Церковная жизнь русской эмиграции на Дальнем Востоке в 1920–1931 гг. На материалах Харбинской епархии - Светлана Николаевна Баконина

Доносил Булгаков и самому Патриарху Тихону. В письме Серышеву от 12 января 1924 г. отец Петр благодарил его за отправку своего письма Патриарху и присылку копии некоего документа, выражая при этом особую благодарность за передачу копии в Харбинский Епархиальный совет. Конкретная программа действий у отца Петра тогда еще не оформилась. Он упрекал Серышева в поспешности, проявленной им по отношению к протоиерею Онипкину, которому отец Иннокентий показал упомянутое письмо Булгакова Патриарху{294}. В дальнейших строках своего письма отец Петр назвал себя «царем» в проектируемой войне и объявил наступление не только на архиереев и духовенство, но и вообще на всех харбинских православных{295}.

В январе 1924 г. Харбин посетил архиепископ Японский Сергий, который был приглашен на проходившее в эти дни закрытое пастырское собрание. 28 января архиепископ выехал из Харбина, предполагая направиться в Америку, где надеялся собрать пожертвования на восстановление разрушенной землетрясением Японской Миссии. В это же время протоиерей Петр Булгаков готовился к переезду из Токио тоже в Америку{296}. Он живо интересовался всем происходившим в Американской Церкви и одновременно продолжал свою деятельность по «оживлению» Церкви в Харбине. В письме Серышеву от 27 февраля он вновь просил его переслать в Москву свое послание Патриарху. Ссылаясь на данную отцом Иннокентием характеристику взглядов протоиерея Александра Онипкина как либеральных, отец Петр разрешил ему показать Онипкину копии двух своих писем – Патриарху и Д. И. Абрикосову. Показывать оба документа архиепископу Мефодию он не советовал{297}.

Серышев должен был ознакомить протоиерея Онипкина, входившего в число доверенных лиц архиепископа Мефодия, с посланием Булгакова Патриарху Тихону, в котором тот ликовал по поводу «восстановления правильных отношений» святителя с советской властью. В другом упомянутом документе, с которым предполагалось ознакомить Онипкина, письме Д. И. Абрикосову, отец Петр по-прежнему ругал дальневосточных архиереев. Он писал, что в России Патриарх Тихон находится «при самой ужасной обстановке», и поэтому русские православные, особенно зарубежные, должны «облегчить его работу» и избегать того, что может «вставить палки в колеса» работе Патриарха. Вред, по его мнению, приносили прежде всего молебны, которые устраивались, по утверждению Булгакова, «для рекламы», и «политические митинги», на которых упоминалось имя Патриарха.

В это время молебны о здравии святителя Тихона служились и в Токио, и в Харбине. Под политическими митингами отец Петр подразумевал проповеди епископа Нестора. Не называя в письме напрямую его имени, Булгаков припоминал участие Камчатского архиерея в Земском соборе во Владивостоке, называл его «неудавшимся эмиссаром вождя Земской рати» и «политиканствующим младенцем-епископом», который нарушил «запрещение Патриарха принимать участие духовенству в политике»{298}.

Если проанализировать содержание писем протоиерея Петра Булгакова, то можно видеть, что в них отчетливо прослеживается его желание дискредитировать дальневосточных епископов и организовать раскол. По собственному признанию отца Петра, его замыслы простирались до «великой церковной реформации». Однако обновленческая деятельность Булгакова и его ближайшего друга и помощника священника Иннокентия Серышева носила полуподпольный характер и сводилась главным образом к интригам и клеветническим статьям в харбинских газетах против православного духовенства. Несомненна и их причастность к возникшему в конце 1923 г. конфликту между архиепископом Мефодием и Харбинским Епархиальным советом.

О причинах этого конфликта судить трудно, даже современники событий не могли сказать о них ничего определенного. Да и были ли вообще какие-либо веские причины, повлекшие за собой переизбрание всех членов Епархиального совета? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо восстановить историю конфликта, поскольку разные источники излагают ее по-разному.

С 1922 г. Харбинский Епархиальный совет состоял из пяти членов (трех священников и двух мирян) и одного представителя от КВЖД. В его состав входили: от духовенства – ключарь Свято-Николаевского кафедрального собора протоиерей Петр Рождественский (председатель), настоятель Софийской церкви протоиерей Михаил Филологов и священник Старо-Харбинской церкви Константин Лебедев; от мирян – бывший председатель Приамурского земского собора, профессор харбинского Юридического факультета Н. И. Миролюбов, заведующий Высшим начальным училищем С. В. Кедров и начальник Земельного отдела Управления КВЖД Н. Л. Гондатти (как представитель от КВЖД).

В октябре 1922 г. приказом управляющего дорогой № 576 в ведение совета был передан Церковный отдел при Управлении КВЖД{299}. Заведующим Церковным отделом состоял в это время благочинный церквей полосы отчуждения протоиерей Александр Онипкин{300}. Наблюдение за преподаванием Закона Божия в учебных заведениях полосы отчуждения было возложено на епископа Мелетия и председателя Епархиального совета протоиерея Петра Рождественского. Благодаря их деятельности многие безместные священники-беженцы были определены на должности законоучителей.

Первое время никаких недоразумений между правящим епископом и Епархиальным советом не возникало. Обстановка изменилась после отмены приказа № 576 приказом № 42, согласно которому функции бывшего Церковного отдела были переданы канцелярии Управления КВЖД по общим делам. По утверждению Е. Х. Нилуса, с этого времени и стало проявляться разномыслие между архиереем и Епархиальным советом, главным образом по вопросам школьного надзора{301}.

Член Епархиального совета профессор Н. И. Миролюбов причину разногласий объяснял тем, что приказом № 42 была внесена большая путаница в решение епархиальных дел, поскольку канцелярия нередко нарушала церковные установления. При возникновении спорных вопросов между Епархиальным советом и канцелярией правящий епископ обычно решал их в пользу канцелярии, что, естественно, не могло не вызывать недоумения у членов совета. Некоторые из них даже считали, что на епископа влияют «безответственные лица»{302}. Возможно, в их числе упоминался и отец Иннокентий Серышев, получивший должность законоучителя с первых дней своего пребывания в Харбине.

Такое положение не могло продолжаться долго, и в конце концов между архиереем и Епархиальным советом разразился конфликт. 25 октября 1923 г. архиепископ Мефодий неожиданно распустил прежний состав совета, издав распоряжение о прекращении его деятельности и сдаче дел протоиереям Онипкину и Борисоглебскому. Члены совета Н. И. Миролюбов и Н. Л. Гондатти опротестовали этот акт телеграммой в Архиерейский Синод РПЦЗ с просьбой отменить решение главы Харбинской епархии. Распоряжение о роспуске и сдаче дел Епархиальный совет не исполнил, признав его незаконным, и даже представил главе епархии особый доклад, в котором разъяснялось, что исполнение данного указания невозможно, поскольку оно противоречит церковным постановлениям.

31 октября архиепископ Мефодий другим распоряжением отменил свое решение и оставил совет действовать на прежних основаниях. В то же время он направил в Зарубежный Синод телеграмму о конфликте с Епархиальным советом, который обвинялся в растрате епархиальных денег, противодействии правящему епископу, возмущении общественности и т. п. В свою очередь профессор Н. И. Миролюбов послал в Синод жалобу на архиепископа, обвинив последнего в превышении власти, выразившейся в «самочинном закрытии Епархиального совета без законных к тому оснований