Таинственное убийство Линды Валлин - Лейф Перссон

— Я хотел бы отведать чего-нибудь вкусного, — продолжил он, скосившись на загорелые руки и ноги своей спутницы. На ней было тонкое летнее платье, три верхние пуговицы которого она, вероятно, забыла застегнуть.

Пожалуй, платье слишком легкое, подумал Бекстрём.

— Все прошло просто отлично, — подвел он итог вечера, когда оставил свою даму перед подъездом ее дома. Все ее попытки перевести разговор на убийство Линды он сразу же пресекал. А чтобы поддерживать беседу и как бы между делом рассказать немного о себе, предложил ей обычную полицейскую классику и в заключение надавал щедрых обещаний на будущее.

— Ты ведь, наверное, понял, что я чувствую, — вздохнула Карин, катая в ладонях бокал с вином. — Люди должны знать, что происходит. Пусть даже речь идет об убийстве. Убили ведь нашу, местную девушку.

— Большинство из того, что пишут в газетах о нашем убийстве, просто пустая болтовня, если это как-то тебя утешит, — сказал Бекстрём.

Чего не сделаешь ради баб, подумал он.

— Неужели? — воскликнула она с искоркой надежды в глазах.

— Мы поступим так… — Бекстрём наклонился вперед и как бы случайно коснулся ее руки. — Как только я доберусь до этого идиота и буду уверен, что это действительно он, обещаю, ты первой все узнаешь. Только ты. Никто другой.

— Ты обещаешь? На сто процентов? — спросила Карин и посмотрела на него.

— На сто процентов, — солгал Бекстрём, не убирая ладони с ее руки. — Ты, и только ты.

«Как все просто», — подумал он.

Придя в отель, он сразу же взял курс на бар. Только три бокала пива за весь вечер, а его мучила жажда, как верблюда, проделавшего путь от Иерусалима до Мекки. В дальнем углу вдобавок сидел Рогерссон с огромной емкостью янтарного напитка и, судя по его виду, пребывал в ужасном настроении. Два десятка журналистов и другие, находившиеся в заведении гражданские, по какой-то причине предпочли сидеть на максимальном удалении от него.

— Я пообещал сломать руку первому из стервятников, который попытается сесть рядом со мной, вот все и отстали, — объяснил Рогерссон. — Что будешь пить? Кстати, теперь моя очередь угощать.

— Большой бокал крепкого, — сказал Бекстрём и махнул официанту, который по какой-то причине выглядел довольно настороженным.

«Ты всегда так дипломатичен, Рогге», — подумал он.

— Случилось что-нибудь? — спросил Рогерссон, когда Бекстрём получил свое пиво и успел слегка утолить жажду.

— У меня состоялась долгая беседа с нашим собственным кризисным терапевтом, — сообщил Бекстрём и ухмыльнулся. — Потом мне пришлось идти в сортир. То есть получается три раза сегодня.

— По-моему, ты нормальный человек. На кой тебе болтать с подобной дамочкой, — вздохнул Рогерссон и покачал головой.

— Послушай, — сказал Бекстрём и наклонился над столом. Далее он рассказал всю историю. Рогерссон заметно оживился, и они еще долго сидели и влили в себя несколько порций шнапса, которые Бекстрём велел бармену внести в счет за номер, так что за все должен был заплатить работодатель.

К тому моменту, когда пришло время подниматься к себе и ложиться спать, заведение уже почти опустело. Рогерссон выглядел значительно веселее и даже пожелал спокойной ночи немногочисленным репортерам, которые еще оставались и явно намеревались напиться.

— Езжайте домой, глупые черти, — сказал он.

17

Векшё, вторник 8 июля

Явно не все журналисты последовали совету, данному им Рогерссоном предыдущим вечером, поскольку уже за завтраком Бекстрём и его коллеги смогли познакомиться с последней сенсацией в самой большой из вечерних газет. «ОН ПЫТАЛСЯ УБИТЬ СОСЕДКУ ЛИНДЫ», — сообщал огромный заголовок, в то время как большая статья на полосах шесть, семь и восемь описывала в ярких красках всю историю: «Убийца полицейского попытался лишить жизни и меня тоже. Соседка Линды Маргарета рассказывает».

— О чем, черт возьми, речь? — спросил Бекстрём Рогерссона, который молча сидел за рулем их служебного автомобиля, когда они преодолевали путь в четыреста метров от отеля до здания полиции. — «Около трех часов ночи я проснулась оттого, что кто-то пытался проникнуть в мою квартиру, — прочитал Бекстрём вслух. — Но обе мои собаки начали неистово лаять, и тогда он убрался восвояси. Я слышала, как он бегом спускался по лестнице». Что это за чертовщина? — повторил Бекстрём. — Почему она молчала раньше? Мы ведь допрашивали ее по крайней мере пару раз?

— С ней беседовали трижды, — уточнил Рогерссон коротко. — Я читал все протоколы. Сначала она разговаривала с прибывшим на место патрулем. Потом коллеги из местной полиции лена долго общались с ней и даже взяли подписку хранить молчание. Затем ее допросили в третий раз в связи с поквартирным обходом.

— И ни слова о ком-то, пытавшемся проникнуть в ее квартиру?

— Ни звука, — сказала Рогерссон и покачал головой.

— Поезжай к ней домой и побеседуй с ней снова, — приказал Бекстрём. — Сразу же. И прихвати с собой Саломонсона.

— Конечно, — кивнул Рогерссон.

— Неужели все так просто и это правда, — предположил Бекстрём. — Тот же самый псих позвонил Линде, и у нее хватило глупости его впустить?

Утреннее совещание прошло не лучшим образом, несмотря на то что его вел сам Бекстрём. Большинство, похоже, просто сидели и ждали доклада экспертов, и прежде всего обещанного и крайне интересного сообщения из Государственной криминалистической лаборатории относительно типа ДНК преступника. Основная часть времени ушла на дискуссию о том, что все прочитали в газете в то же утро и что очень глубоко задело Бекстрёма. Надо же, средства массовой информации неожиданно перехватили инициативу в его собственном расследовании убийства. Но он не собирался обсуждать ситуацию с коллегами.

Как часто случалось ранее, мнения разделились.

— Я думаю, она просто не осмелилась рассказать это нам, когда мы допрашивали ее. Боялась просто-напросто, — сказал тот, кто решился высказаться первым.

— Но есть и другая возможность. Она ведь фактически могла придумать все с целью привлечь внимание к своей персоне или озвучила сфабрикованную журналистами сенсацию, — возразил следующий.

— Не исключено, что истина лежит где-то посередине, — констатировала третий. — Например, ее собаки принялись лаять среди ночи, но вовсе не из-за кого-то, пытавшегося проникнуть к ней в квартиру. Причиной ведь мог стать какой-нибудь автомобиль или пьяница на улице?

Таким образом все продолжалось еще час, пока Бекстрём не взял бразды правления в свои руки и не прервал дебаты.

— Разберемся, — сказал он и повернулся к Энокссону, который также пока не проронил ни звука. — Есть смысл отправлять тебя и твоих парней туда, чтобы снять отпечатки пальцев с ее двери?

— Они уже в пути, — сообщил Энокссон.

«Наконец-то, — подумал Бекстрём. — Настоящий полицейский».

После совещания Бекстрём отвел в сторону коллегу Сандберг, чтобы снова дать отдых своим усталым глазам и одновременно выяснить, как продвигались дела со свидетелями в окружении жертвы.

— Как дела, Анна? Что с проверкой тех, кто был в кабаке в четверг вечером? — спросил Бекстрём и дружелюбно улыбнулся.

По данным ассистента Сандберг, речь шла примерно о двух сотнях человек, которые либо находились в самом заведении, когда Линда появилась там после одиннадцати, либо пришли туда в течение вечера, пока она еще оставалась там. Из них опросили уже почти сотню. Большинство добровольно дали о себе знать, когда полиция через местные средства массовой информации обратилась к ним с просьбой помочь следствию. В данную группу входило также шесть товарищей Линды по полицейской школе, ее подруга, работавшая в полиции на гражданской должности, а также еще четверо полицейских, включая Анну Сандберг.

— И у тебя нет никаких подозрений в отношении кого-то из нынешних или будущих коллег, — констатировал Бекстрём.

— Нет, — ответила Анна, явно не обрадованная вопросом. — По крайней мере, я не обнаружила ничего такого. Ответ отрицательный.

— Как тогда обстоят дела с другими? — продолжил Бекстрём. — В том районе хватает всякой шпаны? Странных типов, которые не дали знать о себе? Что нам известно о них?

«До чего же у всех баб туго с чувством юмора», — подумал он.

Никаких странностей, если верить Анне. Шпаны там тоже хватало, хотя чего еще ожидать с учетом места и времени. Вообще с большинством из означенной группы уже успели побеседовать, и они были столь же ошарашены, как и все другие, убийством Линды. Никого подозрительного среди них, по мнению Анны, не было выявлено.

— Итак, есть еще по крайней мере пятьдесят человек, относительно которых мы не имеем ни малейшего представления, — констатировал Бекстрём.