Церковная жизнь русской эмиграции на Дальнем Востоке в 1920–1931 гг. На материалах Харбинской епархии - Светлана Николаевна Баконина

были столь различны. По воспоминаниям отца Иннокентия, Николай Дмитриевич с детства отличался религиозностью, по натуре был человеком мягкосердечным, отзывчивым на все доброе и полный бессребреник. Будучи учеником реального училища в г. Троицкосавске (недалеко от слободы Кяхта), он своим поведением привлек внимание церковного начальства. Серышев отмечает такую черту характера отца в эти годы: когда товарищи его колотили, то он, прижавшись в угол, говорил: «Потерплю Христа ради».

По окончании курса Николаю Серышеву было предложено принять священнический сан. Он согласился и в 19 лет от роду получил огромный казачий приход Большая Кудара в 40 верстах от Кяхты. Женат был отец Николай на купеческой дочери Елизавете Семеновне Сибиряковой, кроме сына имел еще двух дочерей. В 1898 г., когда Иннокентий учился в шестом классе реального училища, отец Николай получил назначение членом консистории и переехал в Читу, оставив сына в Троицкосавске на попечении дяди Сибирякова. Отец Иннокентий впоследствии писал: «…дядя был холостой охотник-забулдыга, и я пользовался у него свободой. Научился рано курить и пить»{269}.

В 1900 г. Серышев окончил училище с правом бесконкурсного поступления в только что открывшийся Томский Политехнический институт. Легко перешел на второй курс и вскоре женился. Запустив занятия, Иннокентий был вынужден остаться на втором курсе на второй год. Затем, сдав половину экзаменов на третий курс, вдруг решил оставить институт, так как «утратил всякий интерес к дальнейшему изучению технических наук». Поступив на службу в контрольный отдел железной дороги в Томске, Иннокентий вскоре угодил в тюрьму за антивоенную пропаганду среди солдат во время Русско-японской войны. В своей автобиографии он признался, что, просидев 17 дней в одиночке, первый раз в жизни полностью прочитал Евангелие и «сделал полную переоценку ценностей, критически отнесся к своему поведению». О своих прежних воззрениях он писал, что политикой не занимался и не был атеистом, хотя «и в церковь ходить перестал и много либеральничал». В тюрьме Серышев дал своеобразный обет: в случае освобождения из заключения «бросить пить и курить и идти в народ служить в качестве священника».

После освобождения благодаря хлопотам жены, которая взяла его на поруки за 400 рублей, он отправился к епископу Томскому Макарию (Невскому) и поведал ему свою историю. Представившись студентом, отсидевшим в тюрьме по ложному обвинению и пережившим там душевный переворот, Серышев рассказал о своем обете «стать иереем и служить народу не на словах, а на деле». Святитель Макарий ответил: «…три года прослужите сел[ьским] учителем, три года псаломщиком, три года дьяконом, а затем и священство». Тогда Серышев, которого такая перспектива не устраивала, обратился к отцу с просьбой поговорить с епископом Мефодием (Герасимовым), возглавлявшим Читинскую епархию, и владыка Мефодий согласился рукоположить Иннокентия сначала в диакона (в январе 1906 г.), а через неделю – в священника.

Прослужив три года в большом Доронинском приходе, что на реке Ингода в 200 верстах от Читы, отец Иннокентий, несмотря на свое обещание не заниматься политикой, начал писать, с позиций сторонника революционных преобразований, статьи против «Союза Русского Народа» и «Союза Архангела Михаила». Епископ Мефодий вынужден был потребовать от него выйти за штат, поскольку это была единственная возможность защитить молодого священника от более строгого наказания – лишения сана. Сам же епископ Мефодий впоследствии признавался, что во время революции 1905 г. он вставал на защиту некоторых священников, обвиненных в политической неблагонадежности, за что его сочли «недостаточно твердым» и «держали в залоге»{270}.

В 1917 г., когда под руководством обер-прокурора Святейшего Синода В. Н. Львова началось «обновление» церковного строя, реформаторы из духовенства, подобные Серышеву, составляли основную силу, стремившуюся ограничить власть иерархии и разрушить традиционные церковные устои. Но в то время епископ Мефодий, защищая революционно настроенного молодого священника, видел в этом исполнение своего христианского долга. Сыграло роль и отношение архиерея к семье Серышевых, желание поддержать сына уважаемого в епархии и преданного Церкви пастыря, каким был отец Николай.

Дальнейшие сведения из биографии священника Иннокентия Серышева говорят о том, что его интересы по-прежнему были далеки от Церкви. В 1910 г. он съездил с больной женой в Славянск и Крым и, вернувшись в Читу, получил место учителя в двухклассной церковно-приходской школе. В Славянске он впервые познакомился с языком эсперанто и написал на нем несколько писем за границу. Через несколько месяцев отец Иннокентий получил ответ из Австралии, и с тех пор началась его обширная переписка с эсперантистами.

За очередную статью в журнале «Красный звон» священник Серышев в качестве наказания попал в Селенгинский монастырь на месячное безочередное служение, после чего снова получил приход теперь уже далеко в глубинке, в селении Шергольджин на границе с Монголией, где числился три года. Прибыв в Шергольджин, он упросил своего отца, который приехал туда вслед за ним, «заменить» его на приходе, а сам отправился «в отпуск» за границу вместе с одной из своих сестер, тоже эсперантисткой. Во время этого четырехмесячного путешествия они посетили Германию, Бельгию, Англию, Францию, Италию, Швейцарию, Австро-Венгрию, Константинополь. Побывал отец Иннокентий даже на Афоне. По его словам, во время поездки он активно пользовался эсперанто.

В 1914 г. умер отец Николай Серышев, и его сын, священник Иннокентий Серышев, оказался в Томской епархии, куда в декабре 1912 г. был переведен епископ Мефодий (с августа 1914 г. покровитель семьи Серышевых уже епископ Оренбургский и Тургайский). До 1917 г. отец Иннокентий сменил три прихода: недолго пробыл в Петухове под Томском, потом почти два года служил в Терешкинском приходе Барнаульского уезда, затем в Романькове, недалеко от Барнаула.

После Февральской революции Серышев вышел за штат и по приглашению барнаульских кооператоров устроился секретарем в Культурно-просветительный отдел при Кредитном и Потребительном кооперативных союзах, впоследствии преобразованный в самостоятельный Культурно-просветительный союз Алтайского края. Летом 1918 г. он стал секретарем при внешкольном Отделе народного образования Каракорум-Алтайского уездного земства.

Беженский путь заштатного священника Иннокентия Серышева начался в сентябре 1919 г., когда он, оставив семью в Алтайской глубинке, эвакуировался сначала в Бийск, затем в Томск. По его воспоминаниям, в это время там находился «кое-кто из министров» колчаковского правительства, благодаря которому он смог получить от Министерства народного просвещения «безденежную командировку в Японию и Америку для ознакомления с постановкой там дела наробразования».

Приехав в Японию в декабре 1920 г., Серышев сразу же направился в общество эсперантистов, где имел много знакомых по переписке. Начальник Японской Миссии епископ Сергий (Тихомиров) поначалу принял его так же, как принимал других священниковбеженцев, т. е., по словам самого отца Иннокентия, довольно хорошо. При первой же встрече Серышев передал начальнику миссии письмо от своего попечителя – архиепископа Оренбургского и Тургайского