Сахар… - Маргарита Резник

– Я тебя отпущу, только сначала расскажу тебе историю из своей жизни.

Блондинка в жёлтом пуховике тяжело вздохнула, ей ничего не оставалось делать, кроме как любезно выслушать эту устрашающего вида даму.

В стеклянной коморке пахло солёными огурцами и шпротами, в углу стоял чёрно-белый телевизор, на экране которого висели картинки разных точек общежития – камеры, надо сказать, работали отменно. Поразительно, какая эта женщина дотошная! Смотрела бы себе «Танцы со звёздами» и никому не мешала, так нет же, суёт нос не в свои дела. Агате, в конце концов, уже давно стукнуло восемнадцать, чтобы её контролировали, когда и куда она будет ходить.

– Когда мне было семнадцать лет, я была не худее, чем сейчас, но парней было – хоть соли…

Начало истории Агату почти заинтриговало. Девушка улыбнулась, а Зоя Игоревна облокотилась на спинку старого серого кресла и вещала, как философ своим ученикам:

– С одним из них я имела… – Она подбирала слова, но невысокое образование быстро дало о себе знать. – Короче, я его имела! – Агата расхохоталась, а «Фрекен Бок» продолжала: – Так вот, ходила я с ним на свидания девять месяцев, пока однажды в училище прямо на занятиях у меня не отошли воды…

Блондинка вытаращила глаза – неожиданный поворот событий в устах рассказчицы шокировал её.

– Как это?! Неужели вы не заметили задержки, шевеление плода? Да и вообще, а как же материнский инстинкт?

– Лапочка моя, мне было семнадцать, и у меня к тому моменту ещё и не установились месячные! Шевеление плода я принимала за газы, даже моя мама в бане ничего не заметила. – Агата снова опустилась на стул, понемногу приходя в себя. – А вот про материнское чувство это ты правильно сказала. В этом и мораль моего рассказа. – Тучная женщина, кряхтя, поднялась с кресла и взялась за журнал прихода и ухода. – Всегда прислушивайся к своим ощущениям. Не смотри на мимолётные позывы, смотри глубже. А теперь иди, если, конечно, не передумала! – Фрекен Бок взяла ручку и что-то черканула в своём журнале.

Вот это женщина! Ноги Агаты как будто цепями приковало к стулу, эта вахтёрша колдунья, ей-богу. Но если сейчас ей и вправду было нужно прислушаться к себе, то она поступала верно, потому что внутренний голос говорил «С Павлом нужно порвать!» И что ещё сильнее подстёгивало Агату, так это страх завтра потерять полуночную смелость и продолжать терпеть холодность её мужчины.

Девушка сделала усилие и встала со стула. Зоя Игоревна ласково улыбнулась, как бы посылая телепатический сигнал: «Твой выбор правильный, деточка».

Пройдя пешком полчаса по заснеженному Петрозаводску, Агата уже стояла возле забора «Центра». Сердце колотилось как перед казнью, руки тряслись словно с похмелья. Она написала СМС: «Жду возле ворот. Выходи. Нужно поговорить» и быстро отправила, чтобы не передумать.

Павел не любил, когда она курит, но сейчас бояться было нечего, обидеть или потерять – уже не страшно, собственно для этого она и пришла. И Агата закурила.

Район Древлянки был одним из самых освещённых в городе, но стоять здесь посреди ночи не особо привлекало девушку. К счастью, Павел уже мчался к ней. Синий расстёгнутый пуховик развевался на ветру, под ним красовался голый без единой жировой складочки торс. По домашним спортивным штанам и тапочкам Агата поняла, что он выбежал из своей уютной комнаты так быстро, что не успел толком одеться.

– Застегнись – простудишься! – Девушка запахнула куртку высокого брюнета так, чтобы не видно было тела: он всё ещё возбуждал её, ни к чему было обольщаться и на что-то надеться, когда она уже решила уйти.

– Ты куришь? – Голос Павла был мягким и совсем не укоряющим.

Хотя вопрос скорее походил на риторический, было видно, что он уже почувствовал неладное. Она не ответила, а молча опустила глаза и снова затянулась.

– Пойдём внутрь…

Парочка двинулась к заднему крыльцу спального корпуса, огромный слёзный ком подкатил к самой носоглотке Агаты. И почему с ней всегда так: что ни парень – так обязательно проблемы? Она думала, что с этим будет всё, как надо, правильно, без боли. Но вот, опять осечка. За такой промах её бы выгнали с оперативки [12], попала в сосуд – кролик сдох, значит, к человеку точно подпускать нельзя. И тут её осенило: может ей в самый раз уживаться с трупами в морфологическом корпусе, а живые её только разочаровывают? Впрочем, как и она их…

Светлое тёплое помещение снова вернуло Агату в сентябрьскую ночь, когда они с Павлом пришли с прогулки, в подворотне сдав Прокопа полиции. Тогда они весело болтали, пили горячий чай с бергамотом, между ними возникла такая нежность, что сейчас, когда всё это перечёркнуто ужасным решением разрыва, к горлу Агаты подкатил рвотный позыв.

– Что случилось? – Павел смотрел в её карие глаза на бледном лице и словно пытался прочитать лихорадочные мысли.

А в таких вопросах она не любила тянуть кота за что-то там, поэтому, как обычно в своём репертуаре, произнесла, словно между делом:

– Предлагаю расстаться.

На какое-то время в воздухе повисло молчание – Агату захлестнуло мыслями о впустую потраченных почти двух месяцах и своём разбитом сердце, а Павел, видимо, подбирал слова. Наконец, он произнёс тоже как будто привычно и буднично:

– Согласен.

Вот так, без всяких нудных объяснений, что и почему, без рыданий и битья посуды, просто и тихо. Кошмар какой-то, даже расстаться нормально не смогли.

Глава 5

Сессия почти вся за плечами, уже пять дней она не видела и ничего не слышала о Павле. Он не писал, не звонил и даже перестал видеться с «четой Ивановых». Сегодня после обеда в ресторане «Территория» состоится кастинг для съёмок в короткометражном фильме молодого Максима Подольского. Конечно же, её не выберут, ведь она не приготовила монолог и не знает разных актёрских штучек типа «никогда не смотри в камеру без приглашения». Но у Агаты отлично получалась игра в «Крокодила», и камеры она совсем не боялась – отец постоянно снимал на любительскую видеокамеру их с братом в детстве.

– Привет, Катюх. Ты нужна мне. – Голос Агаты звучал умоляюще и тревожно.

– Что случилось? – Катя, может, и не была чувствительной особой, зато отзывчивость для любимой подруги она всегда находила.

– Сегодня для меня очень важный день…

– Да, я помню, – перебила Катя. – Я предложила тебе поддержку, но ты сама сказала не приезжать.

– Да, это было вчера. – Агата играючи понизила голос, как бы вызывая сочувствие. На самом деле она никогда бы не воспользовалась такой унизительной манипуляцией, но сегодня можно всё, она так решила. – Пожалуйста, приезжай!

– Ладно, говори, куда? – Катин грудной голос иногда напоминал Агате лёгкий басок её матери. Какое-то тепло окутало насквозь продрогшее от недавнего холодного расставания с Павлом существо девушки.

Вторник выдался чересчур морозным, солнце слепило, отражаясь от снега и освещая комнату общежития. Экзамен по акушерству и гинекологии Агата сдала в девять часов утра – получить «четвёрку» от отвратительной лицемерной женщины, мнящей себя профессионалом, было не так уж и плохо, поэтому с одиннадцати до пятнадцати она могла понервничать вдоволь перед вторым за сегодняшний день волнительным событием. Однажды по ящику говорили об успешных действиях для кастинга, несколько таких вещей особенно врезались в голову потенциальной актрисы.

Она смыла макияж, выпрямила распушённые от шапки волосы, надела серый с огромным висячим воротом свитер, сексуально выделяющий и без того немаленькую грудь. Вместо юбок Агата выбрала чёрные мешкообразные штаны с низкой посадкой и зауженными голенями. Наряд девушки довершали ботинки на шпильке и синие гетры, прикрывавшие щиколотки.

Разглядывая отражение в зеркале, Агата, в который раз представила себя ангелом, изгнанным из рая за какие-то, прямо скажем, не значительные прегрешения, и теперь обречённым биться за справедливость на этой грешной земле. Ну, что ж, сегодня ей предстоит отстоять справедливость того, что она может быть актрисой. Это того стоило.

– Ну как ты, дор…? – не успела Катя закончить фразу, как Агата уже ревела, уткнув лицо в ладошки.

Молча, не издав ни единого звука, длинноногая рыжая девушка прижала блондинистую головку подруги к груди. В холле возле гардероба знаменитого Петрозаводского музыкального кафе столпились актёры разной степени звёздности, среди которых две совершенно обычных девушки стояли в обнимку и в голос рыдали. К счастью, их плач заглушался воплями какого-то молодого мужчины в чёрном фраке, певшего «Волгу», тоненькими криками чаек из голосовых связок двух симпатичных близняшек, и просто гомоном человек пятидесяти, на разный манер читавших стихи и монологи.

Агата вытерла глаза и, опустив очи долу, спросила как бы невзначай:

– Он не звонил?

– Не звонил, не появлялся, ничего! – Катя хотела как можно жёстче преподнести подруге тот факт, что Павел никак не постарался объявиться и хотя бы намекнуть на любовь к Агате, за что она сама, конечно, уже вновь возненавидела этого мецената, но сжалилась над подругой. – Может, с ним что-то происходит, может рак, в конце концов?..