Клан душегубов - Алексей Петрухин

Теперь в голове полусонного Суворовцева мелькали разноцветные огни забегаловок всех мастей, размалеванные лица проституток и каменные подбородки их сутенеров, лоснящиеся физиономии геев, тупые, ленивые хари вышибал и прочее.

Но дочери Вершинина они так и не нашли.

Машина чихнула и заглохла. Бензин был почти на нуле.

Суворовцев лениво потянулся, вышел из машины и вяло побрел в Управление.

– Может, тебя отвезти в гостиницу? – предложил Вершинин.

Видно было, что он испытывает некое слабое чувство вины перед Суворовцевым, которого лишил и сна, и обеда, и ужина.

– Нет, спасибо. Я в кабинете. А ты?

– Я домой.

– Домой – это хорошо.

Суворовцев постучал в стеклянную дверь. Через минуту за дверью нарисовалась физиономия Большого Джона – сотрудника Управления, нередко остававшегося на ночь в его стенах. Он узнал его и впустил внутрь.

Получается смешно, когда замечательные и знаменательные фразы относишь к этой работе. Нашей работе. Например, вначале было Слово, потом – Дело. А у нас что? Целая кипа дел, миллионы слов в них. Вначале было Слово, потом их стало чуть больше, но все равно мало. Слова дорого стоили. Но это было очень давно. С тех пор цена слов резко упала. Я еще помню времена, когда писатель считался «большим человеком». Уважаемым. Сейчас у нас книг не пишет только ленивый. Не только каждая кухарка, а и вообще – несуществующие в природе люди, то есть фантомы, псевдонимы и псевдонимные личности, все строчат книги. Книги эти выходят гигантскими тиражами. Но цифры этих тиражей еще ничего по сравнению с цифрами посещаемости популярных блогов. А кто их пишет? Тоже писатели. Сетевые. Как говорит Вершинин – это кто такие еще? Откуда, из какой группировки? Была у земли ноосфера, теперь и блогосфера появилась. Каждый считает себя вправе назвать себя писателем. При этом в среде этих любителей-писателей идет совсем не любительская, а вполне профессиональная, циничная и техничная борьба за читателей. Читатель тоже изменяется, потому что он тоже пишет «каменты». Читатели, смешно, переквалифицируются в писателей и других писателей читать не хотят. Вымирает читатель как вид. Для кого же ежедневно пишутся миллионы новых слов? Книг, газет, блогов, постов, комментариев к ним, сайтов, электронных писем? Все они хранятся в одной огромной базе данных.

Мало кто знает, и еще меньше тех, кто, зная, задумывается о том, что все когда-либо отправленные электронные сообщения и письма можно при желании «поднять» и прочесть. Эти рукописи точно не горят.

Как-то недавно я не поленился и не побоялся представить себе это глобальное хранилище информации. Сейчас они уже есть, более того, по роду своей работы мне иногда приходится ими пользоваться. А в ближайшем будущем создают такие, что можно будет хранить ВСЕ телефонные разговоры, ВСЕ эсэмэски и ВСЕ письма, ВСЕ коммунальные платежи, ВСЕ налоговые декларации и прочие документы, на которых человек хоть раз поставил свою подпись или в которых хоть раз был упомянут, «проходил», как у нас говорят. Так вот, ВСЕ данные на ВСЕХ граждан страны можно будет хранить в одном месте. Сначала это будет целым зданием. Потом японцы постараются и превратят здание сначала в пару комнат, потом – в комнату, потом – в чемоданчик.

Это будет очень тонкий такой чемоданчик, типа моего. Чемоданчик, который знает все про всех. Конечно, доступ при этом к нему будут иметь не все, потому что если все будут знать всё – наступит хаос. А этого мы, сотрудники силовых структур, допустить не должны, поэтому доступ к чемоданчику, знающему все, будет тоже – только у нас. Есть в этом, что ни говори, какая-то исключительность. А ей я напишу:

Охотник to Настенька

Спасибо, Настенька, успокоила. Если все так, как ты говоришь, то мне нечего бояться. Если пропаду, то не зря. Есть только одно «но» – пропадать я не собираюсь. У меня другие планы.

У меня к тебе два небольших вопроса. Почему ты мне пишешь? И каков твой план? На жизнь.

По черному небу были рассыпаны мириады звездных крошек. Где-то внизу, в темноте, спала земля. Заунывно урчал двигатель, а в конце салона подвыпившая группа военных никак не могла угомониться. Они громко разговаривали на непонятном языке и играли в какую-то азартную, судя по разгоряченным лицам, игру, отдаленно напоминающую то ли игру в кости, то ли в бабки.

Сорс устало вздохнул и прикрыл глаза. Последние дни вконец измотали его. Забыться не получалось, и он попытался переключиться на что-нибудь более приятное. Однако и здесь его ждала неудача, память, как синяя стрелка компаса, показывающая на север, неизменно возвращала Сорса в один и тот же день. День, когда он в последний раз встречался с самыми влиятельными наркобаронами, элитой преступного мира.

Встреча была назначена в одной европейской стране, в доме одного из лидеров международного криминала. Гнездо этого господина находилось далеко за городом, в предгорье Альп, и представляло собой роскошный дворец с огромным, идеально ухоженным парком с фонтанами, бассейнами, бесконечными газонами и прочими атрибутами богатства и пафоса.

К несчастью, Сорс на эту сходку опаздывал, поэтому воспользовался вертолетом, самым удобным видом транспорта, особенно в гористой местности. Тем не менее, когда он приземлился на роскошный луг перед дворцом, все уже были в сборе и, как выяснилось, ждали только его.

– Ну что же это ты? Видишь, мы собрались здесь по-семейному, скромно, без показухи, а тут вдруг вертолет. Нехорошо, зачем это? – мягко сделал ему замечание пожилой седовласый господин.

Одно время Сорс с ним плотно работал, но каждый раз забывал его имя.

– Прошу прощения. Обстоятельства... как всем известно, выше нас, – уклончиво ответил ему Сорс и присоединился к остальным.

Пожилой господин, сделавший Сорсу замечание, не врал. Почти все съехавшиеся на встречу мафиози были людьми, мягко говоря, преклонного возраста, и почти все прихватили с собой внуков и внучек, которые сейчас беспечно резвились на лугу под бдительным присмотром «нянек», облаченных в черные костюмы, с большими пистолетами под мышками. «Няньки» добросовестно отнеслись к возложенным на них обязанностям и даже пытались поддержать детвору в их веселых и наивных играх, что выглядело, в каком-то смысле, достаточно трогательно.

Наконец-то, когда все уселись за роскошный стол, поставленный здесь же, на лугу, и выпили первый тост за гостеприимного хозяина, Сорс взял слово. Надо заметить, что эта встреча носила неофициальный характер, это была своего рода «тусовка», целью которой являлся обмен мнениями, информацией и – выражение некоего общего «договора о намерениях».

Сорс уже получил внесенные в дело взносы и уже начал действовать, тем не менее, необходимо было поставить кое-какие точки над кое-какими немаловажными «i». И, разумеется, выслушать в ответ пожелания.

Для начала он поведал обо всех тонкостях и сложностях задуманного предприятия. Потом рассказал о перспективах их, теперь уже общего, дела. Воодушевленный благосклонным приемом слушателей, Сорс закончил так:

– Европа, Азия, Россия, и это еще далеко не все регионы, которые мы хотим включить в наши планы. В тех же странах, где прошли перевороты, уже разбиты сотни гектаров плантаций и вовсю строятся заводы для переработки сырья. Иными словами, наш бизнес приобретает цивилизованный облик. Очень скоро вы сможете реально оценить плоды ваших вложений!

Он хотел было поставить на этом точку, но вдруг руку поднял Рамирос, прилетевший сюда из Мексики и бывший, скорей всего, просто наблюдателем.

– Амиго, я не могу понять, для чего меня сюда пригласили? Людей, уполномочивших меня на эту встречу, интересует наш северный сосед. Мы готовы вложить миллиарды, чтобы проложить такой же трафик в Штаты.

Вопрос был в самую точку. Сорс выдержал паузу.

– Господа, хочу напомнить, что наш бизнес процветает до тех пор, пока наши интересы лежат в русле политических интересов Соединенных Штатов. – Здесь он немного помолчал, так как считал, что нужна в этом месте пауза, почти угрожающая. – Вы, господин Рамирос, и ваши люди, наверное, еще не испытывали на себе ковровых бомбардировок. Так спросите у тех из присутствующих, кто их еще помнит. – И добавил: – Не рубите сук, на котором сидите.

...Сорс открыл глаза, вынырнув из воспоминаний. Урчали, теперь уже почти успокаивающе, движки самолета. В салоне было тихо.

«Да. Если все получится, я открою новую страницу истории, и обо мне будут говорить – конечно, в узких кругах – как о новом Капоне. Но если хоть что-то пойдет не так и вся схема обвалится, виноватым во всем тоже сделают меня...» А вот про это ему думать совсем не хотелось. И он снова закрыл глаза.

Вновь и вновь возвращаюсь в своих мыслях к одному вопросу – что делает человека таким, каким он становится к зрелому возрасту и каким, чаще всего, и остается потом до конца. Почему Клерк увлекался наукой в юности и был в молодости научным сотрудником? Почему Седой и Сорс могли бы стать лидерами крупных компаний, руководить крупными, в масштабах, может быть, даже целой страны – значимыми проектами, позитивными, созидательными? И почему все трое, и каждый из них, оказались «по ту сторону»? И где, собственно, все время про это думаю, проходит эта самая «сторона»? Где эта черта?