Повтор - Яна Каляева

мы не можем быть уверены, что виновник торжества не сохранил и свой прежний Дар. Аккуратно выясняю, где женщина была в последние месяцы. Оказывается, сотовый ей купила дочь прямо с симкой, из квартала она выходит редко — здесь есть все нужное, и подруги тут же живут — а банковским картам по старой привычке предпочитает наличность: «эти электронные деньги, они же ненастоящие, их в руках не подержишь, не почувствуешь». Просматриваю фотографии в телефоне — «это день рожденья зятя, а тут мы с Аленой на детской площадке, а вот подруга ко мне зашла». Если передо мной фальшивое алиби, то невероятно тщательно изготовленное. Прощаюсь и ухожу.

Машинально жалею о своем старом Даре — с ним я обошелся бы одним коротким вопросом. С другой стороны, если бы у меня до сих пор был Дар, я бы испытывал сейчас радость и счастье и вообще не мучил бы граждан никакими вопросами.

Еду по следующему адресу. Очередной кандидат в виновники торжества — парень двадцати восьми лет, отказавшийся сообщить о своем Даре органам государственной регистрации. Само по себе это не такая уж редкость — мало кому охота, чтобы в документах была зафиксирована его чудесная способность, например, освобождать кишечник волевым усилием. На городские камеры этот деятель не попадал два месяца — бывает, у системы распознавания лиц много ложноотрицательных срабатываний. Не учится и не работает — его дело, каждый устраивается в жизни как может. А вот что и сотовый телефон, и банковская карта с остатком в шестнадцать рублей не активны уже полгода — это странно.

Навигатор велит свернуть во двор. Нарезаю два круга, пока не нахожу парковочное место возле мусорных баков — их уже почти не видно под горой наваленного как попало мусора, и аромат соответствующий. Едва я останавливаюсь, в задний бампер врезается велосипед.

Выхожу, чтобы помочь велосипедисту… вернее, велосипедистке, это молодая женщина. Но она уже сама вскочила на ноги и кричит на меня:

— Куда прешь, козел слепорылый? Права купил, ездить не купил?

Поднимаю велосипед — он так же цел, как его хозяйка. Говорю примирительно:

— Девушка, вообще-то вы сами врезались в мою машину. Ездить надо аккуратнее. Помощь нужна?

— Ничего мне от тебя не нужно, придурок! Все как обдолбанные ходят и ездят!

Нетипичное какое поведение… Девушка не выглядит подростком, а впрочем, в нынешних подростках черт ногу сломит. Может, я наконец-то встретил взрослую, свободную от упавшего на город морока?

— Девушка, а сколько вам лет?

— Больше, чем за меня дадут! Твое какое дело, ушлепок?

Улыбаюсь во все зубы, чувствуя себя подонком с плаката «Остерегайтесь их, дети!»

— Дело в том, что я — помощник режиссера. Мы тут рядом эпизод снимаем, но вот беда — актриса ногу сломала. Вы идеально подходите на роль! Но актрисе семнадцать, контракт уже оформлен на несовершеннолетнюю, переделать его мы никак не успеваем…

Чушь собачья, но дурочка ведется и тут же забывает о своей обиде:

— Мне как раз недавно только семнадцать исполнилось! Вот паспорт, смотрите!

Ясно-понятно, просто акселератка неодаренная… Тупо съезжаю с базара:

— Извините, вспомнил о срочном деле… В другой раз.

Под обиженным взглядом девчули скрываюсь в подъезде — домофон не работает, железная дверь распахнута и подперта кирпичом. Поднимаюсь на второй этаж, стучу в фанерную дверь. Парень сначала открывает, а потом спрашивает:

— Ой, а вы кто?

Молча взмахиваю корочками.

— Ну, вы проходите… Извините, у меня бардак.

Бардак — не то слово, да и квартиры такие в народе называют «бабушатник». Парень суетливо освобождает древнее плюшевое кресло от шмоток, сбрасывая их прямо на рассохшийся серый от старости паркет. Я сурово молчу и держу покерфейс — в начале допроса это иногда бывает лучшей тактикой.

— Вот, вы садитесь, пожалуйста… — хозяин квартиры плюхается напротив прямо на застеленный несвежим бельем диван. — Что, кто-то нажаловался, да? Но ничего незаконного я не делаю! Все по обоюдному согласию, и оплату я беру, только если клиентка всем довольна. Меня подругам рекомендуют через сарафанное радио! Понимаю, многие считают такой способ зарабатывать… стыдным, неэтичным, зашкварным… но я же просто дарю женщинам радость!

— И налоги, небось, платите?

Полиция вопросами налогов не занимается, но даже до наступления всеобщего оболванивания граждане не особо разбирались в таких нюансах.

— Налоги? — парень косится в сторону. — Я даже не знаю, по какой графе проводить эту, хм, деятельность… Я бы заплатил налоги — но как? Со мной ведь наликом рассчитываются, это разве катит для налоговой?

Парень вроде крепкий, черты лица правильные, но что-то есть в нем… крысиное, что ли. Говорю с мягким упреком:

— А говорите, что не делаете ничего незаконного… У вас могут быть большие неприятности — и не только с налогами. Чтобы я смог вам помочь, расскажите мне все, с самого начала. Какой у вас Дар?

— А вы… это нигде не запишете?

— Если вы будете сотрудничать, все останется между нами.

Парень нервно сплетает и расплетает бледные пальцы:

— Понимаете, я ведь не виноват в своем Даре… Никто в таком не виноват, правда ведь? Я бы знал — чего-нибудь поумнее пожелал бы. Но у меня тогда была девушка… внешка восемь из десяти, зато, в общем, фригидная. Мне казалось, если я сделаю ей… ну, хорошо… все у нас наладится, она перестанет мне мозг выносить и станет нормальной. Ну вот и получил… мне вообще ничего делать не надо, просто могу пожелать — и у любой женщины оргазм будет. Та девушка меня все равно потом кинула, сказала, что ожидала большего. Зато другая появилась, на работе познакомились. Ей со мной нравилось, хотя у нее и так проблем с этим делом не было… А потом мы с ней с работы вылетели — одаренные юристы за семерых пашут. Она и стала находить женщин, ну, в возрасте… или с другими проблемами… которым хотелось немножечко счастья, понимаете? Они наличкой платили, и только если оставались довольны. Сам знаю, звучит не очень… Но разве кому-то с этого плохо? А что, кто-то жаловался?

Чешу в затылке. Смущение парня выглядит искренним — футболка аж взмокла от пота под мышками. Проверить его слова невозможно — ну не вызывать же сюда сотрудницу полиции, такое ни в чьи должностные обязанности не входит. Ладно, будем проверять то, что возможно проверить, оставаясь в рамках если не закона, то хотя бы этики:

— Телефон у вас есть?

— Да, конечно,