Неврозы. Теория и терапия - Виктор Эмиль Франкл

трюк: мы поручим пациенту объяснить своей партнерше, что впредь мы строго запретили совокупление, – в действительности ни о каком реальном запрете в этом отношении нет речи, но пациент должен через какое-то время нарушить этот запрет (освобожденный от гнета сексуальных требований, которые пациентка предъявляла к нему, вплоть до «запрета» соития), он будет все сильнее добиваться цели своего влечения, опасаясь, что партнерша его отвергнет (опять же учитывая «запрет» соития). Как только это произойдет, пациент выиграл эту игру: чем больше его отвергают, тем больше он преуспевает[168].

Отдельным случаем можно считать eiaculatio praecox[169]. Известна физиологически обусловленная склонность к eiaculatio praecox, которая возникает и у здоровых мужчин при нерегулярных половых контактах. Обычно она вызывает обеспокоенность, только когда к ней присоединяется реактивный страх ожидания. С точки зрения терапии в таких случаях рекомендуется форсировать coitus repetitus[170], даже ценой соответствующего медикаментозного допинга. (Здесь становится ясно, какой ошибкой было бы назначать в таких случаях седативные препараты.) Как только при соитии возникнет хотя бы относительная задержка эякуляции, будь то даже в результате целевой медикаментозно скрытой или вербальной суггестии, то рефлекторный процесс, который был до того ускоренным, придет в норму, и страх ожидания лишится своего предмета.

Для пациента с преждевременной эякуляцией в конечном счете важно следующее: избавиться от спермы и сбросить напряжение. Иными словами, речь идет о свободе от дискомфорта – об удовольствии от такого освобождения со знаком «минус». Это значит, что пациент, по сути, стремится к восстановлению своего душевного состояния, то есть пациент с eiaculatio praecox ориентирован на состояние, а не на предмет, он не видит предмета любви. А что есть предмет любви? Личность партнера. Ведь любить – значит суметь сказать ему или ей «ты» (то есть узреть личность) и, как следствие, суметь сказать «да». В отличие от этого, сексуальность пациента с eiaculatio praecox в этом смысле слепа к личности партнера.

В то время как eiaculatio praecox не видит личность, то есть объект влечения (выражаясь языком психоанализа), мастурбация игнорирует и цель влечения. Мастурбация означает (по выражению Молля) отказ от контректации. Мастурбирующего интересует только детумесценция. В таком случае сексуальность лишается всякой интенциональности. Любовь – это интенциональность в чистом виде. Происходит отказ от взаимоотношения двух личностей. Так с антропологической точки зрения можно понять «похмельное» состояние post masturbationem.

Мы говорили, что для больного с eiaculatio praecox важна свобода от дискомфорта, об удовольствии со знаком «минус». В отличие от этого, для пациента с нарушением потенции важно удовольствие со знаком «плюс». Однако именно потому, что ему так важно удовольствие, оно от него и ускользает. Одним словом, принцип пациента с нарушением потенции является принципом удовольствия. Однако он терпит поражение от самого себя, он сам у себя стоит на пути. Удовольствие – одна из тех вещей, которые должны оставаться следствием, а не интенцией. К ним относится и сон, который Дюбуа описывал как голубя, который улетает, когда за ним охотятся. Удовольствие – это тоже следствие, которое нельзя «схватить». Аналогичным образом Кьеркегор говорил, что дверь к счастью открывается наружу, и она закрывается все крепче, если пытаться протиснуться внутрь. Мы можем сказать, что охота на счастье его отпугивает, а борьба за удовольствие прогоняет его. В особенности это касается невротика с сексуальным расстройством, который охотится за счастьем, бежит за ним. Борьба за удовольствие – это характерная черта реакции, типичной для сексуального невроза. Здесь мы имеем дело с форсированной интенцией сексуального удовольствия и оргазма.

При сексуальных неврозах к форсированной интенции присоединяется форсированная рефлексия, и то и другое патогенно – как чрезмерная внимательность, так и чрезмерное намерение. Пациент наблюдает за собой, а не за партнершей, не дарит ей внимания, себя, и все это сказывается на потенции и оргазме. Происходит то, что мы называем гиперрефлексией, далее конкретный случай.

Госпожа С. (Неврологическая поликлиника) обратилась к нам из-за своей фригидности. В детстве она подверглась сексуальному насилию со стороны отца. Эвристически мы ведем себя так, будто психосексуальной травмы нет. Мы спрашиваем пациентку, думала ли она, что инцест нанес ей вред, и пациентка подтверждает наше предположение. Она находится под влиянием популярной книги, в которой речь идет о вульгарной интерпретации психоанализа. «Это должно быть отомщено» – таким было убеждение пациентки. Иными словами, у нее развился библиогенный страх ожидания. Пациентка попадала во власть этого страха ожидания каждый раз, когда оказывалась в интимном контакте с партнером, она была настороже, и таким образом ее внимание разделялось между самой собой и партнером. Все это должно было препятствовать оргазму, ведь в той мере, в которой человек следит за своей сексуальностью, он не способен отдаться ситуации, – иными словами, вместо предмета любви в фокусный центр внимания попадает половой акт. В случае нашей пациентки под влиянием библиогенного страха ожидания была вызвана не только форсированная рефлексия сексуального акта, но, более того, также и форсированная интенция сексуального удовольствия, то есть оргазма. Пациентка хотела наконец-то защитить свою женственность и утвердиться в ней. Библиотерапия существует, но в данном случае попытка аутобиблиотерапии лишь привела к библиогенному неврозу.

Наша терапия была нацелена на работу с форсированной интенцией и форсированной рефлексией. В этом смысле мы, исходя из упомянутой метафоры сна Дюбуа, объяснили пациентке, что ее можно применить и к соитию. «Как и сон, – разъясняли мы ей, – любовное счастье, которое вы так судорожно и рьяно пытаетесь поймать, похоже на птицу, улетающую прочь каждый раз, когда вы протягиваете к ней руки. Не думайте об оргазме, и чем меньше вы будете о нем печься, тем скорее он наступит». Abstinendo obtinere[171] – так гласит девиз одного монашеского ордена, и, как бы кощунственно это ни звучало, мы поддались искушению порекомендовать пациентке следовать этим словам даже там, где на кону стоит лишь скромное счастье земной любви. Я объяснил пациентке, что на данный момент у меня нет времени взять ее на лечение, и сказал ей прийти через два месяца. До того момента ей не надо беспокоиться о своей способности или неспособности достичь оргазма, об этом речь пойдет в рамках дальнейшего лечения, а пока ей надо уделять больше внимания партнеру во время интимной близости.

Дальнейшее подтвердило мою правоту. То, что я ожидал, произошло. Пациентка пришла не через два месяца, а уже через два дня – исцеленная. Перевода внимания с самой себя, со своей способности или неспособности достичь оргазма (одним словом, дерефлексии и, следовательно, более непринужденной самоотдачи партнеру) оказалось достаточно, чтобы впервые испытать оргазм.

Далее два дополнительных мужских примера.

Один из наших пациентов, который пришел к нам из-за нарушения потенции, сообщил такую подробность анамнеза: он был в Париже и пошел со своими товарищами по учебе в ночное заведение. Пока те, как зачарованные, смотрели на сцену, где исполнялись танцы в обнаженном виде, он был омрачен, поскольку заметил, что эрекции у него не было. Как мы и ожидали, выяснилось, что пациент не смотрел на сцену, а только переживал по поводу того, наступит ли эрекция.

Доктор Герман Н., 24 года, три недели женат и страдает от импотенции. До свадьбы у него не было полового контакта с женой. Импровизированные сексуальные акты всегда удавались. Самый первый половой акт с женой вообще не удался. «Потом я пристально следил за эрекцией – в порядке она или нет? Возбуждение совсем пропало, потому что я стал за собой наблюдать».

Патогенез реактивных сексуальных неврозов состоит не в последнюю очередь в том, что сексуальность превращают лишь в средство для достижения цели. Это делает очевидным не только необходимость терапии, но и ставит вопрос о возможностях профилактики. Ведь это означает, что опасно превращать сексуальную жизнь в сексуальную технику.

Невротик с сексуальным расстройством денатурирует сексуальность, сводит ее всего лишь до средства получения удовольствия, а на самом деле она является средством выражения, причем средством выражения стремления к любви; в той мере, в которой он изымает сексуальную жизнь из целостного любовного бытия, в той мере,