Выходи гулять! Путешествие по дворам нашего детства - Алексей Юрьевич Фёдоров

– Много не бери, а мы уходим, – сказал Тима, и мы не без труда перелезли обратно.

К огороду шла извилистая тропинка между других заборов, и где-то на полпути нас догнал радостный Гудок, на руках он, словно младенца, нёс пакет, туго набитый отборной клубникой.

– Сёстрам отнесу, и нечего так зырить, – предвосхитил он наши упрёки.

Мы достигли поворота перед свалкой, как вдруг навстречу из-за кустов вышли двое. Высокий мужчина средних лет в кепке прыгал на костылях, далеко закидывая их вперёд и затем подтаскивая единственную ногу. Второй ноги не было от середины бедра, висела лишь подвёрнутая и подколотая большими английскими булавками ненужная штанина. Рядом, держась за авоську, зажатую в руке мужчины, семенил мальчик лет шести. Мы вжались в плетёную изгородь, чтобы пропустить их. Парочка удалялась, и каждый из нас успел подумать – неужели они идут на тот самый огород. Так и было. Мужчина, повесив авоську на куст рябины, долго возился с замком, потом, натужившись, открыл дверь, пропустил мальчика и лишь потом с усилием запрыгнул в проём калитки сам. Дверь со скрипом закрылась.

Тишину прервал Гудок, который, сшибая ветки, быстрым шагом подошёл к забору и поставил пакет с ягодами на тропинку прямо перед калиткой. Мы дождались, пока он вернётся, и медленно пошли в сторону дома. Молчали, каждый думал о чём-то своём. Уже перешли «дорогу смерти» и оставили слева покрытую рябью гладь озера, когда Макс наконец нарушил молчание:

– Как хорошо, что мы ничего не взяли.

Царь горы

Царь горы – одна из самых весёлых игр нашего детства. Любая возвышенность, оказавшись в поле нашего зрения, моментально становилась вершиной. Всегда находился тот, кто забирался на неё первым, остальные устремлялись вдогонку, пытаясь сбросить самозванца и самому стать на доли секунды царём горы. Ибо следом уже лезли, хватая за ноги и отрывая хлястики от пальто, желающие гордо раскинуть руки на самом верху. Воспоминания о пальто неслучайны – с особенным удовольствием в царя горы играли зимой.

А вот саму зиму в московских дворах не ждали. Но как только на опавшие листья ложился первый снег, отношение менялось. Мы окунались в жизнь, наполненную ранними сумерками, липкими снежками, мокрыми штанами. Мы грелись в подъездах и магазинах, выгребали снег из сапог, снова и снова теряли варежки, штурмовали снежную крепость и облизывали вместо мороженого длиннющие сосульки. Центром зимней жизни становилась горка – любая небольшая возвышенность на нашем пути. Да что там возвышенность, ледяные полосы то и дело встречались и на ровной поверхности. Идёшь из школы в расстёгнутой куртке, бросаешь на снег рюкзак, разбегаешься и летишь вперёд, только успевай правильно поворачивать ботинки, чтобы не распластаться посреди дороги под смех одноклассников. Съехать с полноценной ледяной горки было сложнее. В начале зимы с неё неслись вниз на взятой с помойки коробке из-под телевизора, на которую помещалось человек пять, её раскручивало, и некоторые из нас отлетали в сторону. К Новому году все набивали шишки и становились смелее, теперь можно было попробовать покорить такую горку, ничего не подкладывая под пятую точку, а самые отважные мчались вниз стоя на ногах.

– Давай, не дрейфь, – кричали мы с Тимой Гудку, который хотел впервые в этом году съехать с обледеневшего склона стоя.

– Да сейчас, у меня шнурок развязался, – отвечал нам голос сверху.

– Обычная отмазка, – вздыхали мы.

Тем не менее Гудок победил страх, и мы услышали, как захрустел свежий снег под его подошвами, когда он разбежался и, размахивая руками в попытке удержать равновесие, понёсся вниз, набирая скорость. Примерно на середине спуска он понял, что теряет контроль, и отскочил в сторону. Совершив несколько неестественно широких шагов, рыбкой упал в снег.

– Вкусно? – спросил его Тима, наблюдая, как Гудок отплёвывается от попавшего в рот снега.

– Ничего, со второго раза получится, – поддержал я друга. – Я с первого раза тоже сошёл. Зато со второго почти в школу заехал, прямо под ноги Алле Васильевне.

К началу марта только ленивый не летал в полный рост вниз, держа в руках рюкзак и мешок со сменкой. Ох уж эта сменка. Если весной или осенью можно было схитрить, забыв её дома, то зимой, когда на улице слякоть, попасть в школу без заветного мешочка становилось практически невозможным. Наличие сменной обуви контролировали бдительные дежурные из старших классов. Заходя, нужно было продемонстрировать мешочек на вытянутой руке. Отмазки из серии «она у меня в рюкзаке» неминуемо разбивались о чувство важности, появлявшееся у каждого, кто надевал на рукав красную повязку. Через несколько лет я испытал его сам, когда впервые наш 9 «В» начал дежурить по школе.

Дежурные делились на несколько групп: по классу, по столовой, по гардеробу и, самое заветное, на дверях в школу. В классе хозяйничали в основном девочки: до блеска натирали доску, мыли пол. Мальчики помогали лишь расставить стулья на парты в конце учебного дня. В столовой мы познакомились с чудом советской инженерной мысли – промышленной посудомоечной машиной. Похоже, такие были установлены во всех типовых школах конца семидесятых годов. Двое из бригады загружали в неё грязную посуду, а двое принимали чистые тарелки на другом конце ленты, вытирали их насухо и ставили на громоздкий железный стеллаж. В гардеробе царил апокалипсис – броуновское движение прекращалось лишь через минуту после звонка, чтобы начаться снова на ближайшей перемене. Главной задачей дежурного было поднять разбросанные вещи и мешочки со сменкой, когда ажиотаж спадёт. А во время перемены – щедро раздавать подзатыльники налево и направо детворе из начальных классов. К концу дня от такой воспитательной работы у меня болела ладонь.

Несомненный плюс дежурства заключался в том, что тебя на весь день снимали с уроков. Наведя порядок в гардеробе после утреннего шабаша, нужно было поддерживать дисциплину на переменах. Точнее, постараться вовремя попасть на место какого-нибудь происшествия. Один раз взволнованная одноклассница сообщила, что на втором этаже в коридоре собирается огромная куча-мала. Игра в кучу-малу, когда весь класс запрыгивал друг на друга, формируя живую гору из тел высотой до метра, была обычным делом. И всё бы ничего, но оказавшиеся в основании кучи периодически получали травмы, поэтому учителя инструктировали дежурных сразу же пресекать эту забаву.

– Айда на второй, – крикнул я своему напарнику, и мы понеслись вверх по лестнице.

В холле перед нами предстала впечатляющая картина: более двадцати пацанов карабкались друг по дружке, формируя живую, находящуюся в постоянном движении кучу тел. Девочки стояли