Танго в раю - Донна Кауфман

Джек, которому больше нечего было сказать, направился к двери.

— Джек?

Ее голос остановил его, и, обернувшись, он увидел, что она смотрит на него.

— Да?

— Спасибо тебе.

Ее голос дрожал, но на лице была маска уверенности. В это момент Джек признался себе, что любит ее.

— Мы поговорим с тобой, когда я вернусь, хорошо?

— Да.

— И я скажу администратору, что нам не нужна вторая комната. Мы будем спать на одной кровати.

И он быстро вышел из комнаты, не в силах больше держать себя в руках и не в состоянии дождаться ответа. Ноги его подкосились, и он чуть не упал, когда его догнали шепотом произнесенные слова.

— Я надеюсь.

Глава 8

Эйприл скомкала очередной лист бумаги и нацелилась им на небольшую корзинку для мусора, которую заранее придвинула к кофейному столику. Это была уже десятая попытка составить связную речь к завтрашнему заседанию. Но ее мысли сейчас были заняты совсем другим: из головы никак не выходили последние слова Джека. Она вздрагивала от каждого шороха за дверью, а часы, стоявшие на столике возле стены, поминутно приковывали к себе взгляд.

Ну где же он?

Оттолкнувшись руками от низкого диванчика, на котором сидела, Эйприл поднялась и прошлась по комнате. Подошла к окну и стала смотреть на улицу. Скоро станет совсем темно.

С того времени, как она осталась одна в этой комнате, Эйприл никак не удавалось справиться с нараставшим в ней унынием. В глубине души она понимала, что Джек пытался помочь ей и давал возможность прежде осмыслить все самой. Она ведь сама просила его об этом. Но как только за ним закрылась дверь, ей нестерпимо захотелось догнать его и просить, умолять выслушать ее. Эти несколько часов, проведенные в одиночестве, лишь измучили ее воспоминаниями о тех ужасных событиях, со всеми их отвратительными подробностями, которым, как она думала, дверь в ее память была навсегда закрыта.

Невзначай брошенное сенатором Смитсоном упоминание о Мархаме, который вполне возможно, принадлежит уже к президентскому кругу, заставило эту дверь приоткрыться; но Джек с его проницательным, все замечающим взглядом, открыл ее до конца, и остановить хлынувший через нее поток воспоминаний было уже невозможно.

Эйприл подошла к маленькому холодильнику и достала из него бутылку мангового сока. Его приятный резкий вкус напомнил ей, что она ничего не ела, с тех пор, как они с Джеком останавливались перекусить по дороге в Санта-Крус. Боже, казалось, с того времени прошло не несколько часов, а несколько дней.

Она снова уселась на диван и, положив себе на колени маленькую декоративную подушечку, принялась сосредоточенно распутывать украшавшие ее яркие кисточки — только бы не смотреть на часы. На окно. На дверь. Может быть, Джек оставил ее одну специально для того, чтобы она снова и снова пережила события своего прошлого и ко времени его возвращения изнывала от желания излить свою душу. Хотя все это выглядело как-то неправдоподобно, Эйприл чувствовала, что она не ошибалась. Если это действительно было запланировано им, то приходилось признать, что его план сработал. И Эйприл разозлилась еще больше.

— Черт побери, Танго! Ну где ты?

Словно бы в ответ на ее слова дверь распахнулась, и на пороге появилась внушительная фигура Джека.

— Скучала без меня? — Он приложил максимум усилий, чтобы за улыбкой скрыть от нее, теснившиеся в его голосе вопросы.

— Да, — просто ответила она.

Если одного этого слова, произнесенного тихим спокойным голосом, не было достаточно, чтобы понять беспокойное состояние ее души, то куча скомканных бумажек в корзинке для мусора и почти полностью раскрученная бахрома на зажатой между ее коленей подушке, не оставляли в этом никаких сомнений. Джек заставил себя пройти через комнату к маленькому столику, чтобы, прежде чем подойти к Эйприл, освободиться от своей поклажи.

Сняв с себя сумку, он повернулся и сделал несколько шагов ей навстречу, но, дойдя до кофейного столика, остановился, не зная, как и с чего начать разговор. Приведенный в замешательство этой несвойственной для него нерешительностью, он засунул руки в карманы шорт, надеясь на то, что она сама скажет что-нибудь, что даст ему какую-нибудь зацепку. Проклятье! Он не должен был оставлять ее одну!

— Хочешь пить? В холодильнике есть сок.

Это была не совсем та фраза, которой он ждал, но и этого было достаточно.

— Нет. Здесь недалеко я обнаружил вполне приличное кафе. Хочешь, пойдем прогуляемся? Прежде, чем начнем разговор. — Должно быть, этот последний вопрос он тоже задал вслух, потому что Эйприл, несомненно, услышала его так же ясно, как и он сам.

— Нет, вначале… — Она положила подушку себе на колени так, словно у нее в руках был щит, который она опускала. Она смело взглянула на Джека, выражение ее лица было непроницаемым. — Нет, я не хочу гулять. Мне кажется, сначала нам нужно поговорить.

— Хорошо. К тому же, по-моему, сейчас уже трудно будет заказать столик. — Попытка разрядить обстановку оказалась неудачной, и улыбка исчезла с его лица. — Как ты думаешь, где мне лучше сесть?

Этот вопрос, похоже, удивил ее. Немного помедлив, она ответила:

— Может быть, рядом со мной? Тебя это устроит?

Ее самообладание дало трещину, совсем небольшую, но Джеку это говорило о многом, и он почувствовал, как заколотилось его сердце.

— Меня это не то что устроит — меня это очень даже устроит. — Его голос звучал глубже и глуше, чем ему хотелось бы, но сейчас это было не так важно. Он сел на диван рядом с ней на таком расстоянии, чтобы при желании можно было дотронуться до нее. Или при необходимости.

— Ты хочешь сам задавать мне вопросы? Или…

— Я хочу знать, что случилось, Эйприл. Что вынудило тебя уехать из Штатов десять лет назад?

— Мне очень хочется рассказать тебе. Мне нужно рассказать тебе. Но сначала я задам тебе один вопрос: почему это так важно для тебя?

Джек сразу же понял, что побудило ее спросить об этом, и отругал себя за то, что ее недоверие вызвало в нем боль и раздражение. Очевидно, у нее были на это причины. Поэтому он постарался сдержать свои чувства и откровенно ответил:

— Меня интересует твое печальное прошлое совсем не как журналиста.

Эйприл вздрогнула от этой неудачно построенной фразы, и Джек почувствовал, как напряглись его мышцы. Ему пришлось сжать руки в кулаки, чтобы удержаться от неистового желания заключить ее в объятия, покрыть всю ее поцелуями и заниматься с ней любовью до тех пор, пока от всех сомнений в его намерениях не останется и следа. Он проглотил застрявший в горле ком и сказал:

— Прости меня, это вышло нечаянно.

Джек внимательно смотрел ей в глаза, боясь, что она отвернется от него, когда он начнет говорить. Но Эйприл не стала отводить взгляда.

— Я сейчас объясню тебе, почему мне нужно это знать. Кто-то причинил тебе боль. Такую сильную боль, что ты захотела спрятаться, защититься от всего мира, скрыв в себе свои прекрасные качества, закрыв на замок свою ранимую душу. И до сих пор ты никого в нее не пускаешь, Но мне удалось заглянуть туда, Эйприл. Я все увидел. И хочу, чтобы ты снова стала сама собой. Хочу, чтобы ты сама захотела этого. Но до тех пор, пока я не пойму, каким образом связаны две разные женщины, живущие в тебе, и, главное, почему произошло такое раздвоение, я не могу быть уверенным в том, что не обижу тебя каким-нибудь случайным словом или поступком.

Его голос стал еще более приглушенным от напряжения, которым он пытался заставить ее поверить ему, довериться ему. С каким-то, неведомым им прежде страхом, он чувствовал, что это возможно. Но вдруг она не захочет открыться ему, и тогда, черт побери, он окажется совершенно беспомощным в своей попытке помочь ей.

— Я не хочу обижать тебя, mi tesoro. Я хочу вылечить твою душу.

Ее глаза как-то потускнели, но взгляд остался неподвижен.

— Хорошо.

Заметив, как разжались ее пальцы, державшие подушку, Джек подумал, что она хочет дотронуться до его ладоней, которые он намеренно положил себе на колени, чтобы ей легко было это сделать. Но Эйприл перевела взгляд с него на стену, потом на дверь, ведущую в коридор. Сцепив руки, он молча стал ждать начало рассказа.

— Там, в Штатах, я работала в одной большой фирме, которой принадлежала целая сеть гостиниц. Мой отец был деловым партнером владельца этой фирмы, и поэтому, после того, как я закончила курсы по гостиничному менеджменту, отец устроил меня к нему на работу. Я… я начинала с простого администратора в одном из его отелей и постепенно доросла до директора.

Джек заметил, что она не называла ничьих имен, и его заинтересовало, кого она хотела защитить. Но он не стал ничего спрашивать, зная по опыту, что если быть терпеливым, она сама все расскажет. И это была одна из самых трудных задач, которую он когда-либо ставил перед собой.