Выходи гулять! Путешествие по дворам нашего детства - Алексей Юрьевич Фёдоров

только что украденный значок ментам за пять баксов продал, – возбуждённо рассказывал я друзьям чуть позже.

О времена, о нравы.

Саранча

Как ни крути, а время было голодное. Зарплаты отца не хватало даже на еду, и мама, привыкшая к роли домохозяйки, вышла на работу. Теперь мы могли покупать вещи и даже импортную оргтехнику, но далеко не у всех дела шли хорошо. На московских пустырях начали появляться огороды – незаконные коллективные сады на самозахваченной земле растянулись по всей пойме Сетуни, от МКАДа до Воробьёвых гор.

В июне мы ждали новостей от дворовой разведки о том, что пошла клубника. Свои набеги на огороды мы совершали ранним утром. Называлось это «пойти на одики». Как саранча огромным чёрным облаком приближается к молодым побегам, так и мы большой шумной толпой скатывались быстрым, то и дело переходящим на бег шагом вниз по переулку к пустырям у реки Сетунь. Перейдя мост, замолкали и рассредотачивались. За рекой надо было работать небольшими группами: осторожно продвигаться от забора к забору и, убедившись в отсутствии хозяев и свидетелей, проникать внутрь участков. О, эти самодельные заборы незаконных московских огородов. Из чего только вас не делали, как только не укрепляли в надежде защититься от непрошенных гостей. А защищаться приходилось ежедневно: от нас, а ещё от местных алкашей и заполонивших улицы бомжей – главных врагов городского дачника. Чаще всего забор представлял собой нелепое нагромождение деревянных столбов, веток, досок, стальной арматуры, фрагментов старой мебели, шифера, отслужившей железной кровли и оргалита. По ограждению можно было определить, где работает человек, а точнее, где ворует. Военные пенсионеры укрепляли ограждение колючей проволокой, пожарные утягивали его по периметру гидрантами, а однажды мне встретился забор из нагромождения сколоченных между собой деревянных поддонов – узнаваемый почерк работника овощной базы.

Перелезать разношёрстный самострой неудобно, обязательно зацепишься за ржавый гвоздь. Но образ свежей ягоды заставлял закрывать глаза на такие мелочи.

Оказавшись на территории огорода, мы садились на корточки и, стараясь максимально слиться с ландшафтом, жадно ели ягоды. В июне – клубнику, в июле – кислый недозревший крыжовник, от которого потом весь день слабило, а ещё красную и чёрную смородину. В августе чаще ходили по яблоки, а учитывая, что завести плодовые деревья на огородах «нелегалы» не успели, мы переключались на университетские сады.

– Родители, я на рыбалку, – сказал я в полседьмого утра, пока они собирались на работу.

– Надень кофту, с утра ещё прохладно! А завтракать не будешь? – спросила мама.

– Нет, Тима возьмёт на всех бутерброды и термос, – обманул я, но что поделать, ведь снасти брал с собой только для прикрытия.

Встретились на детской площадке, двое опаздывали, ещё двое, как и я, захватили с собой удочки – чем же ещё мотивировать столь ранний выход на улицу в летние каникулы. Женька-музыкант нервничал – к одиннадцати утра необходимо кровь из носу оказаться дома на репетиции.

Чтобы попасть к огородам, нужно было спуститься вниз по нашему переулку, перейти речку и свернуть с дороги направо, пройдя по собачьей тропе, держаться русла и метров через триста резко забрать налево, миновать поросший высокой травой пустырь, стараясь не сбить ноги о раскрошенное стекло и кирпичи, перемежающиеся фрагментами железной арматуры.

В самом конце пустыря росла ива с раскидистой кроной. Кто хоть раз залезал на иву, помнит, что ветви её толстые и идут сначала почти вертикально вверх, а потом резко в сторону, формируя удобный наблюдательный пункт. Перед тем как начинать набег, мы убеждались, что территория свободна от огородников. Ведь даже едва стоящие на ногах пенсионеры могли подкрасться сзади и со всей силы огреть по спине деревянной клюкой. Поэтому сначала на иву поднимался разведчик и внимательно изучал территорию огородов.

Сегодня на дерево полез Макс. Похожий на орангутанга, он быстро достиг кроны, и вскоре внизу мы услышали двойной короткий свист: чисто!

Разделившись на две группы, начали интервенцию. Я пошёл с Тимой, Славиком и Жендосом, Руслик и Хоха дождались Макса, сформировав вторую группу. Быстро перемахнув невысокий, сделанный в основном из веток и палок забор первого огорода, оценили ассортимент: рассада огурцов, закрытая разрезанными напополам пластиковыми бутылками, куст неспелой смородины в углу, едва взошедшая морковь и свёкла, размежёванные ряды картошки. Нет, не то. Славик зачем-то выдернул и убрал в карман тонкую, напоминавшую мизинец морковку.

– Не дури, – цыкнул на него Тима, – идём дальше.

Переползая изгородь, я заметил, что Макс и его компания продвигаются в глубь огородов, в то время как мы набросились на первый попавшийся. «С дерева он рассмотрел, на каких наделах растёт клубника», – вдруг осенило меня. Надо было напрашиваться в его компанию, но поздно. Мы уже преодолели более серьёзное препятствие – деревянный каркас с двумя рядами железных листов, когда-то давно покрытых тёмно-зелёной краской. Такой забор особенно неудобно перелезать – руки соскальзывают, в пальцы впивается тонкое остриё металла. Если получается подтянуться, лист изгибается, словно стараясь сбросить незваного гостя вниз. Спрыгнув на землю, мы тут же заметили, как через периметр участка за кусты смородины метнулась непонятная тень. Мы один за другим легли на траву, спрятавшись за крыжовник.

– Ты видел? – спросил я Тиму.

– Видел, – шепнул он в ответ. – Хуже всего, если это собака. Сейчас штанов не соберём.

– Только не собака, – начал хныкать Славик, которого прошлым летом покусал деревенский пёс.

– Тихо ты, – огрызнулся я на него, а сам начал судорожно продумывать варианты отступления.

Забор был прямо за спиной, но быстро гладкий металл не перескочить, а калитка, как назло, на другой стороне участка. Что делать? Вдруг из-за кустов раздался голос:

– Пацаны, вы с Потылихи?

– Нет, мы с Мосфильма, – гордо ответил Тима, оценив наше численное преимущество.

– И я с Мосфильма, – облегчённо выдохнул человек за кустом.

– Гудок, ты, что ли? – Я внезапно узнал хорошо знакомый голос.

– Я! – Из-за кустов появился наш старый знакомый.

– Ах ты, негодник, решил чужой клубничкой полакомиться? – строго спросил Тима. Он тщательно отряхивал испачканные о мокрую траву джинсы. – Ты же в деревню уехал?

– Ну вы-то здесь явно по другому поводу, – скривился Гудок. – Я вчера вернулся, вышел во двор, а вас нет.

– Ладно, не умничай, давай разделим огород. Твоя половина вон та, а наша – эта. – Тима указал на скопление грядок клубники.

– Фига себе, я вообще-то первый пришёл, а теперь вы завалились, делите, как сами хотите, и мне половину с кустами смородины выписываете. Сами её жрите, зелёную, – загнусавил Гудок.

Во дворе он слыл неудобным, въедливым наглецом, не боявшимся отстаивать свои