Повтор - Яна Каляева

— К еще большему сожалению, не только этого вы не предусмотрели. Меня, кстати, Александром зовут.

— Очень приятно. Виктор…

Сверходаренный тянет мне руку. Пожатие у него неожиданно твердое — не слишком это вяжется с образом тюфяка.

— Вот как мы с вами поступим, Виктор: отведем детей домой к Насте, извинимся перед ней, сходим куда-нибудь поужинать и обо всем спокойно поговорим. Вы, наверно, есть хотите? Я вот с утра не жрамши.

— Да-да, с удовольствием. Только вот… «Куда-нибудь» — это в кафе, да? Понимаете, я сейчас без работы, мне это… не по карману. Может, лучше у нас поужинаем?

Ну уж нет — мало ли чем закончится разговор… Класть человека мордой в пол лучше бы не при детях.

Похоже, он слегка не от мира сего, этот Виктор. Дважды моргаю, примиряясь с абсурдностью ситуации.

— Не стоит, право же. Насте, наверно, пора детей спать укладывать? Не хотелось бы мешать. Не переживайте, я вас пригласил, значит — я угощаю.

* * *

— И тогда я решил, что, ну вы знаете, хуже уже не будет, — Виктор неловко разделывает столовым ножом куриную котлету. — Я мог только улучшать людям настроение на время, но потом от этого становилось только хуже. И я ответил этому странному человеку из интернета, что готов попробовать. Через час за мной приехала машина. Водитель был в маске, вроде ковидной, но сложной такой… кажется, это называется респиратор.

У Виктора крупные мягкие черты лица — нос картохой, глаза чуть навыкате, мясистые губы. Не красавец, но улыбка располагающая — застенчивая и добрая. С первого взгляда понятно — мужик из тех, кто мухи не обидит. Красивые женщины редко в таких влюбляются, считают их слабаками и рохлями. Но Виктор не слабак, у него есть чувство собственного достоинства.

— Вы можете рассказать, куда вас отвезли?

— Боюсь, что вряд ли… Я отчего-то сразу заснул в машине, а проснулся уже в той комнате… Знаете, квадратная такая комната без окон, с белыми стенами. При ней крохотный санузел — и больше ничего. Входная дверь заперта наглухо. Там была еда, она через такой специальный как бы лифт подавалась. Самая простая — рис, макароны, какой-то азиатский горох… Я не особо привередлив, но это было совсем уж… базово и приготовлено часто плохо, рис пригоревший все время и пересоленный… В общем, от голода не помрешь, но не более того. Спальный мешок был. И все, понимаете, Александр? Больше там не было ничего. Вообще.

— Никто не пытался вступить с вами в контакт? Не оставлял каких-то инструкций?

— Первое время — нет… Я звал на помощь, объяснял, что это какая-то ошибка — мне же обещали технику усиления Дара, я представлял себе научный институт или школу, что-то в таком духе… — Виктор смущенно улыбается. — Знаете, ведь даже взрослые мечтают получить однажды письмо из Хогвартса… А тут белые стены — и ничего. Как ничего может развить Дар? Но, кажется, никто меня не слышал… я был как в пустыне, понимаете? Телефон у меня забрали, пока я спал, и все вещи из карманов тоже. Такое странное состояние — сделать ничего нельзя, заняться нечем… Я даже не знал, сколько проходит времени.

— Как вы только сохранили рассудок?

— Я, наверно, и не сохранил, — Виктор неуверенно улыбается и отпивает компот из стакана. — На время, по крайней мере. Стал видеть прямо на белых стенах… разное. Руки разбил… вот, до сих пор кожа не зажила, видите? В какой-то момент сломал кран, хотя это был единственный источник воды… даже не помню, как это сделал, представляете? Вода потом просто время от времени шла из дыры в стене, успел набрать в пластиковый контейнер от еды — хорошо, не успел… значит, не успел. Я не врач, но, очевидно, моя психика тогда была не в порядке.

— Не удивительно, любой бы слетел с катушек на вашем месте. И что же, никто с вами так и не заговорил?

— Не совсем… — Виктор трет подбородок пальцем. — Понимаете, я не уверен… Может, конечно, мне это померещилось… Иногда из-под потолка шел голос. Нет-нет, не так чтоб мистический — из вентиляционной решетки. Наверно, я от него засыпал, потому что слов вспомнить не могу…

— Там было что-то про выплату?

— Да-да! А… откуда вы знаете, Александр?

Черт, зря я так. Наверно, это психологи должны были спрашивать. Не сомневаюсь — из Виктора вытащат все, что он помнит и чего не помнит, и подвал этот, скорее всего, найдут… И опять же, не сомневаюсь — все это не выведет на Кукловода. Не первый день я знаю своего врага. Исполнителями опять окажутся запутавшиеся в долгах наркоманы, получающие инструкции через Телеграф. Бестолковые — даже рис нормально не могут сварить…

И все-таки хочется верить — сегодня мы стали ближе к разгадке.

Виктор не развивает свои подозрения — он вообще довольно доверчив — и продолжает рассказывать:

— Да, вот вы сейчас сказали, и я понял… Действительно, вроде как я получил что-то в долг и должен этот долг выплатить. Но это все по-другому звучало… и казалось правильным. Не сразу, но совершенно правильным. А потом… времени больше не стало, понимаете? И меня в нем не стало. Я больше не страдал ни от скуки, ни от страха, ни от болей в желудке — ни от чего. Не стало того меня, который страдал. И однажды я понял, что могу делать людей счастливыми — не как раньше, на время улучшать им настроение, а по-настоящему. И просто сделал это. Все стало так легко, так понятно, голова прояснилась. Скоро после этого я уснул, а проснулся уже здесь. То есть недалеко отсюда, в Октябрьском парке, на скамейке. Меня кто-то привел в порядок, переодел… Я сразу пришел к Насте домой, но не застал ее. Няня сказала, что она выступает на чьей-то свадьбе. Это было так неудобно, врываться на чужой праздник… но я ужасно по ней соскучился.

— На свадьбе вы и… сделали счастливым весь город?

— Не думаю, что там. Раньше. Сразу. — Виктор неловко поправляет очки на переносице. — Я ведь столько ради этого перенес, понимаете? Конечно, я дал счастье всем, даром, чтобы никто не ушел обиженным… Это из одной книжки, с детства ее люблю. Правда, на весь мир меня пока не хватает, но город довольно