Значит, я умерла - Хилари Дэвидсон

которые вели раскопки там, где солнце светит триста шестьдесят дней в году. За эту страсть он расплатился двумя рецидивами рака кожи, после чего решил уйти в тень.

Кабинет был сногсшибательный, какой и подобает человеку, который, унаследовав когда-то сеть мотелей, разбросанных по разным штатам Америки, превратил ее со временем в глобальную сеть отелей класса люкс. У дальней стены, напротив входа, стоял стол из черного дерева, массивный, точно банковский сейф, с затейливой резьбой из львиных голов, лап и цветочных гирлянд. Стул рядом с ним тоже был весь в резьбе, только лакированной и позолоченной так искусно, что поддерживавшие подлокотники крылатые богини казались живыми – вот-вот взмахнут крыльями и полетят. Но все это казалось новоделом по сравнению с терракотовыми овнами, которые стерегли шкаф у окна: тем было по меньшей мере тридцать пять веков от роду, и по ним просто плакали музеи.

– Ты уже год ко мне глаз не кажешь, – заворчал отец, увидев меня. – В кои-то веки заехал и сразу к Джульетте… Чем она заслужила такую милость?

– Тем, что сделала меня несчастным, – не стал скрывать я. – Мне надо было поговорить с ней о Кэролайн.

– Вот уж с кем я не стал бы говорить о Каро. Джульетта играла с бедняжкой, как скорпион с котенком.

– Она рассказала Кэролайн о Мирей, – тихо сказал я.

Я ожидал, что отец впадет в ярость. У него были строгие правила насчет семейных секретов, и Джульетта как раз нарушила одно из них. Но он как-то обмяк, поставил локти на стол и на миг спрятал лицо в ладони.

– А я все думал, кто это: она или Урсула…

– Ты знал? – переспросил я, делая к нему шаг. – Но почему не рассказал мне?

– Прости меня, сын. Я надеялся, что у вас с Кэролайн все наладится. Не хотел вмешиваться… – Он вздохнул. – Кэролайн спрашивала меня о твоей первой жене. Она была расстроена, я спросил ее, откуда она узнала, но Каро не ответила.

– А что ты ей сказал?

– Что это была ошибка молодости, а не законный брак. Я думал, она из-за этого расстроилась. Но я ошибся. Она спросила меня, как умерла та девушка.

И тут мне показалось, будто меня бросили в котел с кислотой: я весь горел, внутри и снаружи.

– Ты ей рассказал?

– Я сказал, что виной всему были наркотики, что ты был под кайфом, когда все это случилось. Но без деталей. – И он опустил голову еще ниже, так резко, как будто мышцы его шеи внезапно подали заявление об увольнении. – Не надо меня ненавидеть. Мне пришлось представить ей свою версию правды, иначе она от меня не отстала бы.

– И что это за версия?

– Я рассказал ей, что студентом в Берлине ты прошел через ужасное время. Про наркотики она уже знала. И про то, что ты тогда резал себя, думаю, тоже. – Он поглядел на меня так, словно ожидал подтверждения, и я кивнул. – Я сказал ей, что ты связался с дурной женщиной и пошел вразнос. И что однажды вечером вы с ней играли… гм, в одну игру… и она умерла.

Нечего и удивляться, что Кэролайн потребовала развода. Мало того что она обнаружила в моем прошлом мертвую женщину, так еще и оказалось, что та умерла от каких-то моих с ней сексуальных забав.

– Я не знаю, как умерла Мирей, – сказал я.

– Кроваво, – ответил отец. – Джульетта вас тогда сфотографировала.

Сестра ничего мне об этом не говорила, но я тут же решил, что она показала Каро каждый снимок.

– Кэролайн хотела знать, почему ты не сидел в тюрьме и даже не был под судом, – продолжал отец. – Она настаивала, и я сдался. Рассказал ей, как упрятал тебя в клинику для реабилитации наркоманов за границей. В общем, опустил концы в воду. – Его взгляд устремился куда-то вдаль. – Кажется, после того разговора Каро стала смотреть на меня иначе. Отношения между нами по-прежнему оставались дружескими, она мило щебетала со мной и все такое, но я чувствовал, что между нами пролегла пропасть.

– Ты ведь признался ей, что помог скрыть преступление, – заметил я. – Какой еще реакции ты ожидал?

– Я надеялся, что она поймет… Человек может совершать дурные поступки, оставаясь при этом хорошим человеком.

Этот аргумент из серии «цель оправдывает средства» я слышал от отца всю жизнь. Но в том случае он, как мне показалось, был неуместен.

– Джульетта только что напала на меня за то, что я сам не рассказал Кэролайн о Мирей. Но как я мог? Она возненавидела бы меня. Кто угодно на ее месте возненавидел бы.

– Джульетта – змея, не слушай ее… Как мне хочется, чтобы ты вернулся в компанию, Тео! Ты слишком много времени пропадаешь где-то один, ты так изменился… Прошлое…

– Не говори так. – У меня вдруг закружилась голова, меня едва не стошнило. – Зачем ты меня позвал?

– Нам надо поговорить, сын. О твоем алиби.

– О чем? Алиби?

– На момент смерти Кэролайн, – добавил он.

Я смотрел на него и почти не дышал.

– Ты сошел с ума.

Отец небрежно взмахнул рукой, точно отметая мои возражения. Он был крупным мужчиной с лицом морщинистым, как древний пергамент. Брови, насупленные, как тогда, добавляли суровости его взгляду.

– Пожалуйста, Тео, не лги мне. Это неуважение.

– Ты обвиняешь меня в том, что я убил свою жену? – выдавил я с трудом, так у меня свело горло. – Меня даже в Нью-Йорке не было, когда это случилось.

– Я знаю, что это неправда, Тео.

Я застыл. Откуда он узнал?

Наградив меня злобным взглядом, отец встал, направился к тележке со спиртным и налил себе виски.

– Выпьешь? – спросил он меня.

– Нет, и тебе не советую. Похоже, ты сегодня уже достаточно выпил и несешь чушь.

Разглядеть выражение его лица в сумерках кабинета было той еще задачей. Дело усложняли неровности и впадины самого лица, заполненные густыми тенями.

– Сын, ты, похоже, не в курсе ряда неумолимых фактов, – сказал он наконец. – Я знаю, что ты солгал полиции. Притворился, что тебя не было в Нью-Йорке, хотя на самом деле был, и я это знаю. – Он глотнул виски прямо на месте и вернулся с бокалом за стол.

– Послушай, у Кэролайн было больное сердце. Полиция говорит, что в ее смерти нет ничего подозрительного. Я не понимаю, в чем ты вообще пытаешься меня обвинить.

– Я не говорю, что ты сделал что-то плохое Кэролайн. – Он сделал еще глоток. – Но ты солгал полиции, и я боюсь, как бы это не вышло нам боком. Ты сказал им, что был