Таинственное убийство Линды Валлин - Лейф Перссон

— И что? — спросил Бекстрём.

— Ничего, — сказал Энокссон. — Только ее собственные отпечатки. Она же одинокая женщина, ей хочется с кем-то поговорить. Поэтому, наверное, пытается привлечь внимание к своей персоне.

Вернувшись в отель, Бекстрём получил свое белье. Аккуратно сложенное стопками, оно заняло практически все свободное место в его комнате. Вдобавок стоимость стирки внесли как «уход за имуществом» в общий счет, согласно его указаниям. Потом появился коллега Рогерссон и притащил крепкое пиво в полном объеме своего долга. Чистый сочельник, подумал Бекстрём и сразу забыл о своих планах позвонить милашке Карин и поболтать с ней.

— В мини-баре есть холодные напитки, — сказал он. — Я предлагаю прикончить их, прежде чем мы пойдем жрать.

20

Векшё, среда 9 июля

День начался многообещающе. Вторая по величине вечерняя газета отказывалась признавать поражение. Они рьяно рыскали в поисках возможности для реванша, и им удалось выжать из рассказа библиотекаря даже больше, чем мог требовать их главный редактор. Целый разворот с большой фотографией героя всей истории, Мариана Гросса, тридцати девяти лет, на которой поляк выглядел именно так, как и требовал заголовок: «ОН НАПУГАЛ СЕРИЙНОГО УБИЙЦУ И ОБРАТИЛ ЕГО В БЕГСТВО».

«Как, черт побери, фотографу это удалось, — подумал Бекстрём. — Маленький толстяк выглядит почти устрашающе. Они, наверное, снимали его снизу».

— Послушайте здесь, — сказал Бекстрём и собрался прочитать статью.

— Подожди, — перебил его Торен. — Ему ведь сорок шесть, а не тридцать девять.

— Какая теперь разница, — усмехнулся Бекстрём. — Послушайте это место. «Мариан проснулся среди ночи оттого, что кто-то пытался проникнуть в его квартиру. Тогда он выбежал в прихожую. И увидел через дверной глазок, как молодой мужчина примерно двадцати лет пытается взломать замок на его входной двери».

— Который из них, — проворчал Рогерссон угрюмо. — У него же их было три разных, когда мы заходили туда вчера.

— Не будем придираться к таким деталям, — заметил Бекстрём и продолжил читать: — «Тогда я спросил, чем он занимается, — рассказывает Мариан, — но прежде, чем я успел открыть и схватить его, он промчался вниз по лестнице и исчез».

— Он может дать хоть какое-то описание? — спросил Кнутссон.

— По-настоящему хорошее на самом деле, — сказал Бекстрём. — Пусть лицо преступника и закрывал козырек так называемой бейсболки, наш польский друг все равно увидел, что он был коротко подстрижен, чуть ли не с бритой головой, и выглядел как типичный швед. Напоминал футбольного хулигана или нациста. Большой и сильный. Примерно метр восемьдесят, лет двадцати. Одет в зелено-коричневую камуфляжную куртку, черные брюки из какого-то блестящего материала, заправленные в высокие ботинки.

— Интересно, — сказал Левин и отхлебнул кофе из своей чашки одновременно с тем, как под столом незаметно передвинул большой палец своей правой ноги с левой щиколотки Евы Сванстрём к ее загорелому бедру. — Его наряд, притом что на улице было плюс двадцать, я имею в виду.

— Есть еще странность, — сообщил Кнутссон с сомнением и покачал головой.

— Рассказывай, — приказал Бекстрём. Он отложил в сторону газету и наклонился вперед, чтобы не пропустить ни слова.

— Преступник, получается, сбежал вниз по лестнице, и как же он тогда позвонил Линде? — объяснил Торен и покачал головой.

— Он тогда уже, наверное, закончил с Линдой, — подсказал Бекстрём услужливо. — И собирался также заняться верхними этажами.

— Почему он не позвонил потом в полицию? — вмешался в разговор Кнутссон. — Гросс то есть.

— Ему задали такой вопрос, — поведал Бекстрём и усмехнулся. — Подобно большинству граждан в нашей стране Гросс не доверяет полиции.

— Спасибо, черт побери, за это, — зло бросил Торен. — При том, чем он сам занимается.

— Я не верю в его историю, — проворчал Кнутссон и покачал головой. — По-моему, он все придумал. Хотя не исключено, кто-то мог позвонить к нему в дверь, конечно. Как к соседке, я имею в виду.

— Мне кажется, с этим мы никуда не продвинемся, — вздохнул Рогерссон и поднялся. — Ты хочешь, чтобы я допросил и его снова? — Он посмотрел на Бекстрёма.

— Черт знает что. Куда мы катимся? — сказал Бекстрём и тоже поднялся.

21

Тем же утром разыскная группа получила давно и с нетерпением ожидаемые результаты анализов, и все явились на утреннее совещание. В совещательной комнате царило приподнятое настроение, а имевшийся у шефа технического отдела образец ДНК представлялся бесспорным доказательством вины. Стоило только добраться до того, кто оставил его на месте преступления, и убийство Линды удалось бы раскрыть со стопроцентной вероятностью. ДНК выглядела настолько убедительной уликой, что любые слова, сказанные убийцей после задержания, не играли бы особой роли.

Эту ДНК обнаружили в восьми местах. В виде спермы на диване в гостиной. И остатков мочи на темно-синих трусах размера S, лежавших под ним. В виде спермы во влагалище и заднем проходе жертвы. А также на внутренней стенке душевой кабинки в ванной комнате. В виде крови на подоконнике. И фрагмента кожи на его краю. Наконец, еще в одном месте, о коем эксперты ранее ничего не говорили. В прихожей была обнаружена пара белых кроссовок сорок второго размера марки «Рибок». ДНК, которую в Государственной криминалистической лаборатории удалось извлечь из них, указывала, что они также принадлежали преступнику.

— У нас были небольшие сомнения сначала, — объяснил Энокссон. — Поэтому мы ничего не сказали заранее. Но, по словам матери Линды, она никогда не видела этих кроссовок прежде, мы отправили их в криминалистическую лабораторию и явно попали в точку.

Трусы фирмы «Джокей» и пара кроссовок «Рибок». Сотни тысяч мужчин носили подобные, и их продавали миллионами экземпляров. Искать того, кто купил эти вещи, не имело никакого смысла. Взамен следовало обратить внимание на другое, и, если верить Энокссону и его коллегам, все обстояло таким образом, что имевшиеся у них улики позволяли восстановить всю картину развития событий с большой долей вероятности.

Преступник попал внутрь через входную дверь квартиры. И, судя по всему, Линда сама впустила его. Он снимает обувь и ставит ее на полочку в прихожей.

Затем он и его жертва оказываются на диване в гостиной, он снимает с себя брюки и трусы, и там же у него происходит семяизвержение.

В следующий момент события переместились в спальню. Преступник связал Линде руки за спиной, вставил ей в рот кляп, привязал ноги за щиколотки к спинке кровати, и, вероятно, именно в такой последовательности. Затем он изнасиловал ее дважды, сначала генитально, а потом анально, и в обоих случаях имело место семяизвержение. Вероятно, также в связи с последним актом он оставил ей порезы снизу на спине. А во время или по завершении последнего соития задушил ее.

Потом пошел в душ, обмылся и мастурбировал.

— И в конце концов он ушел через окно в спальне, — сказал Энокссон. — Лег грудью и животом на подоконник, чтобы уменьшить высоту падения. И когда сползал наружу и отпустил захват, поранился об острую и ржавую кромку.

Одежда, в которой Линда была в ночь, когда ее убили, также помогла экспертам восстановить ход событий.

— Согласно показаниям свидетелей, видевших девушку в ночном клубе, она была одета следующим образом, — продолжал Энокссон. — Пара босоножек с небольшим каблуком и кожаными ремешками, охватывавшими ноги выше щиколоток. Довольно широкие темно-синие льняные брюки. Блузка того же цвета, без воротника с пятью пуговицами. Поверх нее черный бархатный жилет с черными вышивками, голубыми жемчужинами и стразами. На спине у нее висел маленький рюкзак синего бархата с ремнями и вставками из синей замши, который также можно носить как обычную сумочку, если переместить ремни…

— Ага, да, — продолжил Энокссон и почесал голову. — На чем я остановился… под этим у нее были черные трусы и бюстгальтер. Босоножки, рюкзак и всего пять разных предметов одежды, и сейчас я собираюсь перейти к самой сути, — подытожил он.

Линда, похоже, сняла обувь и сумку, как только вошла в квартиру. Босоножки валялись у самого придверного коврика, а рюкзак стоял прислоненный к стене в полуметре от них. Бархатный жилет, льняные брюки и блузка находились в гостиной. Аккуратно сложенные на подлокотнике кресла. Жилет в самом низу, потом ее брюки и сверху блузка.

Ее нижнее белье, однако, лежало на полу в спальне. Трусы были целые, отчасти вывернутые на обратную сторону, они валялись с того края кровати, который расположен ближе к гостиной. Бюстгальтер же находился с другой ее стороны. Расстегнутый на спине, но с порванными обеими лямками.