Рота стрелка Шарпа - Бернард Корнуолл

Вместо этого он стоял по колено в грязи на дне канавы, промокший до нитки, а его люди ордам вооружённых до зубов французов могли противопоставить только кайла да заступы. Капитан оцепенел. Не дождавшись от него приказаний, рота привычно уставилась на Шарпа. Стрелок помедлил. Видя, что Раймер в ступоре, он махнул рукой:

— Отходим!

Сражаться смысла не было, во всяком случае, до подхода полноценно вооружённых частей. Землекопы в мундирах вылезли из траншеи и отбежали вверх по косогору. Французы их не тронули, враг имел другие цели: испортить параллель и, самое главное, захватить как можно больше лопат и кирок. За каждый подобный трофей комендант обещал выплатить по пять франков.

Шарп двинулся по траве вдоль траншеи, держась на расстоянии от французов, что бойко перекидывали из окопа найденные инструменты своим товарищам на бруствере. Перед лицом накатывающегося противника другие рабочие партии выскакивали из-под земли и, словно вспугнутые зайцы, удалялись на безопасную дистанцию. У вершины холма царил хаос: британцы, практически безоружные, сбились в кучу, пока враг, считанными метрами ниже, громил плоды их трудов. Часть французов пыталась свалить насыпь бруствера обратно в окоп, но мокрая земля поддавалась плохо. Усилия противника вызвали насмешки со стороны радых неожиданной передышке в работе англичан. Один или два француза в ответ подняли ружья, но британцы находились метрах в пятидесяти, за пределами досягаемости мушкетного огня.

— Бардак, сэр. — рядом шагал Харпер с лопатой.

Заляпанный грязью сержант Хейксвелл промчался в тыл, мимоходом одарив стрелка с Харпером злобным взглядом. Не успел Шарп удивиться странному маршруту гадёныша, как их нагнал капитан Раймер:

— Что мы можем предпринять?

Шарп пожал плечами. До подхода рот с оружием — ничего.

Инженер в голубой шинели и шляпе с пышным плюмажем, в котором Шарп узнал полковника Флетчера — главу сапёров, бесновался среди солдат. Он с таким трудом доставил из Лиссабона инструменты, а теперь бесценные заступы уплыли в лапы к противнику.

— Немедленно заберите у них лопаты!

Несколько человек нерешительно выступили в сторону французов. Те навели мушкеты и нажали курки. Сырой порох не хотел гореть, и раздалось всего три выстрела. Одна из пуль попала Флетчеру в низ живота. Полковник согнулся и упал. Под торжествующие крики французов раненого унесли.

Гренадёрская рота с ружьями наперевес промаршировала мимо Шарпа. Их вёл капитан Лерой с неизменной сигарой во рту, мокрой и потухшей. Другая вооружённая рота уже выстроилась для атаки, и Лерой расположил своих солдат за ними. Поймав взгляд Шарпа, американец приглашающее качнул головой:

— Присоединитесь?

Французы завладели половиной первой параллели, участком около трёхсот метров, и продолжили натиск вверх по склону. Две роты британской пехоты достали штыки и примкнули их к дулам мушкетов. Лерой обратился к своим парням: «Забудьте о стрельбе. Работайте штыками.» Он вынул саблю из ножен и поднял вверх. Третья рота, пыхтя, спешила в помощь первым двум. Капитаны перемигнулись друг с другом и скомандовали: «Вперёд!»

К месту стычки торопились новые подразделения, но главную опасность для французов представляли именно эти три, наступающие с фланга. Лягушатники рассредоточились по окопу, сорвали тряпки с замков мушкетов и приготовились вести огонь. Шарп сомневался, что ружья сработают, максимум — одно из десяти, но он обнажил палаш и почувствовал себя счастливым. Линия британцев перешла на бег, будто надеясь достичь траншеи до того, как французы начнут пальбу.

Клинок французского офицера взвился вверх: «Tirez!». Шарп видел, как дрогнули лица вражеских солдат, налёгших на курки, но погода сегодня была на стороне англичан. Хлопнуло всего несколько выстрелов, большая часть кремней впустую щёлкнула о полки с сырым порохом. Французы взялись за штыки, сыпля проклятьями.

Британцы ответили им боевым кличем. Всю злость, что накопилась в душе за последние дни дождей и тяжёлой работы, они выплеснули на врага. Даже те, у кого из оружия имелись только лопаты, а то и просто с голыми руками, катились толпой за наступающими ротами, рыча оскорбления противнику. Шарп взмахнул палашом, поскользнулся и, съехав по склону, угодил в траншею. Француз пырнул его штыком. Шарп отбил лезвие в сторону и лягнул врага тяжёлым ботинком. Тот упал. Другие французы взбирались на бруствер, спеша на выручку товарищам. Закипела схватка.

Раздался крик: «Справа!» Волна французов накатилась на траншею, встреченная разношёрстным сбродом смертников с лопатами и без. Шарп мельком увидел в гуще драки массивную фигуру Харпера, яростно орудующего заступом. Ирландец спрыгнул в окоп, отклонил летящий в него штык и развалил несчастному грудную клетку. Сержант пел что-то по-гэльски, очищая траншею страшными ударами, и мало кто рисковал вставать на его пути.

Враги всё ещё удерживали бруствер. Сверху они гвоздили красномундирников штыками, изредка срабатывал кремневый замок, и тогда гремел выстрел. Лягушатников требовалось выгнать оттуда. Шарп подрубил ноги нависшему над ним французу и сбросил в окоп.

Противник тем временем пришёл в себя. Подтянулись отставшие и разбредшиеся, многие из которых сохранили порох сухим. Выстрелы зазвучали чаще. В траншее стало неуютно. Раненые и убитые падали в грязную воду, мутным ручьём бежавшую по дну окопа. Шарп прикончил ещё одного француза и решил, что пора выбираться наверх. Упершись в противоположную стенку ногой, стрелок запрыгнул на бруствер. Мокрая земля подалась, и Шарп чуть не свалился обратно, но его заботливо придержала огромная рука. Сержант Харпер блаженно поднял брови:

— Гораздо лучше, чем копать, сэр! — гигант сжимал французский мушкет, окровавленный багинет которого был изрядно погнут.

Шарп огляделся. Французы заняли часть траншеи в центре параллели, там шла жестокая драка. Здесь, на северном конце, в окопе тоже было полно лягушатников, но у Шарпа под началом неожиданно оказалось около половины его бывшей роты. Они пришли за Харпером, кто с лопатой, кто с трофейным мушкетом, и отчаянно жаждали французской крови. Шарп подмигнул им: «Ну что, парни? Зададим слюнтяям жару?»

Эту часть траншеи охраняла одна вражеская рота. Их офицер рассмотрел команду Шарпа, но, видимо, пришёл к выводу, что эта почти безоружная орава, измазанная землёй с головы до пят, опасности не представляет. Француз и мысли не допускал, что кто-то может по доброй воле выбрать рукопашную, но он не знал Шарпа, и он не знал Харпера. Свора чумазых бесов с двумя высокими дьяволами во главе, с воем набросилась на его людей. Они рвали врагов зубами, разили лопатами, а Харпер ворочал тяжёлым ружьём, как дубиной. Ошеломлённые их натиском, гордые потомки галлов пятились, скользя по грязи, ослепляемые дождем, и не имели сил сопротивляться. Шарп работал палашом, круша лица и глотки. Французский капрал кинулся наперерез, целясь штыком в живот Шарпу. Стрелок посторонился и с маху ударил палашом по дулу мушкета. Ноги француза разъехались на мокрой почве, и он упал навзничь. Палаш взметнулся вверх и стал опускаться на голову капралу. В последний миг Шарп передумал, и клинок вонзился в грунт. Стычка закончилась. Французы позорно бежали к своим, кроме десятка сдавшихся, смирно лежавших на земле. Пощажённый Шарпом капрал приподнял голову, не веря, что жив, покосился на лезвие, торчащее у самого уха. Встретившись взглядом с высоким офицером, сохранившим ему жизнь, француз пробормотал: «Мерси, мсье.»