На волосок от гибели - Тимоте де Фомбель

Тоби сунул в цвель палец. Если честно, цвель вызывала у него отвращение. Она была похожа на жирную пыльцу. Но какая, собственно, разница? Он отправил цвель в рот. Она оказалась жесткой, он жевал ее, жевал и вынужден был признать, что на вкус она очень недурна. Похожа на грибы. Он взял еще щепотку, потом пригоршню, а потом вернулся к очагу.

Он был горд собой. Как все живые организмы, цвель росла без устали, значит, у него появился неограниченный запас свежей пищи (если уместно называть цвель свежей). Прибавив к ней кусочек мяса или яйцо и растопив снежка для питья, можно быть сытым целый день.

Тоби споткнулся о слово «день». Что значит день, когда сидишь в темной пещере? Как узнать, который час, если не видишь солнца? У бабушки были часы, которые звонили каждый час. На целом Дереве было всего двое или трое часов; остальные его обитатели определяли время по солнцу или по количеству света. Но как узнавать время в гроте? Есть ли в нем хоть один предмет, имеющий отношение ко времени?

Тоби задумался и думал долго. Потом улыбнулся и ткнул себя пальцем в живот. Догадался.

Часами для него будет желудок.

Он сообщает, что пора есть, громче боя часов. Стало быть, Тоби будет отмечать время по тому, когда у него засосет под ложечкой. Засосало раз, засосало два, засосало три… Нет, так дело не пойдет!

Еды на сто двадцать дней у Тоби должно хватить, а на сто двадцать желаний подкрепиться? И что, если ему будет голодно двенадцать часов подряд? Того и гляди, он покончит со своими припасами к февралю или к Масленице! И до самого апреля у него будет великий пост без единой корочки. Вряд ли он его выдержит. Нет, желудок — плохие часы.

Тоби продолжал размышлять.

Жить вне времени он никак не сможет, ему обязательно нужно знать, который час. Так что же в этой дыре меняется со временем?

Взгляд Тоби упал на цвель. Лицо его расплылось в широкой улыбке. Она не только прокормит его, она послужит ему часами!

Тоби нарисовал круг пошире вокруг того, который нарисовал вчера.

За двадцать четыре часа рыжая пыль переползет из одного круга в другой.

Тоби достаточно будет собирать все, что выползло за пределы маленького круга. Если цвель заняла большой круг, значит, прошло двадцать четыре часа, и Тоби имеет право поесть. И он съест ту цвель, которая наросла за это время. Он будет собирать ее каждый день, и этого ему хватит.

Так для Тоби началась зима. У него были воздух, вода, тепло, свет, пища и часы. Всего этого должно было хватить на четыре месяца. Им завладело радостное возбуждение. Он спасен! Он не умрет! Он выживет и увидит небо и солнце!

Но когда Тоби отпраздновал третий день сухариком с тарелкой цвели и понял, что впереди еще сто семнадцать таких же дней, ему стало ясно, что жить только воздухом, водой, теплом, светом, пищей и знанием времени невозможно.

Чего же ему не хватало? Что же нужно еще для жизни, кроме самого необходимого?

Для жизни нужны другие.

Тоби понял: без других жизни нет.

Следующие два дня прошли в поисках: Тоби искал хоть кого-нибудь. Но в гроте не было и следа живого существа. Хоть бы мотылек какой для смеха прилетел к нему на огонек! И тогда он снова подумал о цвели. Пусть она будет кем-то и станет ему другом. Она живая, как он, она тоже растет. Может, где-нибудь в этой кучке затаилась ее душа.

Несколько часов он говорил с ней самым доверительным, дружеским тоном и понял, что если будет так общаться и дальше, то через неделю сойдет с ума. И заорал что есть мочи:

— Тоби! Не смей говорить с кучей цвели! Тоби!

Эхо долго отзывалось на его голос. Тоби полегчало. Он подошел к цвели и вежливо извинился, объяснил, что ничего против нее не имеет, что она ему здорово помогает, но беседовать с ней он больше не будет.

Тоби немного покопался в дереве, извлек оттуда несколько веточек, чтобы подкормить огонь, уселся возле него и задумался.

Думал он о Поле Колине.

Пол Колин — сумасшедший старик. Так его называли. Но Пол не был ни старым, ни сумасшедшим. Есть такие выражения, которые только всё запутывают. Например, говорят «недалекий человек», а он как раз, может, бродит где-то очень далеко. Или «человек обходительный», а он так тебя обойдет, что мало не покажется.

У Пола Колина была одна-единственная странность: он жил в полном одиночестве. Чарующем одиночестве. На краешке самой крайней ветки Нижних Ветвей, смотрящей на Восток. Он пил по капельке росу и питался личинками мелких мушек, целая колония которых обитала неподалеку от него. Тоби один-единственный раз добрался до его ветки. Пол Колин повернул к нему голову, улыбнулся через плечо, не рассердился, что его потревожили, но и слова не сказал. Тоби посмотрел, как ему живется. Вид у Пола был счастливый.

Он сидел за маленьким письменным столом и писал, писал без остановки. Раз в год он приходил за бумагой к Ассельдорам, и те с радостью снабжали его несколькими пачками. Белые чернила Пол делал сам из гусениц. Бумага была темно-серого цвета. Пухлые манускрипты Пола походили на летние грозовые облака.

Пол Колин писал с утра до ночи.

Весенним днем, когда запретили делать бумагу и писать, Пол Колин исчез.

Тоби взглянул на цветок, который нарисовал на стене.

Он понял: ему, как и Полу Колину, нужно творчество. Чтобы жить, кроме воздуха, воды и всего прочего, необходимо творчество. В углу грота он сделал новую палитру и, отделив от своей еды горсть цвели, положил туда.

С этого дня Тоби посвятил себя своему творению. На стене грота он начал рисовать мир, в котором жил. Центром его оказалась орхидея, а вокруг нее, то цепляясь друг за друга, то разбегаясь, сплетались события, пейзажи, портреты. Тоби не стремился к точности, он рисовал не карту, география его была вымышленной. Стараясь изобразить жизнь Дерева, Тоби рисовал самого себя, выуживал воспоминания и складывал из них витраж.

Разглядывая картину Тоби, можно было встретить лица известные и неизвестные, настоящих насекомых и выдуманных. В одном углу сидели Нильс и его отец, оттуда улыбались Сим и Майя, Ролок Малоголовый ехал верхом на слизняке, сестры Ассельдор в белых платьях выходили из Девичьей Купальни. Тоби изобразил Большой зал Совета, кипящий, словно кратер вулкана, долгоносиками в галстуках. Нарисовал леса со светящимися ветками и с темными, Торна и Рашпиля в виде охотников на гусеницу, которая странным образом напоминала Джо Мича… Нарисовал он и своего друга Лео Блю с двумя лицами: одно смеялось, другое хмурилось. Выше тянулись пейзажи, нарисованные с большой достоверностью, Верхушка, старый дом Лолнессов, сад, в глубине которого торчал полый сук.

День за днем картина разрасталась, затягивая стены грота красновато-коричневой с черными угольными линиями вязью.

Когда Тоби кончал рисовать, он поднимал факел и прогревал рисунок, закрепляя его, чтобы линии не расплывались.

У Тоби бывали дни веселые и дни грустные, потому что рисовал он то веселое, то грустное. А когда спал, то не видел снов. Сны его оживали на стенах при свете пламени.

Вот он начал рисовать одно событие, и по щекам потекли слезы. Он рисовал его не один день. Происходило оно в маленькой чистенькой гостиной мэтра Кларака. Зеф Кларак был нотариусом на Вершине. Рисовал Тоби с большой тщательностью, не желая ничего ни прибавлять, ни убавлять.

Это событие решило судьбу Тоби. Но чтобы понять, что же там произошло, нужно вернуться назад и узнать все, что касается проклятия Лолнессов. Все до самого конца.

Три недели спустя после того как Ролок Малоголовый при уже известных нам обстоятельствах доставил послание от Совета, Лолнессы получили еще одно письмо. Ранним утром его подсунули им под дверь. Конверт был черным. Тоби подал его отцу осторожно, словно оно было стеклянным.

Сим Лолнесс положил письмо на письменный стол, потом позвал жену. С тех пор как они поселились на Нижних Ветвях, Сим многое научился делать своими руками. Он стал мастеровитым. Ему даже удалось сделать себе новую пару очков, вставив туда стекла из мушиных крыльев. Трудился он над ними долго. Но что было делать, если старые он сломал, усевшись на них?

Новые очки сохли, а пока Сим работал с лупой, от которой у него очень уставали глаза. Вот он и попросил Майю открыть конверт и прочитать письмо.

Мама Тоби поднесла бумагу к глазам, молча проглядела и заплакала.

Сим и Тоби заволновались. Что еще на них свалилось? Какая неожиданность? Каждый вообразил эту катастрофу по-своему. Майе никак не удавалось прочитать письмо вслух, и Сим протянул письмо сыну. Тоби вмиг понял, о чем речь, и успокоился. Ничего серьезного, честное слово! И, довольный, отодвинул от себя письмо.

Профессора очень рассердило поведение домашних. Он громко распорядился: