Поэма о солнце - Полина Борискина

белом столе посредине стояла плетеная корзина с медовым хворостом. Он мне очень нравился. Бабушка часто покупала его, когда я приезжал к ней на все лето.

Мари заметила мое смущение и улыбнулась.

– Давай знакомиться… Вообще чувствуй себя как дома, – мягко произнесла девушка. Она налила чай в два прозрачных стеклянные стаканы и села рядом.

На минуту я невольно погрузился в недавние воспоминания о произошедших событиях. Мутные образы тут же стеклись вниз и образовали неприятный липкий комок в горле – я поднял стакан и запил его горячим чаем. Он имел свежий, насыщенный древесный аромат с приятным ореховым послевкусием. Как сильно, оказывается, я хотел пить.

Стало спокойно и легко. Я снова почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд.

– Расскажи о себе, – сказала Мари и посмотрела мне в глаза. Она сидела минуту, не моргая, видимо, в ожидании ответа.

Девушка взяла свой стакан в обе руки, выставила перед собой острые локти и подалась вперед. От горячего пара на ее лице выступил румянец, а на щеках образовались маленькие капельки пара. Ее темные большие глаза проницательно вглядывались в мои, медленно вытягивая цепочку из мыслей и слов. Она напоминала мышонка. Мне хотелось говорить.

– Я люблю этот чай, – сказал я, опустив взгляд на стол.

– И я люблю, – протяжно произнесла она.

Я положил голову себе на ладонь и закрыл глаза. Меня разморило от горячего чая, захотелось прилечь. Очнулся я через пару минут, когда начал заваливаться на левую сторону. Я уснул. Этого еще не хватало.

Мари продолжала тихонечко сидеть рядом и макать медовый хворост в свой чай.

От легкого смущения я начал оглядывать кухню. Слева от стола возле раковины стояла массивная хрустальная ваза, полностью наполненная черными семечками.

В голове начала легко вырисовываться насыщенная палитра подсолнечных лугов – вспомнился терпкий маслянистый запах свежего козинака. Я невольно закусил щеку, во рту свело скулы.

– Ты когда-нибудь гуляла в подсолнечных полях? – увлеченно спросил я.

– Нет.

Улыбка опять самовольно сползла с моего лица. Мари первая это заметила.

– …но я точно уверена, что когда-нибудь их увижу, – улыбчиво произнесла она.

Я смутился и почувствовал, что снова краснею.

– Жалко, что не в этом году, наверное, – продолжил я.

– Почему жалко? – начала Мари и откинулась на стуле назад. – Жалко только на попе у пчелки, – она посмеялась, – … зачем вообще о чем-то жалеть?

– Ну… – я попытался подобрать нужное слово, – потому что когда-то было хорошо.

– Ну ведь сегодня тоже неплохо. Да и завтра, кто знает, может быть лучший день в твоей жизни. Или моей.

– Мы этого не знаем, – произнес я, словно призывая к словесному поединку. – Как же тогда быть с чувством ностальгии? – постепенно начал проходить эффект снотворного. – Ведь многие приятные события или же любимые предметы остаются только в прошлом.

– Ты прав, невозможно изменить ход времени. На каждый день рождения я загадываю, чтобы в сутках было больше часов. Мне всегда не хватает, – посмеялась Мари и увлеченно продолжила. – Да и вообще: изменить мир сложно, а поменять себя еще труднее, но это единственное, что нам остается.

– Поменять себя?

– Да, – легко произнесла девушка, – …свой взгляд, мысли, чувства, эмоции или, например, стиль в одежде, – резко захохотала Мари и оттянула рукой свои черные пыльные лосины в цветочек.

А мне они понравились.

– Мир не подстроится под тебя, ему вообще на всех фиолетово. Всем на всех все равно, – добродушно произнесла Мари. – Никто не сделает для тебя больше, чем ты сам. Прояви смекалку, будь умнее, – подытожила девушка и положила свое маленькое лицо на ладони.

– И что тогда?

Мари прищурилась и хитро улыбнулась. Она начала оглядываться по сторонам.

– А вот что.

Девушка подняла ногу на стул, согнув ее в колене, и аккуратно двумя пальцами пододвинула мой чай влево. Свет от подвесной лампы упал точно в темную сердцевину граненого стакана, раскинув желтые прямые лучи по столу во все стороны, точно цветок свои лепестки.

– Смотри, как красиво, – произнесла она, не отводя взгляда от самодельной иллюминации.

– На ромашку похоже, – заметил я.

– Или на подсолнух.

Я зацепился взглядом за стакан и наконец разглядел. Действительно, было похоже на здоровенный бутон солнечного цветка.

Я снова почувствовал знакомый взгляд на своем лице – Мари смотрела на меня, как ребенок, в ожидании реакции на проделанный трюк.

Я взглянул на нее с восхищением. То, что она сделала – было чудом. Я бы до такого никогда не додумался.

Из-за света электрической лампы у нее за спиной, казалось, что она светится желтым контуром, как неоновая лампа или утреннее окно. Я не обращал внимания на цвет ее сферы до этого момента.

– Хочешь увидеть больше? – почти шепотом спросила она, слегка нагнувшись в мою сторону.

Я бы с удовольствием посмотрел на еще один фокус в исполнении Мари.

Одобрительно кивнул.

Она облокотилась руками на стол и быстро пододвинулась к моему лицу. От резкого движения я прикрыл глаза и почувствовал теплый поцелуй. Запахло медовым хворостом.

Она отклонилась, и я ощутил что-то твердое между губами.

– Допивай свой чай, – смущенно произнесла она и сделала большой громкий глоток.

Я повторил за ней.

***

Я стоял на балконе и наблюдал за пылью. Она медленно сыпучими крупинками перекатывалась по моим ладоням и сдувала серый пепел с моих пальцев.

На улице было тепло. Желтый свет с балкона рассеивался в разные стороны и освещал мокрые трещины асфальта. Везде по-прежнему нависал мутный смог, он окутывал дома, что стояли напротив, мягким пыльным одеялом.

В небе начали появляться крошечные жемчужные капли, постепенно заполняя все небо. Они соединялись серебряными нитями, сливаясь в сетку бесконечных электросхем. Казалось, кто-то сидит наверху и известным мне узором вышивает небесное покрывало.

– Для кого они горят… эти звезды? Их кто-то зажигает? – подумал я вслух.

Я постоял минуту. Ответы один за одним начали заполнять мою голову.

– Ведь если их зажигают…

– Значит, это кому-нибудь нужно, – тихо произнес женский голос.

Я развернулся, на пороге стояла Мари. Она взяла меня за руку.

– Значит, кто-то хочет, чтобы они были? – спросил я.

– Значит, это необходимо.

– Значит, это необходимо… – я снова поднял голову к небу, – чтобы каждое утро над крышами загоралась хоть одна звезда.