Бумажные самолёты - Максим Кощенков

гасит слабое пламя. Прикурить получается только с третьего раза. Трясущейся рукой поднеся сигарету к губам, я делаю короткую затяжку и тут же выдыхаю. От волнения кружится голова. Кажется, что проходит целая вечность, прежде чем мистер Симпсон наконец-то появляется на школьном крыльце. Он нисколько не изменился: в последний раз, когда мы виделись, я запомнила его таким же свежим и подтянутым. Мне даже становится стыдно за свои опаленные волосы, хотя они и спрятаны под капюшоном. Майк говорил, что от мистера Симпсона не ускользнёт ни один недостаток. Что ж, в таком случае моё волнение вполне оправдано.

— Добрый день, сержант Уилсон, — произносит он как будто с иронией. — Вы при исполнении?

Я вынимаю из кармана удостоверение, надеясь, что достаточно правдоподобно подписала левую дату обновления, и протягиваю его мистеру Симпсону.

— Вроде того.

— Я думал, вы в отставке.

— Предложили вернуться, — вру я.

Мистер Симпсон смотрит на моё удостоверение поверх очков и, кажется, просекает обман. Его глаза медленно наполняются презрением. Отношения между нами всегда были натянутыми. Если сержант полиции позволяет себе врать, чего можно ждать от её ребёнка?

— Не хотите зайти куда-нибудь? — предлагаю я.

— Нет, спасибо. Я тороплюсь.

Его «я тороплюсь» прозвучало как «я знаю, куда миссис Уилсон уводит мужчин». Люди вроде него почему-то уверены, что только они знают, «как будет правильно». Но у каждого собственный путь. И я уверена: если я пойду дорогой мистера Симпсона, то буду спотыкаться не меньше, чем в долине Йосемити. Укол совести заставляет вспомнить о Джордже, от которого я снова ушла не попрощавшись, но я быстро выбрасываю эту мысль из головы. Неужели я позволила бы семейным проблемам взять верх даже при исполнении?

— Как скажете, — отвечаю я настолько холодно, насколько могу.

— Зачем вы мне позвонили?

— Дело в том, что я занимаюсь расследованием… убийства Эмили Смит, произошедшего в «Режиссёре» несколько дней назад. Вы наверняка об этом слышали, она была вашей ученицей. Мои соболезнования.

Я говорю медленно и тяжело, как будто сами слова не хотят быть сказанными. А может, это просто я не хочу произносить их вслух. Мистер Симпсон постоянно подносит к глазам наручные часы, наверное, опасаясь, что минутная стрелка начнёт идти слишком быстро. Я еле сдерживаюсь, чтобы не сорвать их с его руки и не растоптать ботинком. Соболезнования… кажется, что это последняя вещь, в которой он сейчас нуждается.

— У вас есть наводки? — перебивает он.

По его тону невозможно понять, удивлён он или равнодушен. Насколько мне известно, информация о нашем расследовании пока не просочилась в Интернет.

— У нас есть лишь круг подозреваемых. К сожалению, он слишком широкий, чтобы сказать наверняка, кто стоит за убийством.

Мистер Симпсон усмехается.

— Не вижу ничего смешного, — говорю я со всей серьёзностью.

— И вы хотите, чтобы я вам помог?

— Я бы хотела узнать, не замечали ли вы в последнее время ничего странного? — продолжаю я, пропустив мимо ушей его язвительный вопрос.

— Почему бы вам не допросить собственного сына?

— Вы считаете, что он…

— Ни в коем случае. Но ему явно знать побольше меня.

— Что вы хотите сказать?

Вместо ответа мистер Симпсон, снова глянув на часы, проходит мимо меня и достаёт из кармана ключи от машины. Я растерянно смотрю ему вслед. Гадать, что он имел в виду, — это как пытаться отыскать иголку в стоге сена. Набравшись смелости, я выхожу за ним на парковку.

— Если вам что-то известно, вы обязаны сообщить об этом полиции.

— Миссис Уилсон, предоставьте это дело профессионалам, — коротко отвечает он.

— Я и есть профессионал, — говорю я, не веря собственным ушам.

Мистер Симпсон замирает за открытой дверью машины и поднимает на меня злобные глаза.

— Вот как?

Я заставляю себя расправить плечи, несмотря на адскую боль в спине.

— Тогда почему вы ещё не поймали убийцу?

«Потому что она эгоистка, — отвечает ему мой внутренний голос. — Потому что она поставила на карту всё, лишь бы быть рядом с мужчиной».

Ногти впиваются в мои ладони. Я совершила много ошибок, но это не значит, что я полный ноль. Убийца не перестанет быть убийцей, даже если я больше никогда не лягу в постель и буду ночами мотать круги по Лос-Анджелесу, держа наручники наготове. В конце концов, только ему и было под силу всё предотвратить, как бы нам ни казалось иначе.

— Мы делаем всё возможное, — выдавливаю я.

— И как же вы упустили главного подозреваемого?

— Кого вы имеете в виду?

Мистер Симпсон отводит глаза, и всего на секунду страх услышать имя Майка заставляет моё сердце болезненно сжаться.

— Николаса.

Я стараюсь не показывать, как мне полегчало после его слов, но улыбка сама рвётся наружу. Взяв себя в руки, я спрашиваю:

— Почему вы считаете его «главным подозреваемым»?

Мистер Симпсон бросает сумку на пассажирское кресло и садится за руль. Раздражающий скрип стеклоочистителей становится даже громче раздающегося в небе раската.

— Потому что он был помешан на Эмили. Разве Майк вам не рассказывал?

Глава 24

Майк

Девять месяцев назад

Я оставляю Эмили в саду и направляюсь к дому. Когда я проскальзываю между влюблённой парочкой под аркой, то слышу, как они кричат мне в спину: «Сумасшедший!». Возможно, они правы: если я сейчас же не возьму себя в руки, то кто-нибудь из них и вправду вызовет сюда санитаров.

Но я просто не могу поверить, что Ник флиртовал с Эмили за моей спиной, да ещё и рассказал ей все наши секреты. Дружба с ним значила для меня так много… А теперь ничего этого нет: всё если ещё не разрушено до основания, то прямо сейчас разваливается на кусочки.

Я будто вижу перед собой их лица — Ника и Эмили; вижу, как они разговаривают, шутят и обмениваются номерами; почти слышу, как Ник говорит с ней по телефону до глубокой ночи, и мне хочется заткнуть уши.

Моя вечеринка, комната, теперь и моя девушка… Всё, что когда-то было «моим», оказывается, никогда мне не принадлежало. И хотя ещё вчера я думал, как замечательно иметь человека, который по-настоящему тебя понимает, сейчас я готов стереть его в порошок.

Но почему тогда моя рука зависла над дверью собственной комнаты? Нерешительность подставляет к моему виску холодное дуло пистолета. Было бы лучше, если бы она просто выстрелила. Страх одиночества слишком велик. Он даже сильнее, чем чувство собственного достоинства.

Когда я наконец вхожу, Ник подскакивает с кровати и подходит ко мне. Я смотрю на него и не могу сдвинуться с места. Его добрый, но встревоженный