Манящая корона - Борис Алексеевич Давыдов

человек ничего не сделает. Чтобы всех прикончить, злодеев надо окружить, взять в плотное кольцо. Сами прикиньте, сколько для этого нужно людей! Своими силами вы не обойдетесь, придется звать на помощь городскую стражу, а в секрете это не удержать, все равно что на площади объявить под барабанный бой – у разбойников всюду глаза и уши есть…

– Кольцо… – задумчиво повторил граф, стуча пальцами по подлокотнику.

– Да, и в плотное кольцо, ваше сиятельство! – охотно подтвердил Гумар.

Хольг, запрокинув голову, прикрыл глаза.

Ему снова привиделась крепкая, надежная цепь, к одному концу которой был приклепан Трюкач, бывший разбойничий лазутчик, теперь же – старший десятник его стражи, а к противоположному концу – хорошо знакомый ему золотой ободок, манящий, переливающийся огнем…

Обод… Трюкач… Огонь…

Граф так стремительно сорвался с кресла, что Гумар инстинктивно отступил на два шага.

– Ваше сиятельство…

– Значит, взять их в плотное кольцо? – переспросил Хольг высоким, неестественно веселым голосом.

Глаза графа лихорадочно горели, лицо нервно подергивалось. Он не в силах был скрыть охватившего его возбуждения.

– Так точно, ваше сиятельство! В плотное, а то хоть кто-то да сбежит…

– Не сбежит! Ни одна тварь не сбежит! Вы умница, Гумар! У вас светлая голова!

– Простите, ваше сиятельство, ничего не понимаю! – взмолился сотник.

Не слушая его, граф торопливо начал выдвигать ящики письменного стола.

– Так, пергамент, чернильница… тысяча демонов, перо плохо очинено, куда бездельник секретарь смотрит… вот другое… Гумар, подойдите!

Сотник приблизился, бросая на господина настороженные, даже опасливые взгляды.

– Да успокойтесь вы, я в здравом рассудке! Смотрите… – Хольг, обмакнув перо в чернильницу, быстро изобразил на листе пергамента что-то вроде замкнутого четырехугольника, – вот это усадьба. Вот дорога, на которую выходят ворота, и главная аллея. По обе ее стороны два здания: дом сотника – то есть теперь ваш дом, Гумар! – и поварня, где стряпала эта… – красивое лицо графа на секунду исказилось от злости, и он добавил сквозь зубы: – Ну, с ней я еще разберусь, сегодня же! Смотрите дальше, Гумар. Лучников и арбалетчиков мы расставим вот здесь и здесь, а также еще двоих на вышке. Разбойники входят в усадьбу в полной уверенности, что их замысел удался, идут по аллее к моему дому…

Перо продолжало скользить по пергаменту, оставляя новые линии.

– Это, конечно, не кольцо – в смысле, не круг, – но куда им деться? Куда, я вас спрашиваю?

Сотник не мигая уставился на чертеж.

– Потрясающе… – выдохнул он наконец. – Вот только, ваше сиятельство, не уверен, что удастся закрыть и запереть ворота, а тогда хоть кто-то да ускользнет. Те, которые спереди, не успеют, а задние – точно убегут. Сзади-то препятствия не будет, а стрелами всех быстро не положить, просто не успеем.

Раздался смех – злорадный, торжествующий.

– Нет, не убегут! – выпрямившись во весь рост и гордо откинув голову, как великий мастер, любующийся только что завершенным шедевром, воскликнул Хольг. – Им некуда будет бежать.

Перо графа снова заскользило по пергаменту, вдоль сторон малого четырехугольника, начинающегося около жирной черточки, изображавшей ворота. Оно поднималось и опускалось, оставляя за собой вытянутые, слегка изогнутые треугольники, очень похожие на…

Сотник ахнул:

– Милостивые боги! Огонь?!

– Огонь! – подтвердил ликующий граф. – Огненное кольцо! Ну, что вы теперь скажете?!

– Прошу прощения, ваше сиятельство, но вы кое-что не учли. Нужно, чтобы пламя было очень сильным, малый огонь их не остановит. Когда на кону собственная шкура, паленым волосом да волдырями не испугаешь, проскочат! А сильный огонь получается не сразу, даже если запалить сухую солому…

– Я как раз учел это, Гумар!

* * *

Трапеза наконец-то завершилась, к большой радости хозяина. Тан Джервис не был уверен, хватило бы у него терпения в четвертый раз спокойно вынести выходку Борка.

Больше всего он жалел, что не может прямо сейчас хорошенько прополоскать рот, избавившись от противного привкуса орехового ликера. Святые угодники, если бы эта мерзость хоть не была такой сладкой! И ведь не скажешь же гостю, чтобы наливал себе меньше, не до краев, – чего доброго, ославят на весь Кольруд как скупца… Проклятый мальчишка! Наверняка делал это умышленно, зная, что для Джервиса его ликер словно рвотное средство, – а попробуй-ка докажи…

Теперь главы Семейств удобно устроились в углу комнаты, сидя в низких мягких креслах с широкими подлокотниками. Им предстоял серьезный разговор, а его лучше проводить в уютной, расслабляющей обстановке и ни в коем случае, упаси боги, не на пустой желудок – таково было твердое правило тана Джервиса.

Он, собираясь с мыслями, молча обводил взглядом присутствующих. Грузный Кристоф, облаченный в светло-зеленый, безнадежно старомодный камзол из дешевого сукна, такие же штаны, серые бумазейные чулки и тупоносые башмаки на массивной подошве, больше всего был похож на почтенного ремесленника или хозяина крохотной лавчонки. Альфара, как обычно одетого со вкусом, но без намека на роскошь, можно было принять за врача или адвоката средней руки. Борк остался верен себе: в великолепном шелковом камзоле с золотыми пряжками, обтягивающих рейтузах и изящных сапожках он как две капли воды походил на младшего сына благородного семейства, лишенного надежды носить герб и потому находящего утешение в маленьких житейских радостях.

– Все было божественно вкусно! – медленно поглаживая еще более округлившийся живот, с усталой улыбкой произнес Кристоф. – Право же, любезный хозяин, своим гостеприимством вы подвергли опасности наши души, ведь в Священной Книге ясно говорится, что чревоугодие – смертный грех. Однако, – толстый палец Второго наставительно поднялся к потолку, – если бы люди не грешили, то им вообще не за что было бы каяться! Так что на обратном пути поставлю свечку в первом попавшемся храме, и дело с концом. Советую вам, друзья, поступить так же.

Альфар кивнул, подняв руку в знак согласия:

– Вы совершенно правы, друг мой. Грехи на то и существуют, чтобы их замаливать.

– По мне, это нельзя назвать чревоугодием! – возразил Борк. – Ведь если бы мы не отдали обильную дань этим яствам, и впрямь замечательным, мы нанесли бы обиду почтенному тану Джервису. А в той же Священной Книге сказано: «Никогда не делай зла ближнему своему, не огорчай и не обижай его, даже если он сам первым причинил тебе зло, или огорчил, или обидел»! То есть, конечно, вторая часть заповеди к тану Джервису никоим образом не относится…

Глава Третьего Семейства, немного подумав, снова кивнул:

– Согласен с вами, друг мой, вы тоже правы. Выходит, мы вовсе не грешили, а просто соблюли божью заповедь.

– Однако! – рассмеялся Джервис, мысленно обдумывая, отчего вдруг Борк начал делать ему комплименты. Раньше за мальчишкой этого вроде не водилось…. ох, неспроста, надо