Люди на дороге жизни - Вячеслав Щепоткин

А здесь письма шли не только из Смоленска. Со всей страны. Было яс­но: проблема государственная. В том числе, моя личная. Дом-то я купил, а земли официально не имел. Спасибо, директор племптицезавода “Смена”, на чьей территории было Слотино, Лев Ипполитович Тучемский подсказал за­ключить договор с хозяйством о том, что я буду выращивать корма, то есть сено, а за это мне отводился участок. Кстати, по той же схеме получил зем­лю и мой друг по охотничье-рыболовной компании, “известинский” фельето­нист Владимир Дмитриевич Надеин, с которым мы поселились в Слотине. А корма что было не выращивать? Отличная трава росла прямо на задах уча­стка: приезжай и коси.

Про Льва Ипполитовича — особый разговор. Нынешние властители, боль­шие и маленькие, то и дело трындят о том, что до них в Советском Союзе и промышленности не было, и толковых хозяйственных руководителей не су­ществовало. Когда каждый из них был, как говорится, сам никто и звать ни­как, Тучемский уже был фигурой европейского масштаба. Он возглавлял один из лучших в Европе племптицезавод “Смена”, где выращивались элитные по­роды кур, которые расходились потом по многим хозяйствам.

Но не одними курами славилась “Смена”. Тучемский собрал, купив за границей, большое стадо высокоудойных коров, и каждое утро в московские магазины уезжали сверкающие цистерны с молоком. А какой посёлок Берез­няки, где была центральная усадьба, сделал Лев Ипполитович! Жилые дома не только этажные, но и коттеджные, магазины, поликлиника, аллеи и цвет­ники. Всё там было: и детский сад, и школа, и Дом культуры, и свой зоопарк, и забава для детей — катание на лошадях.

Однако вернусь к откликам на корреспонденцию Вадима Летова. На мой взгляд, появлялся шанс громко сказать о жгучей проблеме, затрагивающей интересы если не миллионов, то сотен тысяч людей. Я решил, что надо опуб­ликовать большую подборку писем. Говорю об этом Феофанову. Он меня, прищурившись, спрашивает: “Зачем?” У него была привычка: прищурит и без того маленькие глазки, взгляд становится усмешливый, как будто он наперёд знает всё, что ему скажут. Ну, я, горячась, начинаю рассказывать, как важ­но отменить этот, прямо говоря, антинародный закон. “Дадим большую под­борку, я сам её подготовлю, прочитает Горбачёв, поручит разобраться”. На­счёт Горбачёва Феофанов не ожидал. Прищур приоткрыл, усмешка осталась. “Ты что, Слава! Будет тебе Горбачёв читать! Ему кладут столько бумаг”. Я не отступаю. “Если напечатаем, может быть, прочитает. Ане опубликуем, конеч­но, не прочитает”.

В “Известиях” редактор отдела — значительная фигура. Его решение мо­жет отменить только главный редактор, даже не все заместители. А Феофа­нов возглавлял ведущий отдел, к тому же был человек с именем. Поэтому я понимал: уламывать надо его. А он чего-то боялся. Ясно, чего, — не под­нять бы опасную волну. Каменные люди в Политбюро могли зарычать: это что же? Предлагается отменить фундаментальный закон, запрещающий прода­вать землю в частные руки?

Я выискивал разные способы повлиять на Феофанова. На одной из бли­жайших “летучек” вспомнил корреспонденцию Летова и сказал, что идёт об­вальный поток писем. Приводил Феофанову примеры из жизни, говорил: вот вы захотите купить дом в деревне, а земли вам не дадут. Он щурил глаза, почти смыкая веки, и насмешливо парировал: “У меня, как ты знаешь, хоро­шая “известинская дача”. Мне было видно: побаивается человек. Сейчас он член редколлегии “второй” газеты страны (хотя многие считали её по влиянию на общество первой, важнее “Правды”), а случись что, все блага отнимут. С другой стороны, он, чувствую, понимал: есть интересы огромного количе­ства людей и есть несовершенный закон. А тут ещё я наступал: “Чего вы бо­итесь, Юрий Васильевич? Ведь вы же были на фронте разведчиком... смелым человеком были — вон сколько наград!” Он хмурился: “Тогда, Слава, было другое время”

А я уже подготовил подборку. Однажды Феофанов, прищурившись, ска­зал: “Ну-ка, чего ты там написал?” Юрий Васильевич убрал пару резких, на его взгляд, фраз из писем и сдал материал в секретариат. Без всяких тре­ний обзор писем был напечатан. А через какое-то время случилось невероят­ное. В редакции стало известно, что правительство Российской Федерации, опираясь на принятые поправки в закон, разрешило горожанам покупать до­ма в деревне вместе с приусадебными участками. Была прописана процеду­ра оформления земли в собственность. А вскоре разрешили покупать уже не дома, а фундаменты их, ибо было ясно, что людям нужна земля, чтобы стро­ить новый дом. Запрет, существовавший много десятилетий, был отменён. После этого друзья стали шутить: тебе, старик, тысячи людей должны каждое утро наливать... Правда, здесь мнения расходились. Одни говорили, что на­ливать должны 100 граммов водки, другие — стакан хорошего чая. Но я сам купил пол-литра водки, и мы выпили её втроём: Игорь Карпенко, мой друг по охотничье-рыболовной компании, который через некоторое время стал редак­тором отдела Советов, и Юрий Васильевич Феофанов, бывший детдомовец, в 18 лет ушедший на фронт и долгие годы проработавший в “Известиях”. Ему дали возможность заниматься любимым делом. При газете создали журнал “Закон”, где Феофанов стал главным редактором.

В тот раз, выпивая, а он это дело весьма уважал, Юрий Васильевич, как всегда, прищурил глазки и хитровато проговорил: “Ну, и настырный у тебя друг, Игорь”. Карпенко — малословный, сильный мужчина — кивнул: “Мы зна­ем. В редакции говорят, если Щепоткин захочет, он слона за хобот к себе на пятый этаж приведёт”.

Сельские горожане

В Слотине раньше меня появились только две семьи горожан. Первой — семья Кофтовых: Леонида Георгиевича, Тамары Викторовны и их ещё юного сына. Дом они получили в подарок в 1981 году от работника Загорского го­рисполкома Евгения Фёдоровича Маркина. Маркин жил в городе, имел дачу и дом, который после смерти матери стал ему не нужен. А за некоторое вре­мя до того он подружился с Кофтовым. Леонид Георгиевич был коммуника­бельным человеком, из семьи заместителя сталинского наркома. Да и сам занимал приличную по тому времени должность — заместитель генерального директора Всесоюзного объединения “Внешторгиздат”. В советские годы ру­ководители подобных структур, как правило, имели тесные контакты с КГБ, а то и сами были в званиях. Но, как бы то ни было, дом Кофтовы получили, а земля им была совсем не нужна. “Приедем на Первое мая, — вспоминает Тамара Викторовна, — шашлыки, музыка... Побыли и уехали”. За лето они появлялись в Слотине раза три-четыре. Отдыхали не здесь, а в основном на море и за границей.

Однако земля всё-таки привлекла внимание Кофтовых. После отмены за­кона они выкупили участок, взялись за посадки деревьев, кустарников. Позд­нее появился даже