Значит, я умерла - Хилари Дэвидсон

в это время в самолете, возвращался из Бангкока, но они легко проверяют такие вещи.

Я стоял перед ним, тяжело дыша. Он прав. Глупо с моей стороны пытаться обмануть полицию в таких простых вещах.

– Послушай, Кэролайн была мне как дочь. Но моя кровь и плоть – ты. И я хочу помочь тебе, если смогу. Расскажи мне правду. Ты встречаешься с другой женщиной? Поверь, я не осуждаю тебя, сын. Просто будет лучше, если я буду знать все о том, что происходит.

Угроза маячила за его словами, словно акула под поверхностью воды. Я действительно встречался с другой женщиной, но не в том похабном смысле, который имел в виду он.

– Мне не нужна помощь, – сказал я.

– Может, и нет, сын. Но я все равно с тобой, рядом. Надеюсь, ты это знаешь.

Его слова прозвучали так ласково… Если б кто-нибудь слушал нас в тот момент, ему точно присудили бы медаль «Отец года». Но мне уже случалось принимать от него помощь, и я знал, что за любое свое благодеяние он требует отдачи, да еще с процентами. И если сейчас все пойдет так, как он задумал, то мне придется бросить свое нынешнее занятие и вернуться в семейный бизнес, к нему под крыло. Он много раз давал мне понять, что хочет именно этого. Но я уже проходил через это и понял одно: я не хочу иметь никакого отношения к делам моего отца.

– Мне пора, – сказал я.

– Тео, я видел твою руку.

Я взглянул на свою ладонь, которой гасил свечи перед службой в церкви. Она была вся в красных волдырях, но объяснять их происхождение мне не хотелось.

– Заметил еще в тот день, когда умерла Кэролайн, – добавил отец, и я понял, что он имеет в виду порез на моей правой руке. Порез был случайным.

– А что такого? – спросил я. Порез почти зажил, оставив лишь розовый шрамик.

– У тебя в доме я нашел сломанную деревяшку и битое стекло, – продолжал он. – Не волнуйся, я там все убрал. Но, Тео… там была кровь.

Я не собирался выкладывать ему начистоту, что случилось.

– Мне просто приснился кошмар, – торопливо ответил я.

– О, нет. – У него даже лицо на миг переменилось: обычное приветливое выражение исчезло, а на его месте возникла гримаса человека, глотнувшего чистого уксуса. – Снова о тигре?

Я кивнул. Вообще-то я даже не лгал: кошмары мне снились регулярно, но не они были причиной беспорядка, который застал в моем доме отец.

– Тедди сейчас примерно столько, сколько мне было тогда. Наверное, из-за этого.

– Я знаю, тебе не нравится, когда я говорю, что прошлое прошло, сын, но в данном случае это действительно так, – сказал он. – Назад дороги нет, ничего уже не поправишь. Поэтому лучшее, что ты можешь сделать, – забыть.

Я всегда считал, что отцу знакомы угрызения совести. Человек с его биографией – супружеские измены, разводы, деловые махинации – не может без них обойтись. Но если его послушать, то неприятные чувства можно легко упаковать в черные мешки, вынести на помойку и спокойно жить дальше. У меня никогда так не получалось.

– Я пытался.

– Плохо пытался. Прошлое надо укладывать в специальную шкатулку, закрывать на ключ и задвигать в самый дальний уголок мозга навсегда. – Последовал тяжелый долгий выдох – целая симфония родительской беспомощности. – Думаешь, кошмары начались у тебя снова по какой-то конкретной причине?

Мне не хватило решимости признаться, что мои кошмары никогда и не прекращались по-настоящему, просто отступали на задний план моего повседневного существования. В них надо мной нависал тигр, он прижимал меня к земле своим телом, а потом царапал мне торс и руки когтями. Он делал это не в ярости; нет, он был почти спокоен. Кровь капала из-под его когтей, но, приглядевшись, я видел скорее ножи, чем когти.

Отцу я перестал рассказывать о своих кошмарах много лет назад, когда мне надоело ходить по разным психотерапевтам, пытавшимся оградить меня нынешнего от воспоминаний о том, что случилось со мной в возрасте трех с половиной лет.

– Тедди часто просит меня сводить его в зоопарк, – осторожно начал я.

– Тебе не стоит бояться за него. Сегодняшние зоопарки хорошо устроены, в клетку с тигром так просто не упадешь.

Обычно отец избегал разговоров на эту тему, но тут я сам ухватился за возможность обсудить ее подробнее.

– А ты помнишь, что именно случилось со мной тогда, в Берлине?

– Во всем виновата твоя мать, – поспешно ответил он. – В тот день меня с вами не было. Я увидел тебя уже в больнице. Это было ужасно. Я не должен был разрешать ей вести тебя в зоопарк. Она была чокнутая. Наверное, сама сунула тебя к тигру, чтобы ты поиграл с кошечкой.

В тот же миг отзвуки чего-то давнего наполнили мой мозг. Отец не впервые говорил такое о матери. Он словно не понимал, что подталкивает меня к вопросу: а вдруг я унаследовал от нее какие-то психические отклонения?

Повисло неловкое молчание.

– Мне надо идти, – выдавил я, наконец.

– Может, пообедаем потом вместе? – предложил он так, словно мы были одной большой и дружной семьей. – Надо нам чаще встречаться теперь, когда Кэролайн не стало.

– У меня много работы.

Я не стал добавлять, что не хочу встречаться с ним, потому что он мне лжет; все лгут – и он, и Джульетта, и Урсула. Когда-то я думал, что могу доверять Кэролайн, но ошибался. Во всей моей семье не было никого, кто говорил бы мне правду.

Глава 18

Дейрдре

Офис Джуд был в двух остановках экспресса от Гранд-Сентрал. Поезд номер 4 привез меня на север, где я вышла из подземки и пошла в сторону Сорок второй улицы. В небе над Первой авеню торчал массивный знак, написанный жирными буквами: ТЮДОР-СИТИ. Странно, я двадцать пять лет живу в Нью-Йорке, почти всю жизнь, и ни разу его не замечала. И как я только ухитрилась?

В квартале между Первой и Второй авеню я нашла каменную лестницу и пошла по ней наверх. Район располагался ненамного выше остального Мидтауна, но, когда я забралась туда, то обнаружила, что весь шум и суета городского центра остались внизу. По левую руку от меня был небольшой сквер, второй, по правую руку, находился за виадуком Сорок второй улицы. Дом Бена был прямо передо мной – громадное здание, чью величественную красоту в тот момент скрывали строительные леса, оставляя на виду лишь верхние этажи, где белая каменная отделка резко контрастировала с красной кирпичной кладкой. Зато, когда ремонт