Корнеслов - Дмитрий Вилорьевич Шелег
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тихомир спросил:
– А слово год как понятие о времени?
Тимофей ответил:
– Здесь опять же содержатся и связаны наиважнейшие понятия о времени жизни и о добре. И только в целостности они укрепляют и веру, и нравственность. Во всех иных языках эти понятия разведены написанием, но не соединены смыслом.
У нас год связан с понятием добра, потому что мы точно знаем – время жизни на земле дано, чтобы сеять доброе и вечное. Заметьте, слова выгода, выгадать – тоже от год – изначально соединены со смыслом «дождаться благодатного, наиболее удобного времени для добрых дел». В Европе они связаны исключительно с получением прибыли, денег. Таким образом, у нас выгода времени и добра, у них – только денег. Потому в европейских языках давно связалось: «время – деньги». Забыв о добре, их время пустило свои ветви, утвердив главную их мораль – за деньги можно купить все, даже время.
Тихомир не понял:
– Но год по-германски jahr, а по-английски year – яр!
Тимофей ответил:
– Да, и на других европейских наречиях имеет схожее название. Яр от славянского корня яро – весна как время года. В стародавние времена начало года было положено с началом весны, когда после зимней спячки начиналась новая жизнь.
В некоторых наречиях год называют летом. И мы говорим: прошло пять лет, то есть пять годов.
А некоторые славянские наречия год называют роком, от глагола реку, подобно другим происходящим от него ветвям: порок, оброк, срок – и потому у нас принимается в возвышенном значении чего-либо изреченного, предопределенного судьбой.
Многие слова происходят от времени. Например, час происходит от имени часть, потому что час есть не что иное, как «часть времени».
Но есть еще и пора. Пора значит то же, что и время, и происходит от глаголов пру, переть.
Тихомир засомневался:
– Могли ли эти глаголы произвести понятие о времени?
Тимофей ответил:
– Могли, потому что ни одно тело без влекущей или прущей его силы не может иметь движения.
Тихомир предположил:
– Даже небесные тела – Солнце и Луна.
Тимофей подтвердил:
– Конечно же, это так, ведь по движению небесных тел мы исчисляем дни, месяцы, годы.
Тихомир посмотрел в сторону и подумал:
– Только кто-то исчисляет по Солнцу, а кто-то – по Луне.
Тимофей уловил, что Тихомир о чем-то задумался, и откашлялся, привлекая его внимание:
– Но наряду с понятием времени слово пора иногда значит место или точку. Мы спрашиваем: «До которых пор ты ходил?» – а нам отвечают: «До полудня». Или: «Сапоги мои коротки, достают только до этих пор». Или: «Это платье мне впору».
Марфа спросила:
– А как истолковать эти различия?
Тимофей улыбнулся и предложил:
– Связь понятий всегда надо искать в корне. Поищи ее.
Марфа задумалась.
Тимофей подсказал:
– Слово пора, происходя от пру, сделалось сословом время и стало означать как на вещественном, так и на умственном протяжении – то есть времени – «точку», при которой мы останавливаемся, упираемся.
Марфа догадалась и, разгладив руками сарафан так, чтобы он стал облегать фигуру и, в особенности, бедра, слегка склонив голову в сторону Тихомира, ответила:
– Это платье мне впору – значит охватывает, опирает мое тело, не беспокоя ни узостью, ни широтою.
Тихомир, глядя на нее, сглотнул и, чтобы отвлечься, выдвинул свое понимание:
– Отсюда становится ясно, что в отношении точки времени говорится: «Мы до сих пор сидели за столом». Или, разумея предел или точку тела, говорится: «Я по сих пор вошел в воду».
Тимофей согласно закивал.
Тихомир вспомнил уроки еще с лицея и уточнил:
– А французское temporal значит «временный, порою только бывающий»?
Тимофей пояснил:
– Оно пошло от латинского temporis, что наше – той порой.
Марфа удивилась:
– Как созвучно: temporal и той порой.
* * *
Марфу смущало то, что она не обучена иноземным языкам, и она попросила Тимофея:
– Расскажи еще про иноземные слова, чем они отличаются от наших.
Тимофей с удовольствием пояснил:
– Слушай. Слово луч – на латинском lux – вмещает в себя как понятие о свете и светлости, так и о кривизне. У нас это разные ветви: лучина, лучезарный, но лукавый, лукавство. На латинском и прочих наречиях от lux произведена ветвь luxuria, означающая роскошь. А в наши лукавые дни появились апартаменты люкс. Как светило бросает от себя лучи во все стороны, так роскошный человек сыплет своими деньгами. Мы же это действие назвали точно по смыслу – расточительность. Расточить, расточка – это как расширить или разрушить, точа, точкою. У нас «Божий свет» только прямой и нигде не смешивается с понятием о кривизне. Потому что луч света всегда преломляется только чрез посредника – зеркало или призму. Во всех же европейских языках существует смешение прямого с кривым, прямоты с лукавством. Потому у них от света Люцифера произошли и роскошь, и богатство, и изощренный хитростью ум, то есть преломленный, смешанный с ложью.
Марфа спешно перекрестилась.
Тимофей, глядя на нее, добавил:
– Если продолжать размышлять, сравнивая наши слова с подобными им чужеземными, то можно заметить в своем языке множество слов-переселенцев. Когда-то они уехали, то есть были скопированы в чужеземные, пожили там вдоволь, а во время подобострастия наших верхов вернулись домой. Вернулись сильно опущенными и обезображенными. Однако наши «просвещенные» иноземцами уши и умы по сей день воспринимают чужаков многозначительнее родных слов-родителей. Отсюда и корень отечественной погибели – самые бредовые советы иноземцев выслушиваем как живую истину.
Марфа спросила:
– А что же славянские языки окромя русского?
Эпизод 2. Сродники
20 июня 1862 года, Великий Новгород
Тимофей объяснил:
– Когда корень в разных языках один и тот же, то и ветви, произведенные от него, сколько бы ни были различны выговором и значениями, все сохраняют в себе первоначальное понятие корня, от которого произошли. А если и переходят в другое значение, то непременно смежное с первым. На этом основании утверждается единство языков. Все языки – сродники!
Тихомир попросил:
– Приведи нам примеры.
Тимофей кивнул:
– Возьмем из многих славянских наречий какое-нибудь одно, например, богемское, или как сейчас говорят – чехское, и сличим их слова с русскими.
По-нашему глава – и по их hlava, по-нашему дуб – и у них dub, дальше наше дубрава – и их dubrava, наш дух – их duch, колечко – colecko, мост – most, поле – pole, плод – plod, мышь – mys, мразь
