Жена викинга из будущего. Любовь сильнее времени - Ли Ан

готов к большой войне.

— Пять лет — много.

— Или мало. Зависит от того, как это время использовать.

В дверь постучали. Резкий, требовательный стук. Вошла принцесса Эльфледа, поддерживаемая Милавой. Лицо искажено болью.

— Роды начались, — сказала Милава.

— Рано! Еще две недели!

— Ребенок решил иначе.

Я передала Магнуса Рагнару, побежала в лечебницу. Эльфледа корчилась на кровати от схваток. Простыни уже промокли от пота. Вульфстан держал её руку, шептал что-то успокаивающее.

— Не должны... еще рано... — стонала она между схватками.

Я осмотрела. Сердце упало в пятки — ребенок шел ножками. Тазовое предлежание у недоношенного. В моем времени — экстренное кесарево. Здесь — почти верная смерть.

— Слушай меня, — сказала я, стараясь не показать панику. — Будем пытаться. Но... готовься к худшему.

Она поняла. Глаза расширились от ужаса. Закричала.

— Нет! Не мой ребенок!

Следующие четыре часа были кошмаром. Кровь, пот, крики. Я делала всё, что помнила из учебников — поворот скользкими от крови руками, эпизиотомия грубым ножом (продезинфицированным спиртом), ручное извлечение. Кровь заливала всё, простыни стали алыми.

Ребенок вышел синий. Крошечный, с кулачок. Не дышал.

— Нет! — закричала Эльфледа.

Я перевернула младенца вниз головой, хлопнула по спине. Ничего. Тогда сделала то, чего викинги не видели — искусственное дыхание рот в рот. Осторожные вдохи в крошечные легкие.

Минута. Две. Три. Вечность.

Слабое движение. Дрожь. Еще вдох. Еще.

Крик. Слабый, едва слышный, как писк мыши, но крик.

— Жива! — выдохнула я. — Но...

Девочка была слишком маленькой, слишком слабой. Дышала с трудом, с хрипом.

— Она не выживет, — прошептала Хильда мне на ухо. — Слишком рано родилась.

— Дай мне её! — Эльфледа протянула руки.

Я отдала ребенка матери. Девочка едва дышала, губы синеватые, кожа почти прозрачная — видны были вены.

— Как назовешь? — спросила я, зная, что времени мало.

— Астрид, — прошептала Эльфледа, прижимая дочь к груди. Слезы текли по щекам. — В честь... в честь той, что ушла. Может, боги сменят гнев на милость.

Маленькая Астрид прожила три часа. Умерла на рассвете, когда первые лучи солнца коснулись её личика. На руках у матери.

Эльфледа не плакала. Просто сидела, качая мертвого ребенка, напевая колыбельную.

— Это наказание, — сказала она тихо. — За грехи отца. За мои грехи.

— Нет, — я села рядом, положила руку на плечо. — Просто... слишком рано. Даже в моем времени такие маленькие редко выживают.

— В твоем времени?

— Да.

— Значит, некоторые вещи не меняются.

Вульфстан забрал тельце для погребания — завернутое в белую ткань, легкое как перышко. Эльфледу я напоила маковой настойкой — боль от разрывов была сильной, а душевная боль — еще сильнее.

— У меня инфекция начнется? — спросила она отрешенно. — От ножа?

— Возможно. Буду промывать спиртом каждый день. Если повезет...

— А если нет?

— Тогда лихорадка. И... возможная смерть.

— Хорошо. Хочу к моей девочке.

— Не говори так. Вульфстан нуждается в тебе.

— Вульфстан сильный. Справится.

Следующие дни я боролась за жизнь Эльфледы. Лихорадка началась на второй день — жар, бред, пот. Промывания ран спиртом, травяные отвары, постоянный уход. Милава помогала, не отходила ни на шаг.

На пятый день лихорадка спала. Глаза прояснились. Эльфледа выживет. С рубцами внизу живота, возможно, бесплодная, но живая.

— Зачем спасла? — спросила она слабым голосом. — Лучше бы я умерла.

— Нет. Жизнь всегда лучше смерти. Всегда есть надежда.

— На что?

— На новое начало. Может, не будет детей. Но будет любовь Вульфстана. Будет жизнь.

Она отвернулась к стене.

***

Ночью я не могла спать. Вышла во двор.

Звезды были яркими, как алмазная россыпь. Никакого светового загрязнения. Млечный путь тянулся через всё небо.

— Не спится?

Ивар. Он пришел вечером, узнав о договоре с Харальдом. Сидел на бревне у остывающего костра.

— Слышал о ребенке, — сказал он. — Жаль.

— Она была слишком маленькой.

— Смерть не выбирает. Забирает кого хочет.

— В моем времени мы научились обманывать смерть. Иногда.

— Но не всегда?

— Нет. Не всегда.

— Значит, даже будущее не всесильно.

— Ничто не всесильно, Ивар.

Он сел рядом на бревно. Оно скрипнуло под его странным весом.

— Твоя игра с Харальдом — рискованная. Половина его людей недовольна. Могут быть проблемы.

— Знаю. Но альтернатива была хуже.

— Война?

— Резня. Мы бы проиграли.

— Но умерли бы с честью.

— Мертвые не растят детей. Не строят будущее.

— Философия женщины.

— Философия матери.

— Харальд получит корону, я получу союзника, ты получишь покой. Все довольны.

— Кроме Альфреда.

— Альфред умен. Он поймет — лучше договориться, чем воевать на три фронта.

— Ты хочешь мира с Уэссексом?

— Хочу Англию. Всю. Но не обязательно силой. Можно политикой, браками, союзами.

— Долгая игра.

— У меня есть время. Шесть лет, как ты сказала.

— Ивар... судьбу можно изменить. Не обязательно ехать в Дублин.

— Обязательно. Если я не поеду, кто-то другой умрет вместо меня. Так работает судьба — требует жертву. Лучше я, знающий, чем невинный.

Фатализм викинга. Или мудрость?

— У тебя будут дети?

— Нет. Мои кости слишком хрупкие. Но будет наследие. Королевство данов в Англии. Твой сын может стать королем, если правильно воспитаешь.

— Магнус? Он наполовину русский.

— И? Кровь не так важна, как воля.

— Ты много планируешь для мертвеца через шесть лет.

— Все мы мертвецы. Вопрос только — когда. Ты это знаешь лучше других, женщина из времени, где мы все — прах.

Он ушел, его странная походка стучала по мерзлой земле. Оставив меня с мыслями.

Внизу, в лечебнице, спала Эльфледа — мать мертвой Астрид. В нашем доме спал Магнус — возможный будущий король. В Йорке Харальд готовился к коронации, хотя часть его людей роптала.

История менялась. Не кардинально, но менялась. Маленькие сдвиги, которые могли стать лавиной. И я была в центре этих изменений.

Страшно? Да. Но и... восхитительно.

Я — археолог из XXI века — переписывала историю IX века.

И только надеялась, что не сделаю хуже.

Хотя сегодня, с мертвым младенцем и едва выжившей матерью, казалось, что хуже уже некуда.

Глава 13: Встреча королей

Два года спустя. 869 год.

Магнус сделал первые