Клодет Сорель - Саша Виленский

весь город, и обыватели как с цепи сорвались. Всех, кто мог иметь хоть какое-то отношение к большевикам, забивали на месте. Андрей видел, как толпа женщин булыжниками забила двух мужчин. Он, было, попытался остановить их, но увидев безумные лица, понял, что люди эти просто невменяемы, развернулась кровавая вакханалия, только теперь уже с обратной стороны и раз есть возможность безнаказанно убивать, то толпа будет безнаказанно убивать. Зеленин развернулся и пошел домой.

По всему городу шла стрельба. Чуть не в каждом переулке чехи подводили к стенам домов людей в нижнем белье, равнодушно целились, раздавался залп, затем подводили новую партию.

Мимо пробежал мужчина в шляпе, за ним гналось несколько человек с палками. У самого порога их дома, лицом к стене, лежала в луже крови какая-то женщина. Зеленин почувствовал, как его дернули за рукав.

— Господин офицер! — он обернулся. Мальчишка-подросток смотрел на него снизу вверх и тянул за собой. — Пойдемте со мной. У вас есть оружие?

— Есть, — ответил Андрей, доставая наган.

— Скорее, пойдемте!

Что ж, может мальчишке грозит опасность. Они повернули за угол, прошли немного по переулку.

— Вон! — мальчик показал на окно во втором этаже. — Он вон там.

— Кто?

— Митя Теплов.

— И что? — Андрей не понимал, что происходит.

— Как что? Его отец служил в ревкоме. Застрелите его, пожалуйста!

Если это шутка, то безобразная. Андрей всмотрелся в лицо мальчика. Да нет, похоже, не шутит.

— Ты с ума сошел? За что мне его убивать?

— Но его же отец — у большевиков, как вы не понимаете?

— Ну а Митя-то причем?

Мальчик, по-прежнему не отпускал, держал его за рукав френча, смотрел снизу вверх и силился сообразить: этот офицер что, придуривается? Или действительно не понимает, почему Митьку обязательно надо застрелить?

— Если не хотите, дайте мне наган, я его сам убью.

Андрей вздохнул.

— Пошел вон!

Вырвал рукав из пальцев маленького поганца и отправился домой. У порога по-прежнему лежала женщина, только густая лужа под ней стала шире, и туфель на ногах уже не было.

Юлия опять нервничала, как и перед великой войной: Роман вступил в армию нового правительства — Комитета членов Учредительного собрания, Получил под начало роту, правда, рота эта состояла почти сплошь из офицеров и была со взвод размером, ну так и вся армия Комуча с трудом насчитывала несколько тысяч бойцов. И всё же это была армия. А так как ничего, кроме как воевать, ни Роман, ни Андрей не умели, то что им оставалось? Только что сформированная команда собиралась в поход, Юлия беспрестанно рыдала, глядя на своего возбужденного поручика, Клодет приходилось ее все время утешать, и это опять раздражало. Больше двух лет прошло — и ничего не изменилось, кроме того, что корнет стал поручиком. Нельзя же так! Роман и Андрея агитировал записаться добровольцем, но тот пока не торопился. Темников давил, уговаривал:

— Решайся же, во-первых, это — настоящее дело, мы создаем сегодня первую национальную боевую силу, чехословаки не в счет, они все равно уедут к себе, а кто-то же должен противостоять большевикам. Так что пока их корпус стоит здесь, надо успеть организоваться, это же очевидно. Оружия на складах хватит на пять таких армий, глядишь, к зиме уже в Москве будем!

— Ух, какой вы торопливый, господин поручик! — смеялся Зеленин. — Меньше, чем на Москву — не согласны?

— Почему же нет? Железо надо ковать сам знаешь когда. И во-вторых, платят жалованье. Ты же не будешь утверждать, что тебе нравится сидеть нахлебником на шее у наших милых женщин?

— Не нравится. Но еще больше мне не нравится записываться в армию балаболов и пустомель. Мы будем проливать кровь, защищая своих близких, а они опять будут бесконечно заседать, уточнять и согласовывать, рассуждая о победе социализма и распределяя сытные должности, добытые ценой наших жизней? Уволь. Вот уж за кого я кровь проливать не собираюсь, так это за них.

— Ты что, не понимаешь, что они тут не при чем? Разве ты воюешь за социалистов и демократов? Ты воюешь за свою Клодет, а я за свою Юлию, чтобы не отдать их большевикам на обобществление и поругание. Как можно этого не понимать? Вон, подполковник Каппель[15] — точно такой же монархист, как и мы с тобой, но будет воевать за этот Комуч, черт бы побрал этих разночинцев с их любовью к идиотским сокращениям! Или вы, господин штабс-капитан, предпочитаете сидеть, сложа руки и вообще ничего не делать?

— Нет, конечно. Поверь, я не меньше твоего хочу, наконец, вернуться туда, где покой, пахнет сдобой, и по вечерам вслух читают друг другу книги. Но уж если за это необходимо воевать, то я больше склоняюсь к тому, чтобы в Сибирскую армию записаться.

— В Омск отправиться? В Новониколаевск? Подальше от Москвы? Мы же тут в двух шагах от столицы, зачем надо убегать на тысячи километров на восток, чтобы в конце прийти туда же, откуда начал? Не понимаю.

— А у меня, Роман, родители в Екатеринбурге. Я бы начал с того, что освободил бы их в первую очередь. Кстати, по слухам, Государя большевики держат тоже там, в Екатеринбурге. Так где же, по-твоему, будет вершиться история, если уж вы, поручик Темников, решили выражаться высоким штилем-с?

— А что, ты считаешь, что в Новониколаевске твоем сидят не те же болтуны, что в Самаре? Не те же эсеры и эсдеки, чума на оба этих дома?

— Те же. Но я чувствую, что там реальная сила, а здесь — нет.

— Да как же ты чувствуешь?

— А нюхом, поручик, нюхом.

— Странный у вас нюх, господин штабс-капитан!

ДОМ НА ОСТОЖЕНКЕ-3. ДОПРОС. СЕНТЯБРЬ 1934 Г

— В общем, Константин Алексеич, Самару ты просрал! — Николай Ильич, кряхтя, поднялся и, держась за бок, поковылял к столику за чаем. — Тебе такое дело доверили, а ты его взял и просрал. А потом еще и к белым перебежал!

Стоянович в бессилии развел руками.

— Я ж объясняю, после того, как нас разбили под Самарой, мы со Свердловым решили, что я в подполье принесу больше пользы. Поэтому я и поехал в Уфу, где меня все знают…

— Отличная идея — работать подпольщиком там, где родился и где каждая собака тебя знает! — съязвил кто-то.

Стоянович напрягся.

— Отличная идея — это организовывать подпольную работу из людей, которым доверяешь и которых проверил в деле, вот это — отличная идея. А риск всегда есть. На фронте что, не рискуют?

— Видели мы, как ты на фронте рисковал! — Николай