Летом перед грозой - Дмитрий Валерьянович Лекух

статистики, тех же «бывших спецназовцев» по России даже количественно вряд ли сильно меньше, чем «тонко чувствующих интеллигентов». Такие вот, представь себе, девушка Алёна, дела…

Она прикусывает губу и снова лезет ко мне в карман за сигаретами.

Какая решительная девушка, думаю.

Нда…

– Ты хочешь сказать, – интересуется, – что меня просто обокрали?!

Я на секунду задумываюсь.

– Наверное, – говорю, наконец, честно и медленно, – да. Вряд ли они, когда это задумывали, делали это осознанно. Вряд ли они вообще о чем-то задумывались. Коллективное бессознательное несформировавшегося правящего класса, знаешь ли. Но, хоть и бессознательно, но – тебя все-таки обворовали. Меня, кстати, тоже пытались. Это, увы, даже не обсуждается. Ага…

Она отбирает у меня зажигалку, которую я задумчиво верчу в руке.

Прикуривает.

– Я что-то подобное подозревала, – не по-женски жует фильтр. – Особенно когда бывала в компаниях моего… ну, Олега, короче. Хотя относила это скорее к издержкам профессии. Но думаю, что ты, скорее, прав, чем не прав. По крайней мере, хоть и обидно, но очень похоже. Ну, а ты-то сам, конечно, «бывший спецназовец», да?!

Я, кряхтя, поднимаюсь.

– В некотором роде, – говорю. – Ладно. Хорошо посидели. Но мне пора рыбу ловить. За этим, в конце концов, сюда и приезжали. Да…

– А ты уже поймал что-нибудь? – интересуется.

Я ищу глазами заветный кустик.

А, вот он.

Если с этой стороны камня – то совсем недалеко…

– Камушек, вон, видишь? – спрашиваю. – Шагах в тридцати от нас?! Вон, сразу левее, – кустик. Под ним лежит. Можешь посмотреть.

Она тут же отважно рвет по тропинке.

Я хмыкаю, вспоминаю об обещанной себе третьей сигарете и задумчиво лезу в карман.

– Нет тут ничего, – кричит, наконец. – И каким-то говном совершенно жутко воняет…

Глава 23

…Вот хотите верьте, хотите нет, но до меня сразу доходит, что там может быть за «говно».

Быстро бросаю сигареты с зажигалкой обратно в карман, радуюсь, что не расцеплял еще спиннинг, быстро проверяю зачем-то, как ходит на поясе нож.

– Погоди, – ору из всех своих немалых бывших сержантских сил так, что она аж чуть с испугу не подпрыгивает. – Сейчас подойду, покажу!

Иду.

Демонстративно не торопясь.

Подхожу.

Беру ее за руку.

– Фу, – почти ору. – А тут реально воняет. Пошли-ка отсюда…

…Лагерь, слава Богу, в каких-то двухстах шагах.

Люди ходят.

Вон, Гарик умывается.

Глебушка с Василь Дмитриевичем песню какую-то воют, на два голоса.

Похмеляются, не иначе.

Эк их разобрало-то, бедолаг…

А вон и Санечка идет, куда-то охапку дров несет, покряхтывая и постанывая.

– Парни, подъем! – ору уже на подходе. – Ахтунг, мать вашу! По одному от лагеря не отходить! Санечка, у нас гости…

Саня в сердцах шмякает о землю охапкой.

– Медведь?! – вздыхает. – Точно?!

Я фыркаю.

– Точнее, – говорю, – не бывает. Я семужку поймал, под кустиком спрятал. На другую сторону мысочка перебрался, там вон девушка сидела как раз. Мы с ней и покурили, минут так десять-пятнадцать, а кустик, если с нашей стороны – так вообще где-то шагах в двадцати, у второго валуна, если ты меня сейчас понимаешь.

Саня кивает.

Он понимает, где это.

Еще бы.

Каждое лето тут живет, почитай, да…

– Ну?!

– Гну, нах! Вот пока мы там сидели, курили, он эту семужку и скрал. Да еще и кучу дерьма своего навалил, скотина…

Саня со всей дури лупит себя кулаком правой руки по ладони левой.

– Вот скотина! Насрал, говоришь?! Его повадка! Его!!!

…Я-то думал – эта дурища хотя бы так побледнеет слегка.

Ну, так, – хотя бы чисто для порядку.

– Медведь?! – вскидывается. – Настоящий?!

Глазищи – горят!

Ладошка из моей фактически вырывается.

Ну…

…Не таких еще, извините, держал.

– Тише-тише, девушка, – усмехаюсь, – это не тот миша. Тот вернулся в зоопарк. А этот, при некоторых обстоятельствах, будет совсем не против перекусить хорошенькой маленькой девочкой. Андастенд?!

– Ну, не все так страшно, – фыркает Саня. – Не верьте ему, Алёна. Медведи девушек кушают крайне редко. Они вообще больше любят ягоды. И рыбу. Если бы он хотел напасть – он бы напал. А так он только рыбу утащил. Но все равно, если теперь повадится – это будет очень нехорошо. Он реально дикий, Алён. Ему лучше не надоедать…

…До девушки, кажется, начинает постепенно доходить.

Гарик тем временем ныряет в свою палатку и быстро оттуда выныривает. Но уже с солидным пятизарядным «мосберговским» «помповиком» в руках.

Я крякаю.

– И не боишься? – интересуюсь. – Здесь же все-таки заповедник. Даже завозить в разобранном виде стремно. Не то что в палатке держать.

Он только скалится.

– Боюсь, – признается. – Реально стремная фигня. Только с заповедником я потом как-нибудь договорюсь. Заплачу, в крайнем случае. А вот с медведем – вряд ли…

Я на секунду задумываюсь.

– Разумно, – соглашаюсь. – А у тебя там случайно нет больше ничего, такого же запрещенного?

Он поднимает большой палец вверх:

– О!

И снова ныряет в палатку.

Выныривает с братом-близнецом своего слонобоя, бросает его мне.

– Держи. Пользоваться, я так понимаю, умеешь.

Я передергиваю ствол, досылаю, что надо, в патронник.

Он кивает.

– Ну, тогда пошли, поглядим…

Саня тоже бежит в «шестьдесят шестой» за запрещенным стволом и, естественно, присоединяется.

С трудом прогоняем и передаем под контроль Олега любопытную, как ворона, Алёну и отправляемся смотреть следы.

А – что их тут смотреть.

Вот они.

И – совсем-совсем свежие…

…А через некоторое время видим и самого хозяина, на пригорке.

Явно еще – совсем молодой, гад.

Года максимум три.

Красивый.

С лоснящейся сытой шкурой и издалека заметной белой манишкой.

Гарик вскидывает ружье.

– С-с-стой, не надо! – шипит в спину Санечка. – Далеко он, подранишь только. А подранок и вправду опасен станет, глядишь, и весь лагерь к чертовой матери разнесет!

Я смотрю Гарику в глаза и отрицательно мотаю головой.

– Саня прав, – говорю.

И поворачиваюсь:

– Что предлагаешь-то, – спрашиваю, – старший?!

Он жмет плечами.

– Да что-то ничего в голову не приходит. Давайте разве что попробуем, шуганем…

…Орем, прыгаем, стреляем в воздух.

Медведь смешно подпрыгивает на месте, на всех четырех лапах. И потом чешет вверх по склону с такой бешеной скоростью, что только треск ломаемой древесины следом и бурая шкура в коротких промежутках полян…

– Все, – констатирует, наконец, Санечка. – Ушел. Теперь несколько дней точно не придет. А там посмотрим.

Я медленно киваю.

Гарик морщится.

– Мы послезавтра уедем, – говорит. – А эту игрушку я тебе пока что оставлю. Твоя ксива, если что, решит и там, где даже мои деньги увянут. А с этим, бурым, повторюсь, договориться, если что, посложнее будет. Ну, не понимает он, сука, простого человеческого