Белая гардения - Белинда Александра

Сергей ввел меня в коридор, и Дмитрий, обернувшись к нам, застыл, словно зачарованный. Когда он увидел меня в свадебном платье Марины с букетом фиалок в руках, у него на глаза навернулись слезы. Он бросился ко мне, его гладко выбритая щека прижалась к моей.

— Аня, наконец-то, — прошептал он. — Ты стала принцессой и сделала меня принцем.

Мы были людьми без гражданства. Наш брак мало что значил в глазах церкви или правительства Китая и других стран. Но благодаря связям Сергею удалось разыскать одного французского чиновника, который согласился выступить в роли священника на нашей свадьбе. К сожалению, у бедняги так разыгралась сенная лихорадка, что ему приходилось каждые несколько секунд останавливаться, прикладывать к воспаленному носу платок и сморкаться. Позже Люба рассказала мне, что чиновник приехал рано и, увидев розы, бросился к ним и стал вдыхать их аромат, как измученный жаждой путешественник пьет воду, найдя источник. Он знал, что цветы вызовут у него аллергию, но не мог удержаться.

— В этом сила красоты, — сказала она, разглаживая мою фагу. — Пользуйся ею, пока можешь.

Во время брачного обета Сергей стоял рядом со мной, а Алексей и Люба чуть позади. Амелия сидела в стороне от всех, у декоративного окна. В отделанном оборками красном платье и шляпе она казалась гвоздикой посреди роз. Она потягивала шампанское из рифленого бокала и смотрела на нарисованное голубое небо, как будто мы были на пикнике и ее внимание отвлеклось на что-то другое. Но в тот день я была так счастлива, что даже это проявление неуважения с ее стороны показалось мне забавным. Амелия терпеть не могла, когда в центре внимания оказывалась не она. Но никто не сделал ей замечания, не сказал, что так вести себя по меньшей мере невежливо. В конце концов, она ведь пришла на свадьбу и надела нарядное платье. Но зная ее отношение ко мне, можно было сказать спасибо и за это.

Когда клятвы были произнесены, мы поцеловались. Люба, с иконой святого Петра в руках три раза обошла вокруг нас с Дмитрием, а ее муж и Сергей щелкнули хлыстами и закричали, чтобы отогнать злых духов. Французский чиновник завершил церемонию, чихнув так громко, что опрокинулась одна из ваз. Она упала на пол и разлетелась на осколки, а к нашим ногам устремился пахучий ручеек с лепестками цветов.

— Прошу прощения, — стал извиняться француз.

— Нет, нет! — закричали все. — Это к счастью. Вы испугали дьявола.

Сергей сам подготовил свадебный банкет. В пять утра он уже привез в клубную кухню купленные на базаре свежие овощи и мясо. Его волосы и пальцы пропитались запахами экзотических для этих мест растений, которые он своими руками резал и измельчал, чтобы на банкете мы смогли насладиться баклажанной икрой, солянкой, сваренной на пару лососиной и стерлядью в шампанском соусе.

— Господи Всемогущий! — пробормотал чиновник, обводя глазами столы с едой. — Я всегда был благодарен судьбе за то, что родился во Франции, но теперь начинаю жалеть, что я не русский!

— В России жениха и невесту всегда кормят матери, как птенцов, — ласково произнес Сергей, нарезая тонкими кусочками мясо и подавая их Дмитрию и мне. — Сегодня я для вас обоих буду матерью.

Глаза Сергея светились от счастья, но было видно, что он устал. Его лицо было бледным, губы потрескались.

— Вы потратили слишком много сил, — сказала я ему. — Прошу вас, отдохните, давайте мы с Дмитрием поухаживаем за вами.

Но Сергей покачал головой. Этот жест за несколько последних месяцев перед свадьбой стал для него характерным. Сергей бросил привычку курить по вечерам опиум так же легко, как кто-то другой мог бы отказаться от надоевшего хобби, и полностью переключился на подготовку к сегодняшнему дню. Он начинал трудиться с первыми лучами солнца, строя еще более грандиозные планы, чем за день до этого. Он купил нам с Дмитрием квартиру недалеко от своего дома, но отказывался вести нас туда. «Не сейчас, — говорил он. — Вы ее увидите, когда там все будет закончено. После свадьбы, в первую брачную ночь». Сергей утверждал, что нанял плотников, но когда возвращался домой, от него исходил сильный запах смолы и опилок, и я стала подозревать, что он решил украсить квартиру самостоятельно. Несмотря на все уговоры отдохнуть, он не соглашался.

— Не беспокойся обо мне, — говорил Сергей, касаясь мозолистыми пальцами моего подбородка. — Ты даже представить себе не можешь, как я счастлив. Я чувствую, что жизнь снова течет в моих венах, я слышу ее музыку. Как будто рядом со мной она…

Мы ели и пили до самого утра, пели народные русские песни, били бокалы, чтобы показать, что мы не боимся ничего, что могло бы разрушить наше счастье. Когда мы с Дмитрием уже собирались уходить, Люба принесла мне охапку роз.

— Искупайся и в воду насыпь лепестки, — сказала она. — Потом дай Дмитрию выпить этой воды, и он не разлюбит тебя никогда.

Сергей отвез нас с Дмитрием прямо к двери нашего нового дома. Он опустил ключи в руку Дмитрия, расцеловал нас обоих и сказал:

— Я люблю вас, как собственных детей.

Когда машина Сергея скрылась из виду, Дмитрий толкнул матово-стеклянную дверь, и мы побежали через прихожую, потом по лестнице на второй этаж. В этом двухэтажном здании наша квартира была одной из трех квартир на верхнем этаже. На двери красовалась золотая табличка с фамилией жильцов: Любенские. Я провела пальцами по красивым наклонным буквам. Теперь это будет моя фамилия. Любенская… Мне стало одновременно и радостно, и грустно.

Дмитрий показал мне удивительно красивый ключ из кованого железа с парижским кольцом.

— Чтобы никогда не расставаться, — сказал он. Мы переплели наши пальцы и вместе повернули ключ в замочной скважине.

Гостиная в нашей квартире оказалась очень просторной, с высокими потолками и большими окнами, которые выходили на улицу. Занавесок не было, но над окнами уже установили деревянные карнизы с ламбрекенами. За стеклом я увидела ящики с цветущими фиалками. Я улыбнулась: мне понравилось, что Сергей посадил у нас любимые цветы Марины. В комнате был камин, напротив него стояла уютная французская софа. Пахло лаком и новой мебелью. Мой взгляд остановился на прозрачном стеклянном шкафу в углу комнаты. Я прошлась по ковру ручной вязки и приблизилась к шкафу, желая увидеть, что в нем находится. Из-за стекла на меня весело смотрели матрешки, Я зажала рот рукой, стараясь не заплакать. В последнее время я часто плакала, жалея о том, что моя мать не сможет разделить со мной радость в самый счастливый день моей жизни.

— Он обо всем подумал, — заметила я. — Здесь все сделано с любовью.

У меня в руках до сих пор были розы, преподнесенные Любой. Я посмотрела на Дмитрия. Он стоял в арке, за которой начинался коридор, ведущий в ванную. Коридор с очень низким потолком и стены, оклеенные обоями с ярким цветочным рисунком, напоминали кукольный домик. Это было похоже на сад, который Сергей создал для свадьбы. Я подошла к Дмитрию, и мы вместе прошли вглубь коридора. Он взял у меня розы и бросил их в раковину. Долгое время мы стояли, не произнося ни слова, лишь глядя друг другу в глаза и прислушиваясь к нашему дыханию. Потом Дмитрий протянул руку к моему плечу и медленно начал расстегивать застежки на платье. От его прикосновения я вздрогнула. Наша помолвка состоялась год назад, но мы еще ни разу не были близки. Сергей бы этого не допустил. Я высвободила руки из рукавов, и платье соскользнуло на пол.

Пока Дмитрий срывал с себя рубашку и брюки, я включила воду. Зачарованными глазами я рассматривала его красивую кожу, широкую грудь, покрытую темными волосами. Он встал сзади меня и приподнял мою нижнюю юбку сначала до талии, потом выше, на грудь, и стянул через голову. Я почувствовала, что его член уперся мне в бедро. Он взял из раковины цветы, и мы вместе рассыпали их лепестки по поверхности воды, которой наполнилась ванна. Вода была прохладной, но это не могло остудить моей страсти. Дмитрий наклонился рядом со мной, зачерпнул воду сложенными ладонями и выпил.

В панной были два эркера, которые выходили на внутренний двор. Как и в гостиной, занавесок на них не было, висели только карнизы. Но листья папоротника на подоконниках надежно закрывали нас от нескромных взглядов с улицы. Мы обнялись. На полу вокруг ног собралась лужа. Чувствуя кожей, как пылает его тело, прижатое ко мне, я вдруг подумала о двух свечах, которые, сгорая, сливаются в одно целое.

— Ты думаешь, дворяне на таких кроватях проводят свою брачную ночь? — спросил Дмитрий, соединяя наши руки. От улыбки у него под глазами пролегли морщинки. Он увлек меня к бронзовой кровати и толкнул на красное покрывало.

— Ты пахнешь цветами, — сказала я, целуя его в бровь, на которой поблескивала капелька воды.

Одна рука Дмитрия обвила мои плечи, пальцы другой, едва касаясь кожи, прошлись по груди. Волна наслаждения пробежала по мне от шеи к самым ступням. Я почувствовала прикосновение его языка. Уперев руки ему в плечи, я попыталась высвободиться, но он обнял меня крепче. Мне вспомнилось, как мы с матерью летом лежали на траве; запах зелени пропитывал воздух, вплетался в волосы, одежду. Она любила стянуть с меня туфли и щекотать ступни. Я хохотала и отбивалась — так мне было приятно и в то же время неловко от ее прикосновений. То же самое я почувствовала, когда ко мне прикоснулся Дмитрий.