Тайна, покрытая мраком - Владлен Бахнов

— Что случилось? — встревоженно спросила Примерова, пытаясь перекричать элсоназ.

— Все в порядке! — прокричал в ответ Фигуркин. — Скорость тридцать тысяч. Как вы просили.

— Но ведь ничего нельзя разобрать.

— Конечно. При такой скорости так и должно быть.

Элсоназ завывал еще некоторое время. Затем Фигуркин взглянул на часы, щелкнул тумблером, и вой прекратился.

— Вы прослушали варианты названий для одеколона гост 16 дробь 127, — объявил элсоназ. — Благодарю за внимание.

Наступила тишина.

Присутствующие ошалело смотрели друг на друга.

— Ну вот, — сказал Фигуркин, указывая на счетчик, — элсоназ за пять минут составил две с половиной тысячи вариантов.

— Какие же это варианты? — усомнился ехидный заведующий мармеладным подотделом. — Это же, простите, сплошное завывание.

— Совершенно верно, — согласился изобретатель, — но это завывание записывалось на магнитофон. И если запись пустить в тридцать раз медленней, то каждое слово будет звучать достаточно разборчиво.

— Но какой же смысл в том, чтобы сначала в тридцать раз увеличивать скорость элсоназа, а потом в тридцать раз понижать? — не унимался дотошный мармеладник.

— Товарищи, это уже технические детали… — поспешила вмешаться Примерова. — А теперь, я думаю, нам следует ото всей души поблагодарить Константина Львовича за его замечательное изобретение. Тридцать тысяч названий — это же потрясающе! — И Зинаида Васильевна громко зааплодировала.

Присутствующие без особого энтузиазма последовали ее примеру.

— Побольше названий хороших и разных! — сказал жизнерадостный Мартушкин, Сказал так, будто уже видел свою статью на первой странице газеты.

А вечером дома у Примеровой происходило выяснение отношений.

— Я сделал все, как ты просила, — говорил Костя, — и наконец довел элсоназ до такой степени совершенства, что он стал абсолютно бесполезным.

— Неправда! Элсоназ уже принес огромную пользу: мы опередили Горнаим.

— Опередили Горнаим! Да разве я ради этого днями и ночами возился с элсоназом?

— Костя, ты думаешь только о себе! Нельзя быть таким эгоистом! Нужно думать об интересах всего коллектива.

Фигуркин метался по комнате, то рассеянно хватая с трюмо какую-нибудь безделушку, то снимая с полки книгу или журнал. В результате журнал оказывался на трюмо, статуэтка — на подоконнике, книга — под пепельницей… А Зина ходила за Костей и так же машинально возвращала вещи на надлежащие им места. Ибо в этой комнате у каждого предмета было свое постоянное место.

— Кстати, если ты так настаиваешь, можешь снизить мощность элсоназа. Теперь это все равно.

— Мне некогда возиться с элсоназом. Я должен окончить Вычислитель Оптимального Варианта. Впрочем, боюсь, что и от него не будет никакой пользы!

— Напрасно боишься. Научная организация труда — очень полезное дело.

— Не сомневаюсь. Но есть люди, которые самое полезное дело умеют превратить в бесполезную показуху!

— Послушай, Костя. — Зина сразу стала серьезной. — Мне надоело выслушивать твои намеки. Я вижу, ты давно ищешь предлога для ссоры со мной. Но нас, слава богу, уже давно ничего не связывает. Кроме чисто служебных отношений. Так пусть наши отношения и в дальнейшем будут чисто служебными. Меня это вполне устраивает.

— И меня тоже! — с искренним облегчением сказал Костя.

Прошел месяц, и Мартушкин был официально приглашен на пуск элсонаима.

— Читал я вашу статью, — сказал Сычкин. — Хорошо написано. Нам действительно нужно побольше наименований хороших и разных, только тридцать тысяч — это уже не звучит. Тридцать тысяч — это наше вчера.

— Почему вчера? — обиженно спросил Мартушкин.

— А потому, что наш элсонаим знаете сколько на сегодняшний день составляет?

— Сколько?

— Нет, как по-вашему, — сколько?

— Не знаю.

— Сто тысяч — вот сколько!

— Сто?!

— Сто!

— Тысяч?

— Тысяч!

— В час?

— В час!

— Не может быть.

— А вот сейчас увидите. Я не зря пригласил вас на пуск элсонаима. Мы живем в век космических скоростей! Кибернетика на службе прогресса! Прошу вас… — и Сычкин с Мартушкиным вышли из кабинета.

Они прошли мимо вахтера и вошли в помещение, где находился новенький, с иголочки, элсонаим.

Он выглядел еще внушительней, чем элсоназ, и состоял из бесчисленного количества блоков и приборов непонятного назначения.

Возле машины дежурили кибернетики. И даже Рыбацкий ввиду торжественности момента был в белом халате.

Мартушкин с уважением осмотрел хитроумную машину.

— А это что? — спросил он, указывая на какой-то странный аппарат.

— Элзапус, — ответил кибернетик постарше.

— Что-что?

— Между нами говоря, электронно-записывающее устройство, — расшифровал Рыбацкий и, увидев недовольный взгляд Сычкина, умолк.

Управляющий не хотел ни с кем делить долгожданный успех.

— Элсонаим сочиняет, а элзапус выдает все варианты в письменном виде, — объяснил он. — Можете начинать.

— Есть! — четко сказал кибернетик помоложе и нажал на кнопку.

Элзапус зажужжал, и в этом жужжании чувствовалась сдержанная мощь.

— Прогревается! — с уважением сказал Рыбацкий.

— С какой скорости прикажете начать?

— Со ста тысяч, — небрежно ответил Сычкин.

— Со ста? — переспросил кибернетик.

— Я, кажется, ясно выразил свою мысль! — повысил голос Сычкин. — Включайте на полную мощность!

— Есть на полную! — И кибернетик резко повернул ручку.

Элсонаим угрожающе загудел, зарычал, а из элзапуса мощной струёй забила бумажная лента.

Струя с силой ударила в потолок и низринулась оттуда прямо на Сычкина.

Продолжая фонтанировать, лента быстро опутывала присутствующих, и вскоре они стали похожи на известную скульптурную группу Лаокоон.

Разливаясь по полу, лента стремительно затапливала помещение.

— Спасайтесь! — закричал Рыбацкий и, разгребая бумагу, поплыл к выходу.

За ним, путаясь в ленте, выбежали остальные.

Рыбацкий навалился на двери и поспешно запер их на ключ.

Но и здесь было слышно, как бумажные волны с силой ударяли в дверь.

Двери содрогались под напором разбушевавшейся бумажной стихии. Казалось, еще минута — и двери рухнут.

— А где Сычкин? — спросил вдруг Рыбацкий. — Где Борис Петрович?

Ужасная догадка заставила всех дружно вздрогнуть.

Но тут раздался треск, и, выбив, наконец, двери, показался вырвавшийся из бумажного плена управляющий.

— Ха-ха-ха! — весело заливалась Примерова, слушая рассказ Мартушкина. — Представляю себе эту фантастическую картину… Вот вам и сто тысяч в час, вот вам и погоня за цифрами! Ну, теперь, я думаю, с Горнаимом покончено. Как вы полагаете?

— Я думаю, что Горназ один вполне сможет снабжать весь город полноценными названиями. Особенно теперь, когда у вас есть электронный составитель… — сказал Мартушкин.

И вдруг на пороге кабинета появился Фигуркин.

— Зинаида Васильевна, мне нужно с вами поговорить, — нервно сказал он.

— Товарищ Фигуркин, разве вы не видите, что я занята? — холодно ответила Примерова. — Зайдите попозже.

— Нет, мне нужно поговорить именно сейчас! — повторил Костя.

— Ну, я побегу в редакцию, — заторопился Мартушкин. — Так во сколько у вас завтра собрание?

— В пять. Приходите, пожалуйста.

— Обязательно приду! — И Мартушкин исчез.

— Я слушаю вас, Константин Львович, — сухо сказала Примерова. — Но учтите, если вы пришли извиняться за тот разговор…

— Зинаида Васильевна, я пришел к вам по сугубо служебному вопросу.

— Слушаю вас.

— Вы знаете, Зинаида Васильевна, что последнее время я занимался Вычислителем Оптимального Варианта. Я ввел в него все данные о Горназе, и ВОВ стал рассчитывать оптимальный вариант размещения сотрудников. Оказалось, что в Горназе каждый сотрудник занимает именно свое место.

— Очень хорошо!

— Ну да, — печально согласился Фигуркин. — Потом ВОВ рассчитал, что Горназ в целом выполняет свои функции почти на сто процентов.

— Вот не ожидала! — сдержанно обрадовалась Примерова.

— Однако это так, — еще печальней сказал Фигуркин. — Затем ВОВ стал высчитывать, какую пользу приносит Горназ, и высчитал. Я десять раз заставлял его повторять расчеты, и десять раз ВОВ давал один и тот же ответ.

— Какой? Ну не тяните же!

— Польза от работы нашего Горназа равна нулю.

— Как нулю? — нервно засмеялась Примерова. — Вы же сами сказали, что Горназ справляется со своей задачей.

— Справляется. Но пользы от этого нет никакой!

— Тише, тише, пожалуйста! — оглянулась Примерова. — Мы поговорим об этом после работы.