Зов издалека - Оке Эдвардсон

— Эрик! У нас же несколько следов!

Из автобуса никто не выходил. Странно. Винтер не мог определить, выключен двигатель или нет — автобус стоял к нему боком, и фар не было видно.

— Разумеется. Тебе-то не надо об этом докладывать.

— Нет, конечно. Но у меня пресс-конференция после ленча.

— Как будто я не знаю.

— Как это все скверно, — вдруг огорчился Велльман. — Какое все дерьмо. Вся эта суматоха…

— Что — дерьмо?

— Ужасно не люблю, когда нет имени. Есть имя — и все идет как по маслу. Не важно что — наркотики, драки…

— Тебе так больше по душе?

— Что значит — по душе? Мне все это не по душе. Но ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

— Конечно. Если знаешь ответ с самого начала, след найти куда легче.

— Что? Что такое?

— Ты имеешь в виду, что если легко с самого начала, то и потом не трудно?

— Не придирайся к словам, Эрик!

— Что-нибудь еще?

— Нет, нет… ты знаешь, что делаешь.

— Особенно, когда меня не дергают каждую минуту.

Винтер все время поглядывал на автобус. Никто так и не вышел. К окну водителя подошла какая-то женщина, обменялась с ним несколькими словами и побежала. По Сконегатан, через парковку, прямо к их управлению. Винтер вгляделся — лицо ее было искажено страхом. По-видимому, она забежала в здание — отсюда, сверху, сказать трудно.

— Извини, — пробормотал Винтер и бросился к лифту.

23

Внизу творилось черт-те что. Женщина, которую он видел на улице, возбужденно говорила что-то дежурному, чуть не по пояс просунувшись в окошко стеклянной перегородки. Здесь уже были пять или шесть оперативников, бестолково суетились двое следователей. Вестибюль выглядел как всегда — велокурьеры, экспедиторы, адвокаты и их клиенты: наркоманы — кто на подъеме, кто в ломке, — проститутки, угонщики, мелкие воришки разных мастей, полупьяная шпана, клерки, которых выставили из ресторана, а они вернулись с монтировками, перебравшие дамы, оказавшие яростное сопротивление полиции. И еще десятка три обычных посетителей. Смена паспорта (у тех вообще отдельный вход), заявления об исчезновениях… Кто-то просто взял и зашел сюда — бог ведает зачем.

Начальник полиции порядка заговорил с перепуганной женщиной. Она все время оборачивалась и показывала в сторону Уллеви. Винтер подошел ближе.

Оказывается, в салоне сидит мужчина с маленьким мальчиком и угрожает убить себя и ребенка, а заодно взорвать автобус. Он показал оружие и какой-то шнурок, говорит: «Если я за него дерну, все взлетит на воздух».

— Займись оцеплением, — сказал один из оперативников стоящей рядом женщине в полицейской форме.

Все вокруг задвигались, как будто киноленту пустили вдвое быстрее. В вестибюле сразу стало тесно — прибывали все новые и новые полицейские. Всем патрульным машинам по радио было приказано немедленно вернуться в управление. Винтер посмотрел на улицу через стеклянные двери — автобус так и стоял на месте. Отсюда он казался меньше.

— Свяжись с Бертельсеном в иностранном отделе! — крикнул оперативник бежавшему к лифту парню.

Все ясно. Отчаявшийся человек в автобусе наконец выбрал… Да ничего он не выбирал. Никакого выбора у него не было. Скорее всего один из получивших десяток отказов, и теперь ему грозит высылка из страны. По дороге на околоземную орбиту… если доживет. Один из вселенских беженцев, летающих над планетой в своих ржавых кораблях… или в товарном вагоне, который с грохотом несется через болота и пустыни, никогда не останавливаясь в оазисах. Он и вправду может застрелить и себя, и мальчика. Такое уже бывало.

За несколько минут оцепили Сконегатан и пустили движение в обход.

Неизвестно откуда начали появляться зеваки, словно бы существовал еще какой-то, куда более быстрый, способ передачи информации. Наверное, так оно и есть — в управлении вечно толклись несколько репортеров. Он огляделся — в вестибюле уже скопилось больше людей в гражданском, чем полицейских. Журналистам повезло.

Винтер вышел на улицу. Зеваки тянулись со всех сторон, и полицейским приходилось применять силу, поскольку они мешали поставить оцепление. Праздник города сменился другим спектаклем… «И я ничем не лучше прочих любопытных», — обругал он себя и поднялся в свой кабинет с окнами на канал.

Он бросил взгляд в окно. Четверть часа назад все было пусто, а теперь… словно кто-то рассыпал по мостовой крошки хлеба и в одно мгновение площадь заполнили стаи орущих чаек.

Зазвонил телефон.

— Да?

— Бертиль. Перестрелка на Ворведерсторгет.

— Что?

— Три минуты назад позвонил свидетель. Говорит, настоящая гангстерская война. И у нас там есть патрульная машина, они подтвердили — да, стреляют.

— Ну и денек…

— Я что-нибудь пропустил?

— У нас тут драма с заложниками. Прямо под окнами.

— Я весь день сидел на телеф… Что ты сказал? Заложники?

— Автобус. Не важно. Ты кого-нибудь туда направил?.. Где, ты сказал, стрельба?

— Ворведерсторгет.

— Я знаю, где это.

— Там патрульная тачка, но наших никого. И у меня никого…

— Поехали, — сказал Винтер. — Машина есть?

Пока они мчались по Смоландсгатан, их преследовали усиленные мегафонами голоса. Он подумал о маленьком мальчике в автобусе, и его охватил гнев, похожий на внезапный приступ тошноты.

— Что происходит… — то ли сказал, то ли спросил Рингмар, поглядывая в зеркало.

— Знаю только, что там сидит парень с маленьким мальчишкой и собирается застрелить и его, и себя. А может, и других.

Рингмар вздохнул.

— Возможно, у него еще и взрывное устройство.

— А мы едем в другой конец города…

Винтер покосился на Рингмара. Внезапно захрипело и затрещало радио. Полицейский докладывал о событиях на Ворведерсторгет. Четыре выстрела с крыши дома на площади. Похоже, перестрелка — двое стреляли друг в друга, а теперь исчезли. Ищут на крыше и на земле… «О черт! Опять стреляют!» — воскликнул полицейский, и связь прервалась.

— Да что ж это такое… — Рингмар постучал по приемнику. Ничего, кроме потрескивания. — Это Ион Стольнаке.

Они переехали мост. Уже на подъезде к площади Винтер увидел две патрульные машины и лежащих на земле людей. У него похолодело в животе, но когда они подъехали ближе, оказалось, что все живы — просто ищут защиту, чтобы случайно не оказаться на линии огня.

Они, пригибаясь, подбежали к двум полицейским, сидящим на корточках за патрульной машиной. Один держал в руке «уоки-токи». Он кивнул Винтеру и Рингмару — это был Сверкер. Пару дней назад они уже с ним сталкивались — он разбирал дорожное происшествие на Корсвеген. Винтер тут же вспомнил, что Сверкер вернулся на службу после лечения по поводу рака.

— Чертовы гангстеры, — сказал Сверкер. — И что, теперь так и будет продолжаться?

— Что происходит?

— Что происходит? Стреляют, вот что происходит, — вмешался второй полицейский, и в эту секунду опять прозвучал выстрел. Сидеть здесь на корточках было неудобно, неприятно и страшно.

— Настоящая война, — сказал Сверкер.

Кто-то закричал неподалеку, сначала коротко и громко, а потом тише, но более продолжительно.

— Что это? — Глаза у Рингмара округлились.

Винтер приподнялся и посмотрел через автомобильные стекла. В тридцати метрах от них на асфальте лежал полицейский в форме. Он и кричал. По-видимому, был ранен, поскольку не мог подняться. Или решил, что безопаснее оставаться недвижимым. Но он кричал. Крови видно не было, однако лежал он как-то странно.

— О Боже, — прошептал Сверкер, привстав рядом с Винтером. — Это же Йонни! Когда перестали стрелять, Йонни вышел из укрытия… Это же Йонни! Йон Стольнаке…

— У тебя есть мегафон? — спросил Винтер.

— В машине… сейчас достану. — Он осторожно открыл дверцу. — Случайно остался… Надо, чтобы во всех машинах были мегафоны. Как стандарт.

Винтер взял в руки мегафон и нажал кнопку.

— ГОВОРИТ ПОЛИЦИЯ! РАНЕН ПОЛИЦЕЙСКИЙ! Я ПОВТОРЯЮ: ЗДЕСЬ РАНЕНЫЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ, КОТОРОМУ НЕМЕДЛЕННО НУЖНА ПОМОЩЬ. МОГУТ БЫТЬ И ДРУГИЕ РАНЕНЫЕ. НЕМЕДЛЕННО УБЕРИТЕ ОРУЖ…

Звук выстрела заставил его резко присесть за машиной. Он не удержал равновесия, пришлось опереться рукой с мегафоном об асфальт. Вот опять. Стреляли откуда-то сверху. Винтер мысленно сравнил интенсивность хлопка — второй выстрел показался ему более дальним. Возможно, они уходят. Противник отступает. Или один из противников — они же стреляли друг в друга.

Он вновь поднял мегафон. Ободранные костяшки пальцев сильно кровили.

— ЭТО ПОЛИЦИЯ. НЕМЕДЛЕННО УБЕРИТЕ ОРУЖИЕ. ЕСТЬ РАНЕНЫЕ. ГОВОРИТ ПОЛИЦИЯ. ЕСТЬ РАНЕНЫЕ, КОТОРЫМ НУЖНА ПОМОЩЬ. НЕМЕДЛЕННО УБЕРИТЕ ОРУЖИЕ.

Нужны самые простые слова. Можно, конечно, сказать, что это Швеция и здесь такое недопустимо, но вряд ли до бандитов дойдет смысл. К тому же вполне вероятно, что это не соперничающие банды мигрантов, а самые обычные шведские гангстеры. Граждане нашей спокойной страны…