Бумажные самолёты - Максим Кощенков

Горький привкус слёз на губах смешивается с кровью. Мне всегда говорили, что я не из тех, кто останавливается на полпути, что трудности меня закаляют. Но что скажу о себе я? Что, если я взгляну на себя своими же глазами?

За спиной раздаётся грохот, будто где-то рвануло несколько килограммов тротила. Меня отбрасывает в сторону взрывной волной и накрывает облаком пыли, которая, попав в огонь, превращается в тысячи маленьких искр. Всего на секунду мне кажется, что я лежу на траве и смотрю на звёздное небо. Какое желание я бы загадала первым? Может, стать невидимкой? Может, научиться видеть сквозь стены? А может, вернуться на двадцать лет назад и, стоя у алтаря, ответить «нет»? Но какой в этом смысл, если я лишусь набитого шишками опыта? Ведь всё, что не делается, — всё к лучшему. Нет, моим желанием будет не любовь. Моим желанием будет справедливость. Но, когда я уже готова произнести его вслух, пламя моментально пожирает все пылинки до единой.

Вдалеке раздаются сирены. Никогда в жизни они не казались мне такими тихими. Ни одна машина скорой помощи не остановит смерть, если человеку суждено умереть. Она лишь отмотает стрелку.

Но если я должна умереть, почему этого не случилось в метро? Почему защитные механизмы в моей голове сработали чётко, как по инструкции? Я помню, как почти потеряла над собой контроль. Я даже помню, что мне было нечем дышать. Но я выжила. Значит, на то есть причина.

«Беги! Беги!»

Я заставляю себя подняться и посмотреть вперёд. В полыхающем дверном проёме стоит Эмили, протягивая мне нетронутое дело своего с̶а̶м̶о̶убийства. Её волосы прилежно уложены, глаза слегка подведены, а блестящее черное платье выглядит как новое — но в нескольких местах расходятся тёмные пятна крови. Даже огонь, кажется, обходит её стороной. Эмили почти такая же красивая, как в день, когда я впервые её увидела — лишь за одним исключением.

Она мертва.

Я просыпаюсь в холодном поту и жадно хватаю ртом воздух. Сердце стучится так сильно, что я почти могу его слышать. Эмили. Эмили. Эмили. Неужели она была в горящем доме?

Нет, это всего лишь игра больного воображения. Дурной сон, от которого надо побыстрее отвлечься.

Привкус дыма наконец-то с ходит языка. Я ощупываю диван в гостиной, на котором уснула после ужина, и понемногу успокаиваюсь. В голове всё медленно встаёт на свои места.

Холод бетонных стен сковывает меня, словно наручники. Тот, кто не испытывал одиночества в собственном доме, понятия не имеет, что такое настоящая боль.

Я тянусь за смартфоном, стараясь не обращать внимания на боль в пояснице. От яркого света экрана хочется зажмуриться, но лучше потерпеть, чем отложить смартфон в сторону и снова заснуть, — если я, конечно, не хочу весь день вздрагивать от собственной тени. На электронной почте висит непрочитанное письмо. Забавно, отправитель пожелал остаться анонимным, но при этом не удосужился скрыть почтовый ящик. Эл может стереть свою подпись, но ему не стереть мои воспоминания.

В письме ни слова — только несколько прикреплённых документов с набором символов вместо названий. Без особого энтузиазма нажав на случайный файл, я вывожу на экран скан восстановленного дела Эмили и не могу поверить своим глазам. Потемневшие, затасканные и обгоревшие фотографии, рапорты и отчёты — те, которые я уже и не надеялась увидеть, даже с печатью «абсолютно секретно» в правом верхнем углу, — вдруг оказываются у меня перед носом. Я отчётливо помню, как вынула из шкафа тлеющую папку с документами, но я и не думала, что она сохранится после пожара. Ведь она буквально рассыпалась у меня в руках!

Стараясь унять радостную дрожь, я чуть не роняю смартфон на пол. В моих глазах стоят слёзы. Это невозможно.

Значит, всё было не зря. Значит, Эмили хочет, чтобы я довела её дело до конца.

Надо допросить мистера Симпсона об отношениях Майка и Эмили, пока полиция не сделала этого раньше меня. У меня есть небольшое преимущество: Эла, как арендатора сгоревшего дома, слегка ограничили в перемещении до выяснения обстоятельств, и я почти уверена, что его отстранили от дела. Иначе зачем ему было делиться со мной секретными документами?

Моя теория о его причастности не выдерживает такого аргумента. Надо действовать, пока в участке не подыскали ему замену.

Поднявшись с кровати, я иду на кухню. До будильника от Джорджа в лучшем случае можно ждать только баночку от йогурта в раковине и ложку в мусорном ведре, поэтому я решаю сама приготовить завтрак. Поставив чайник и бросив в кружку пакетик чёрного чая, я составляю вчерашнюю посуду в посудомоечную машину и настраиваю таймер, чтобы не греметь на весь дом. На часах без десяти семь, но за окном всё ещё темно. Наверняка пойдёт дождь.

На запах жареного, от которого мой живот довольно урчит, спускается Майки. Это заставляет меня тихо усмехнуться — мы похожи друг на друга больше, чем я думала.

— Что на завтрак?

Я как раз выкладываю готовую яичницу с беконом на большую тарелку. Пар поднимается над столом большим горячим облаком.

— Сам посмотри, — говорю я, осторожно убирая лопатку из-под яичницы, боясь всё испортить.

Майк садиться за стол, потирая руки. Его короткие волосы стоят в разные стороны, а на лоб натянута маска для сна.

— Ты сегодня рано, — как бы невзначай замечаю я, ставя перед ним тарелку.

— Плохо спал, — отмахивается он.

Ну, разумеется. Я даже знаю, с чем это связано, но мои мысли слишком далеко, чтобы возвращаться к вчерашнему вечеру.

Примерно через час, когда Джордж уходит в душ, а Майк возвращается к себе, я забираю из комнаты обгоревшую полицейскую куртку и приглашаю мистера Симпсона на почти неформальную беседу — разве что в обычные дни я не стала бы записывать наш разговор на диктофон. Оставив голосовое сообщение на автоответчик, я достаю из шкафа дождевик и выскакиваю на улицу, пока Джордж не успел задать мне несколько неудобных вопросов.

Наверное, мне следовало вернуть куртку Элу, но что-то подсказывает, что она мне ещё пригодится.

Глава 23

Каролина

Прошло около получаса, прежде чем от мистера Симпсона пришёл ответ. Он отправил короткое сообщение, в котором пообещал встретить меня около школы. Только сейчас я понимаю, что это не лучшее место для откровений. Мало того, что для допроса у меня нет ни прав, ни оснований, так мы ещё и у всех на виду.

Холодный ветер