Близнецы по несчастью - Ольга Баскова

Александр Афанасьевич захрустел суставами:

– Звони этому прохвосту. Я вытяну из него правду.

Огуренков усмехнулся:

– А как же теория о том, что человек сам обратился за помощью?

Генерал зло рассмеялся:

– Ты видел этого журналишку? Много ли он, по-твоему, сможет сделать? Разве располагает такими возможностями, как мы с тобой? Ладно, звони ему. Не буду тебя отвлекать!

Огуренков достал записную книжку.

– Вот он, голубчик, – тонкие пальцы нажимали нужные цифры. На том конце провода взяли трубку.

– Мне нужен Григорий Иванович, – вежливо произнес Петр. Громкий женский голос что-то объяснил эсбэушнику.

– Понятно, извините, – Огуренков положил трубку. – Он в городе, товарищ генерал. Преступников всегда тянет на место преступления. Теперь его ищи-свищи…

– Я знаю, где он, – Свиридов потянулся к мобильному. – Татьяна? Ты в курсе, что приехал Григорий? Ах, так он у тебя? Пусть берет такси и немедленно мчится сюда. Лучше всего приезжайте вместе. Он пожилой человек и долго будет разыскивать меня. Если нет денег, я оплачу. – Положив телефон на стол, он устало произнес: – Они скоро будут.

Глава 16

Григорий Иванович Прохоренко за последние дни сильно сдал. Сказалось волнение, давал знать о себе возраст. Увидев его, неожиданно появившегося на пороге ее дома, Татьяна Павловна схватилась за косяк двери:

– Гриша?

Он улыбнулся:

– Узнала-таки?

– А почему я должна была не узнать? – женщина изобразила удивление. – Мы ведь виделись после войны.

Прохоренко протянул к ней дрожащие руки:

– Можно тебя обнять?

Она колебалась лишь секунду:

– Конечно!

Он сжал ее полные плечи:

– Ты действительно не веришь всей этой ерунде?

Снежкова указала ему на стул:

– Садись. Хочешь поесть?

Старик покачал головой:

– Ты не ответила.

Татьяна Павловна посмотрела ему в глаза:

– Скоро все выяснится, Гриша. Ты правильно сделал, что обратился в газету, но тот мальчик, Никита, молод и неопытен. В общем, я попросила помощи у Свиридова.

Она не сводила с него глаз: ей была важна его реакция.

– Спасибо, – Прохоренко по-стариковски причмокнул губами. – Я помню, ты рассказывала о своем бывшем и могущественном любовнике. Значит, он еще жив?

– Да, и дослужился до генерала, – пояснила Снежкова. – Поверь, раскрутить это дело ему ничего не стоит.

Григорий опустил голову:

– Дай-то бог. И ты ему все рассказала? Удалось что-нибудь выяснить?

Татьяна хотела ответить, но ей помешал телефонный звонок.

– Извини.

Что-то подсказало Григорию: звонит именно Свиридов. Он сжался, словно ожидая смертного приговора. Женщина разговаривала недолго.

– Ты очень устал? – спросила она, выйдя из комнаты.

Прохоренко вздрогнул:

– Что случилось?

Она пожала плечами:

– Не знаю. Александр в санатории. Это в двух часах езды отсюда. Он хочет нас видеть.

Григорий покорно встал:

– Я готов. Ты не представляешь, как для меня это важно. Даже если бы твой Свиридов находился на краю света, я бы помчался туда.

Снежкова сдержала радостный возглас. Григорий Прохоренко был для нее больше чем одноклассником: выполняя задания подпольной организации, они съели не один пуд соли. Женщине казалось: самое страшное и неприятное в жизни – подозревать близких. Возможно, сегодня Александр поможет Грише обрести покой и возвратить уважение тех, кто поверил грязной писанине.

Глава 17

Александр Афанасьевич дружески кивнул Татьяне, однако не пожал протянутую руку Прохоренко. «Недобрый знак», – подумала Снежкова. Ее словно окатили холодной водой: «Неужели все-таки Гриша?» Она растерянно взглянула на Петра Огуренкова, примостившегося на диване. Лицо эсбэушника ничего не выражало. Скрюченным пальцем с толстым суставом Свиридов указал гостям на кресла возле журнального столика.

– Я полагаю, перейдем сразу к делу, – объявил он. Женщина посмотрела на Григория. Тот был на удивление спокоен.

– Это лучше всего, – услышала она его бодрый голос. – Я полагаю, вы не вызвали бы нас просто так? У вас есть что сказать?

– А вы готовы говорить правду и только правду? – встрял Петр.

Прохоренко развел руками:

– Молодой человек, мне нечего скрывать. Если вы желаете услышать что-нибудь новое…

– Давайте не упражняться в остроумии, – перебил его генерал. – Да, мы желаем услышать новое, тем более у нас есть на это основания. Много лет вы утверждали: когда Котиков отправил вас на линию фронта, вы разделились с Черных и побрели в разные стороны. Так?

– Совершенно верно, – подтвердил Григорий Иванович. – Но почему вы…

– Потому что вы врете, – бросил Свиридов. – Странно, что после окончания войны вам поверили на слово. Никто не удосужился спросить об этом Санникова, в чей отряд вы якобы попали.

Коричневые, с вздутыми венами руки старого подпольщика задрожали:

– Так оно и было… – его лицо побагровело. Татьяне захотелось закричать, чтобы бывший возлюбленный перестал мучить Гришу. Казалось, еще немного – и его сердце не выдержит. Александр и Петр, наоборот, поражали олимпийским спокойствием:

– Так не было, – доброжелательно подсказал Огуренков. – У нас имеются показания Санникова, посланные факсом и заверенные его подписью. Вы поверите на слово или нам придется потревожить пожилого героя войны?

Прохоренко рванул ворот рубахи:

– Не надо. Я все расскажу.

Снежкова закрыла глаза. Ей нестерпимо захотелось убежать отсюда, вернуться домой и никогда не иметь отношения к расследованию. Генерал, заметив, как побледнела Татьяна, кивнул Огуренкову, и тот поднес женщине стакан воды. Она выпила залпом и бессильно привалилась к спинке кресла, простонав:

– Я больше не могу…

– Тебе плохо? – Свиридов попытался встать. – Давай я вызову врача…

– Ничего не надо, – выдохнула она – Не надо никакого расследования. Мы уезжаем… Я не верю…

– Подожди! – не поддержал ее Григорий. – Вы вправе знать то, что я утаил много лет назад. Действительно, я сказал тогда неправду.

Снежкова закусила губу.

– Где же ты был?

Он в волнении теребил платок:

– Я дошел до линии фронта, услышал канонаду и испугался… Да, да, да, испугался и повел себя как последний трус. Впервые над моей головой свистели пули. Вы не представляете, как страшно слышать этот звук первый раз в жизни. Я спрятался в кустах и сидел до тех пор, пока наши не вошли в пределы города.

– И сколько сидели в укрытии? – с насмешкой спросил Огуренков.

– Трое суток, – прошептал Григорий. – Поверьте, это правда. Я не имею никакого отношения к предательству Котикова. И трусость мне удалось преодолеть. Я же дошел до Кенигсберга.

Его голова упала на грудь. Послышались беззвучные рыдания.

– Успокойся, Гриша, – ласково проговорила Татьяна. – Мы верим тебе. Я знаю, ты не смог бы…

Свиридов и Огуренков переглянулись. Снежкова помогла Прохоренко подняться:

– Поехали, Гриша. Саша обещал найти настоящего предателя. И он сделает это, обещаю тебе.

Когда за ними захлопнулась дверь, Петр, достав большой носовой платок, вытер пот, обильно струившийся по лицу.

– Черт знает что такое, – недовольно проворчал он. – То просят помочь, то выбивают из рук доказательства. И как прикажете поступать?

Генерал махнул рукой:

– Оставь их, поверь моему чутью: это не Прохоренко. Конечно, одно другому не мешает, и наш герой мог соврать не единожды, однако это не он. Ну не обратился бы настоящий предатель в редакцию с просьбой о помощи. Поверь, опытные журналисты нарыли бы не меньше, чем мы.

Молодой человек нахмурился:

– Значит, продолжаем искать…

– Вот именно…

Глава 18

Никита

Верный намеченному плану, я, предварительно звякнув Валерии, завел «Фиат» и, обдав сторожа клубами пыли и дыма, выехал из дачного кооператива. Направлялся я по пути следования Коваленко. Небольшая чайхана в восточном стиле выросла передо мной через полчаса. Радушный краснолицый татарин в черной вылинявшей тюбетейке и таком же халате усадил меня за стол и принес пиалу с крепким чаем, сладости и тарелку с лепешками.

– Я уже рассказал следователю все, что знал, – ответил он на мой вопрос. – Вроде ничего не упустил и не вспомнил. А если бы вспомнил, – он порылся в кармане и извлек на свет засаленную визитку, – это телефон следователя, я бы обязательно позвонил.

– Иногда нужные детали всплывают в самый неожиданный момент, – заметил я.

Он захлопал черными ресницами:

– Ну посудите сами: журналист остановил машину, заказал плов, быстро поел, расплатился и убежал. Мы едва перекинулись парой слов. Он спросил, как подъехать к смотровой площадке, где позже нашли его машину, и я объяснил. Это все, клянусь Аллахом.

– Теперь объясните то же самое мне, – попросил я на прощанье. Татарин сделал это с удовольствием. Развернувшись на триста шестьдесят градусов, я задался вопросом: зачем вообще понадобилось Артему возвращаться назад? Это могло произойти только в одном случае: кто-то позвонил моему коллеге, назначив встречу. Кто-то, кто не хотел, чтобы Коваленко добрался до Киева.