Люди на дороге жизни - Вячеслав Щепоткин

парник. Сейчас за насаждениями ухаживает Тамара Вик­торовна — муж несколько лет назад умер. Немолодая женщина, где сама, где с помощью соседей стрижёт ёлочки, приглашает работника прореживать кус­тарники, обрезать виноград, стричь траву. Жить в Слотине ей нравится.

Только очень скучает по самой дорогой своей подруге Лилии Александ­ровне Смирновой, которой не стало несколько лет назад. Их всё время виде­ли вместе, Лилия Александровна была тоже горожанкой. Но выросла здесь, в Слотине. Она мне рассказывала про начальную школу — небольшой дере­вянный дом, который стоял на краю пруда между берёз рядом с церковью. А в пруду купалась детвора.

Сначала Лилия Александровна часто приезжала из города в родное село. Потом насовсем переехала сюда. Домик её тоже на берегу пруда, только с другой стороны от места бывшей школы. Сейчас в нём хозяйкой её внучка Варя — наша активная староста. Сзади большого участка выстроен чуть ли не замок. В нём живёт дочь Лилии Александровны Светлана с мужем Эдуардом Галлямовым. Он известный хирург, профессор.

А Тамара Викторовна ходит теперь в лес одна. И вспоминает дорогую по­другу.

А через год, в 1982-м, здесь появилась вторая семья горожан. Недавний пенсионер, а до этого классный токарь одного из московских заводов Иван Андреевич Покровский попросил родственника, который имел дачку в коопе­ративе за “бетонкой”, напротив поворота к Слотину, поискать место где-ни­будь у соседей, чтобы пережить лето старшей дочери с мужем и их сыниш­кой. У соседей ничего не оказалось. Тогда родственник сходил в Слотино, до которого было рукой подать. Там ему показали домик, где жил одинокий старик. Он согласился пустить москвичей. Так семья Покровских — Иван Ан­дреевич, жена Татьяна Михайловна, две старшие дочери с мужьями и неза­мужняя младшая поселились у старика Василия Ивановича. Осенью одинокий старик попросил главу семейства взять его на зиму в Москву — очень тяжело ему стало жить в селе. А 31 декабря Василий Иванович умер, завещав дере­венский дом Ивану Андреевичу. Большая семья сразу стала использовать приусадебный участок. Но сажали, растили, обихаживали с оглядкой: на дом документы были, на землю — нет. И только с отменой запрета оформили всё чин по чину. Теперь уже владеет землёй следующее поколение “деревенских горожан” — Цыбиковы.

С Владимиром Дмитриевичем Надеиным мы поселились в Слотине поч­ти одновременно. Я немного раньше, поскольку искал два места. Сначала предлагал ему селиться в разных деревнях. Но недалеко друг от друга. “Бу­дем, как помещики, ездить в гости”. Он категорически отказывался: “Давай в одном месте”. Так как я выбрал Слотино, стал искать дом здесь. Увидел избушку за маленьким сельским кладбищем. Помню, мы стояли на задах се­ла. За спиной — за деревьями кладбища, за церковью, за домами села — са­дилось солнце. Тень накрывала нас, а ближайший лесок ещё доставали по­следние лучи. И вдруг, как по команде, в разных кустах, ближних и дальних, разом защёлкали соловьи, Надеин встрепенулся, повёл взглядом перед со­бой. “Славка, какая красота! Вот где жить...” — “А умерев, лежать рядом”, — сказал я.

Но место не понравилось Володиной жене Ольге (у него три Ольги: жена, дочь и внучка). Она врач и, думаю, справедливо отреагировала: вы что, ре­бята! Разве можно бурить скважину или рыть колодец неподалёку от могил? И я нашёл им место, где когда-то стоял чей-то дом. Оно оказалось почти на­против меня. Всего лишь на другой стороне улицы. От калитки до калитки 40 шагов. Однако мы иногда по полгода не бывали друг у друга.

А потом началось бурное “освоение” Слотина новыми горожанами. В 1994 году в селе высадился целый десант железнодорожников — шесть че­ловек из депо Москва-Киевская. Кто-то из них случайно заехал в Слотино. Место понравилось красотой, необычным рельефом. Сразу стали покупать кто домик, кто остатки от него, а Сергей Иванович Плахов, бывший тогда за­местителем начальника депо, просто купил небольшой участок земли, где когда-то была изба. Он заказал проект, остальные стали строить, как подска­зывала фантазия. Все вместе начали закупать материалы: бетон, брус, кир­пич — так выходило дешевле. И уже через два года — в 1996-м — заселились.

Обустраивали участки в соответствии со своими вкусами. Один засадил половину территории соснами, другой привёз откуда-то, как ему сказали, редкие яблони. А Плахов, за участком которого была горловинка оврага, ку­да жители набрасывали мусор и откуда весной неслись потоки воды, прику­пил эту землю, облагородил её, вырыл пруд, а на берегу построил ветряную мельницу. Декоративную, но по размерам — как настоящая. Теперь въезд в Слотино встречает дом с мельницей. Как в Голландии.

Впрочем, для села Сергей Иванович сделал очень нужную работу. Я го­ворил, что с горы в овражек весной и в дожди неслись потоки воды, размы­вая и без того никудышную дорогу. Плахов построил водоотводные канавы и проложил под дорогой трубы.

Почти одновременно с железнодорожниками в селе появилась семья Ла­тышевых — Игорь Иванович и Наталья Валерьевна. Оба имели востребован­ные в советское время профессии. Игорь — физик-ядерщик, Наталья — ин­женер-программист. Но в начале 90-х всё развалилось. Жить стало не на что, а в семье ещё двухлетняя дочь. Игорь, по примеру других жертв разва­ла, создал торговую фирму и начал возить продукты, соки, водку. Наталья, как оказалось, способный дизайнер, стала работать с сирийской компанией и создавать рисунки для гобеленовых тканей.

В Слотине они оказались случайно и сразу влюбились в эти места. Купи­ли землю, где не было никаких строений. В 1996 году построили свой дом. Недавно расширили его: выросла семья. Сын Даниил уже студент, дочь Оле­ся вышла замуж за немца из ФРГ и не поймёшь, где они больше живут: в Гер­мании или в России. Год назад Латышевы стали дедом и бабушкой. Внучку крестили в нашей церкви. Кстати, и зять Доминик тоже крещён у нас: стал православным.

Недавно я спросил Наталью, что для тебя Слотино? Она сказала, не заду­мываясь: “Как ответить на вопрос, что для меня мать? Я люблю Слотино, я здесь дома, я не хочу отсюда уезжать”.

На самой вершине “горба”, или, если хотите, холма, выросшего у дальнего края обширной котловины, в лучшем месте села, метрах в ста от церк­ви стоял дом Ивана Никитича Малышева. Дом из старых, звенящих от воз­раста сосен, срубленных в окрестных дремучих лесах, как положено, зимой, когда прекращается сокодвижение. Тёплому, хорошо проконопаченному до­му, чему я всегда завидовал, сейчас больше ста лет. А завидовал потому, что, наняв местного жителя конопатить мой дом, получил только пережива­ния. Поработав немного, он запил и бросил дело. Поэтому я, по-горьковски, выпивающих уважаю, но алкоголиков ненавижу.