Танец кружевных балерин - Людмила Мартова

class="p1">– Галина Михайловна, добрый вечер, – начала она. – Это Снежана Машковская, с третьего этажа.

– Да, Снежана, здравствуй, – отозвался голос в трубке. – Что-то случилось?

– Понимаете, я уже несколько дней не могу найти одну сережку. Всю квартиру обыскала, нигде нет. Теперь думаю, не потеряла ли я ее в квартире Лидии Андреевны. Вы бы не могли меня туда впустить, чтобы я ее поискала? Под вашим присмотром, разумеется.

– Даже и не знаю, – помолчав, ответила домработница. – Надо, наверное, у Ирмы разрешения спросить. Это ж теперь ее квартира.

– Ну, в права наследования она вступит через полгода, – брякнула Снежана и тут же прикусила язык. – Разумеется, я бы ее попросила, но у меня ее телефона нет. А ваш сохранился. Помогите мне, пожалуйста. Сережка дорогая. В смысле – мне дорогая. Муж на свадьбу подарил. Узнает – рассердится. Да я и сама расстроилась. Памятная вещь, жалко. На квартиру Лидии Андреевны последняя надежда. Если и там нет, то и не знаю.

– Ладно, – смягчился голос в трубке. – Давай вот как поступим. Меня Ирма попросила квартиру отгенералить.

– Что сделать?

– Генеральную уборку провести. Хочет, чтобы туда, не дожидаясь полугода, семья ее дочки переехала. Мариночка третьего ребенка родила, квартира у них с мужем – двухкомнатная хрущевка, а тут такие хоромы простаивают. В общем, я как раз завтречка туда собиралась, чтобы начать прибираться. Дело это небыстрое, пару дней провожусь, так чего откладывать. Приду часикам к десяти, так что ты забегай, поищем твою сережку. А Ирме Константиновне говорить не будем. Зачем попусту человека тревожить. А вдруг не понравится ей, что посторонние шастают. А так… меньше знает, крепче спит.

С последним постулатом Снежана была очень даже согласна. Для того чтобы реализовать свой план, ей не обойтись без маминой помощи.

– Ма-ам, – сказала она, заходя на кухню, где Ирина Григорьевна накрывала к ужину стол. – А ты можешь завтра испечь свое фирменное имбирное печенье? Только мне прямо с утра надо.

– Зачем? – удивилась мама.

– Обещала девчонкам в ателье отнести. Мы с ними поспорили, и как раз на имбирное печенье. А я возьми да проиграй.

– То есть проиграла ты, а печенье печь мне, – засмеялась мама. – Ладно, испеку, конечно.

Назавтра, отправив маму с Танюшкой на прогулку, Снежана быстро собралась, прихватила коробку из-под магазинного печенья, в котором теперь ровными слоями лежало домашнее, мамино, и спустилась на два пролета, позвонив в дверь нужной квартиры.

– А, это ты, Снежаночка, проходи, – открыла ей дверь Галина Михайловна. – Я уже в кухне прибралась, там точно твоей сережки нет. Как хоть она выглядит?

– Вот. – Снежана протянула ладонь, на которой одиноко поблескивала небольшим изумрудом действительно подаренная Зиминым на свадьбу сережка. Одна из пары. Вторую она предусмотрительно спрятала в карман джинсов. – Держите, Галина Михайловна. Я печенье домашнее принесла. Мама с утра затеялась печь, я захватила, чтобы мы с вами чаю попили.

– Вот спасибо. – Женщина приняла коробку и отступила, пропуская Снежану в глубь квартиры. – Ты тогда начинай поиски, а я пока чаек заварю. Мне Лидия Андреевна, покойница, завсегда разрешала хозяйничать. И чай пить, и есть, если мне что в холодильнике приглянулось. Сейчас-то еды, понятное дело, нет никакой, а чай остался. Проходи-проходи, не стесняйся.

Домработница скрылась в глубине коридора, ведущего в кухню. Снежана же шмыгнула в комнату Надежды, понимая, что времени у нее совсем мало. Фальшивые поиски начинать следовало, разумеется, с гостиной, так что ей будет трудно объяснить, что именно она делает в этой комнате.

Она подбежала к столу, вытащила ящик, надеясь, что он не скрипит. Нет, все в порядке. Пальцы нащупали фотоальбом. Снежана вытащила его, быстро пролистала до нужной страницы. Вот она, фотография 8 «Б», а рядом вторая – со «святой троицей». Пожалуй, ее тоже стоит изучить внимательнее.

Вообще-то ее действия напоминали кражу, но подобные мелочи сейчас волновали Снежану меньше всего. Она ловко вытащила обе фотографии, большую и маленькую, из пазов, в которых они держались, засунула под свободную толстовку, которую специально для своей вылазки и надела, закрепила под поясом джинсов. Потом она обязательно придумает, как вернуть фотографии обратно в альбом. Захлопнула его, сунула обратно в ящик, задвинула его и выскочила в прихожую. Как раз вовремя, потому что спустя мгновение Галина Михайловна вышла из коридора.

– Поставила чайник и чай нашла тот, что особенно люблю. Настоящий азербайджанский. Лидия Андреевна всегда меня угощала. Так что же ты стоишь-то. Проходи.

Во рту у Снежаны появился привкус ароматного чая, которым угощала ее хозяйка квартиры чуть больше недели назад. Жалость сдавила сердце. Господи, и у кого рука поднялась на такую чудесную старушку. Она прошла в гостиную, демонстративно присела у стола, заглядывая под свисающую скатерть, потом переместилась к дивану, затем к пианино. Взгляд скользнул по пустой верхней крышке, на которой когда-то стояли танцующие кружевные статуэтки. Зачем преступник их забрал? Если бы он искал именно их, то не возвращался бы в квартиру снова и снова.

Галина Михайловна хлопотала, накрывая на стол. Дождавшись, пока она отвернется, Снежана вытащила из кармашка вторую сережку, издала радостный возглас и поднялась, протягивая хозяйке ладонь, на которой теперь лежали две одинаковые серьги с зеленым камушком.

– Слава богу, нашла. Галина Михайловна, спасибо вам огромное, что бы я без вас делала?

– Вот и хорошо, – бесхитростно согласилась женщина. – Вещь-то дорогая. Не дело, если бы пропала. Садись к столу, чай будем пить.

Никакого чая Снежана не хотела. Ей пора домой, чтобы рассмотреть фотографии, которые она так бесцеремонно стащила из альбома. Но уходить без чая, к которому она сама принесла печенье, было подозрительно.

– Народу на похороны пришло совсем мало, – сказала она для поддержания разговора. – Неужели к Лидии Андреевне больше никто не ходил? Как же грустно так жить, наверное.

– Да почему ж не ходили. Бывали у нее люди. А в последнее время вообще как медом намазано стало. Как-то я пришла, а у нее женщина какая-то сидит. Участливая такая, все по руке ее гладила. А потом как-то в подъезде с хлыщом каким-то столкнулась. Блондинистый такой, дорого одетый. И фифа с ним. Я по лестнице поднималась, видела, как они из квартиры выходили.

Один из трех С в детстве был блондином. И женщина тоже вполне могла оказаться из этой подозрительной троицы. Или фифа. Правда, это еще доказать надо. Отмаявшись пятнадцать минут и выпив чашку чая, Снежана попрощалась с Галиной Михайловной и собралась уходить.

– Снежаночка, а коробка из-под печенья как же? – спохватилась пожилая женщина. Давай я в пакетик переложу, а коробку заберешь. Красивая она.

Снежане на всякий случай был нужен повод наведаться в эту квартиру еще раз.

– Не надо, Галина Михайловна, – бросила она на ходу. – Я как-нибудь потом заберу. Загляну по-соседски.

– Ну, как хочешь, – согласилась та.

Взлетев на свой третий этаж, Снежана вбежала в квартиру, заперла дверь, бросилась в мастерскую, уселась за стол и вытащила из-за пазухи драгоценные фотографии. С той, что поменьше, улыбались три юные мордашки. Открытые и славные. Светлоголовый мальчик с ангельским лицом, действительно похожий на актера Видова. Темноволосая красавица с тонкими чертами и выразительными глазами. Понятно, почему Елена Сергеевна назвала эту Сашу королевой школы. И крепкий, судя по веснушкам, рыжий парень с упрямо сжатыми губами и беспокойным взглядом. Видимо, тот самый моряк, которого Надежда Строгалева взяла на воспитание.

Отложив эту фотографию, Снежана потянулась за второй и быстро отыскала на ней всех троих. Шапкина Александра, ну да, эту фамилию и называла учительница из восьмой школы. Баранов Александр, и тут память ее не подвела. Белокопытов Александр, вот как звали красавчика-блондина. «Три С» перестали быть анонимной троицей, а приобрели для Снежаны имена. Осталось только понять, как разыскать их теперь, спустя тридцать с лишним лет, чтобы понять, имеют ли они отношение к убийству.

* * *

Десять дней назад. Александра

Последнее время Саша не переставала себя удивлять. Она совершала поступки, на которые считала себя неспособной. Авантюрность, присущая ей в юности, осталась в далеком прошлом. По крайней мере, она искренне так считала, и вот сейчас, разменяв шестой десяток, организм требовал безумств, и она сама не знала, что именно стало отправной точкой.

Возможно, причиной отказа тормозов была стремительно меняющаяся вокруг жизнь. Доктор Александра Белокопытова практически кожей испытывала чувство нарастающей опасности. Иногда ей казалось, что все вокруг сошли с ума и она существует внутри сумасшедшего дома, ограниченная его стенами и не имеющая возможности выбраться на свободу.

Даже ее мудрые любящие родители были подвержены всевозрастающему градусу безумия, и Саша понятия не имела,