Сахар… - Маргарита Резник

– Он не звонил?

– Не звонил, не появлялся, ничего! – Катя хотела как можно жёстче преподнести подруге тот факт, что Павел никак не постарался объявиться и хотя бы намекнуть на любовь к Агате, за что она сама, конечно, уже вновь возненавидела этого мецената, но сжалилась над подругой. – Может, с ним что-то происходит, может рак, в конце концов?..

Успокоить таким способом не получилось, и новая волна слёз полилась теперь уже настоящим Ниагарским водопадом.

– Агата… – Катя осторожно потрясла подругу за плечи, а сама уставилась в дверной проход – Смотри!

Всё ещё всхлипывая, зарёванная девушка обернулась к выходу из клуба. В дверном проёме на мгновение словно застыл образ некого африканского короля – в холл вошёл атлетического телосложения молодой мулат в чёрной кожаной куртке с коричневым соболиным мехом на воротнике и несколькими толстыми золотыми цепями на шее. Черты его юного лица, правда, не были столь резкими как у настоящего африканца: толстые губы превратились в умеренно пухлые, а вырез ноздрей сильно сгладился. Глаза потеряли насыщенно-карий тон, в них словно мозаикой встроились оттенки зелёного, а вот общий цвет кожи соответствовал происхождению – тому, что он перенял от матери почти без разбавления генами отца.

Агата знала о семье Подольских, так часто мелькавшим на ТВ, но увидеть этого красавчика воочию даже не надеялась. Это как запретный плод: например, ты всю жизнь влюблена в Олега Меньшикова, но никогда бы и не понадеялась на личное знакомство, так же и тут. Молодой афро-русский режиссёр не привлекал Агату как объект сексуального вожделения, он просто был чем-то недоступным, посланцем из иного мира.

Оказалось, что и ему заплаканная блондинка посреди кучки размалёванных лиц приглянулась. Агата выделялась отсутствием косметики и чем-то ещё, невероятной магией тянущей к себе как бермудский треугольник. Худенькая, как изящный мальчик двенадцати лет, но с грудью, смотрящейся, как два упругих мячика на ровной поверхности свитерка, она ещё и обладала невероятной мягкости лицом.

Максим Подольский вместе с четырьмя парнями такого же возраста и аналогичной пафосности чинно прошествовали мимо людей, разинувших рты, и зашли в главное помещение «Территории».

– Быстро вытирай лицо и соберись! – громко прошептала Катя, как воспитатель в детском саду, для полноты образа ей не хватало только достать носовой платок и высморкать Агате нос.

Ошеломлённая блондинка пришла в себя и быстро смахнула пару оставшихся слезинок – остальные высохли, пока она была поглощена открывшейся картиной.

– Видела, как он на меня посмотрел? – Мысли о Павле улетучились сами собой, глаза Агаты горели новой страстью.

Но это была страсть к кино – Максим Подольский играл в этом лишь роль покровителя, которого нужно охмурить своей актёрской игрой. После всего, случившегося в сентябре, Агате уже никогда бы не пришло в голову поступать аморально – например, добиваться карьерных целей через постель.

– Да уж, думаю, все эти клоуны впали в апатию от безнадёжности! Красавчик выберет тебя, чтобы ты там ему не показала. – Катя подмигнула, вздёрнула одну бровь, и девушки дружно рассмеялись над скрытым подтекстом сказанной фразы.

– Неужели ты думаешь, что я, как Мэрилин Монро, без таланта смогу покорить сцену, выехав только на личном обаянии? – Агата всё ещё улыбалась, но в голосе прозвучала лёгкая обида.

– Конечно, нет, – запротестовала Катя. – Ты – настоящая актриса. Просто, наше время мало отличается от Голливуда сороковых годов: симпатичная мордашка выезжает вперёд, а талант– лишь бесплатное приложение к ней.

Слова подруги мало утешили взволнованную Сахар, ведь, как и любой красивой девушке, ей хотелось думать, что она – не полная бездарность, и, помимо прочего, обладает немалым интеллектом.

Скурив пятнадцатую сигарету за сегодняшнее утро, и выпив пять чашек кофе, Агата чувствовала, что её слегка штормит. Как такового номера для показа она не приготовила, опыта подобных кастингов у неё не было, но какое-то странное чувство уверенности в собственных способностях она всё же ощущала.

Сцена в «Территории» освещалась тремя небольшими прожекторами. Перед ней за длинным ресторанным чёрным столом восседала коллегия из тех же четырёх молодых людей, вальяжно расположившихся на красном кожаном диване. Толпа взбудораженных, шумно перешёптывающихся кандидатов на отбор в нервном ожидании стояла возле лестницы на сцену.

Первым вышел мужчина во фраке, он исполнил романс из «Бесприданницы». После тридцати секунд божественного пения, мулат в цепях поднял руку и властным голосом крикнул:

– Стоп! Хватит. Спасибо, мы поняли. Следующий!

Понурый артист покинул сцену, и его место заняла девушка с великолепными чёрными, как смола, волосами до пояса. Она исполнила танец живота, тряся перед столом жюри серьгой на пупке. Та же фраза была подарена и ей, хотя на номер из арсенала восточного искусства отвели чуть больше времени.

За «Шахерезадой» вышли близняшки, представившие диалог из какого-то малоизвестного произведения. Потом последовал парень с танцем в стиле хип-хоп. Все они были выпровожены той же дежурной фразой, уготованной в стандартном наборе комментариев жюри для «провалившихся».

За миг до выхода на сцену, трясущуюся как кролик перед разинутой пастью волка, Сахар посетила гениальная идея. То, о чём говорила Катя на крыльце полчаса назад, натолкнуло на мысль воспользоваться успешным действием великой актрисы двадцатого века Мэрилин Монро – просто обаять публику. И пусть Мэрилин не была уж такой и талантливой, зато сумела завоевать сердца миллионов людей всего мира. Собственно, то, что хотела сейчас сделать Агата, назвать импровизацией было нельзя – она сотни раз исполняла эту песню, моясь в душе, в комнате перед зеркалом, мысленно, когда шла по улице, и даже дуэтом с самой Нормой Джин, когда смотрела любимый фильм «В джазе только девушки».

Медленно ступая на каждую ступеньку лесенки, девушка прокручивала текст песни в голове, она знала её в американском варианте наизусть, но всё же волнение заставляло лихорадочно воспроизводить слова в уме снова и снова.

– Добрый день всем! – Из центра небольшой площадки, возвышающейся над остальным рестораном, нежным женским басом сказал Агата.

Голос снизу ответил ей приветствием и вежливо попросил начинать. Она не видела обладателя этого голоса из-за света прожекторов, но нетрудно было догадаться, кто он.

– Я спою… – вымолвила немногословная блондинка, и, слегка прокашлявшись, начала нащёлкивать ритм пальцами.

Дальше из её уст медовым ручьём низкого тона с переливами высоких ноток потекла известная песня «I wanna be loved by you».

На удивление её никто не прерывал – девушка спела все три куплета с припевами. После этого ещё секунд десять в зале стояла полнейшая тишина, пока, наконец, её не прорезали звонкие аплодисменты – это Катя, сидевшая позади членов коллегии, состоящей из молодых мажоров, заразила и их своим восторгом.

Максим даже встал с дивана и подошёл к сцене. Теперь Агата увидела его, смотрящего на неё снизу вверх глазами полными восхищения, и поняла: это победа!

Глава 6

Коричневая комната в гостинице «Северная» была крохотной, и по меркам петербургского мажора ужасно безвкусной, но пробыть тут всего полдня не представляло особого затруднения.

– Отец, я подобрал себе девушку для главной роли, – еле сдерживая радость, серьёзно произнёс в трубку сын Подольского.

Максим не очень любил отца, но все новости первым сообщал ему, а потом уже матери и остальным, потому что так они поддерживали деловые отношения: семейные у них не сложились, а деньги он пока что получал от отца.

– Она немного неопытна, но идеально подходит для того образа, что я придумал и… – Юноша разошёлся не на шутку, ему так хотелось передать отцу весь восторг от встречи с Агатой, что никакие семейные передряги не могли ему помешать.

Но Юрий Самсонович всё же перебил сына.

– Сынок, если ты просто влюбился, так женись на ней – и дело в шляпе! Не нужно брать на роль главной героини бездарного человека. – От этих слов на душе у Максима стало, как в тёмной сырой холодной бане: вроде должно быть тепло и светло, но огонь кто-то потушил, а электричество вырубил.

– Но, папа, у неё есть талант… – попытался объясниться молодой Подольский, но сам уже чувствовал, что это похоже на оправдание. Сомнение закралось к нему в душу.

– Послушай, я уже нашёл тебе главную героиню. – По голосу Юрия Самсоновича стало понятно, что его лицо расплылось в улыбке. – Очень красивая, совершенно не боится камеры, модель Зайцева. – Последнюю фразу он выделил так, будто продавал товар, а не описывал достоинства девушки.

– Нет, отец, это ты послушай! Я знаю, что ты изменяешь матери. Мне уже не пять лет и догадаться о том, что ты спишь с другими женщинами совсем нетрудно. – Холодная баня начала вновь нагреваться, напор Максима возрастал с каждой секундой. – Но я не собираюсь потакать твоим сексуальным фантазиям. Отец, это моя жизнь, мой фильм, и я буду решать, кому в нём сниматься!