Победитель - Харлан Кобен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Двумя словами, – отвечает Джессика. – Конченая психопатка.
– Из-за ее религиозности?
– Нет, потому, что она чокнутая и вдобавок врунья.
– Ты думаешь, на самом деле Билли Роуэн не приходил к ней?
– Нет, приходил. Тому есть достаточно доказательств.
– Тогда что?
– Не знаю. Просто реакции Ванессы Хоган были какими-то неестественными. Я могу принять слова, что ее сын отправился туда, где лучше, чем на грешной земле, и что такова Божья воля. Но я не увидела у нее ни слез, ни скорби. Мне даже показалось, будто она ожидала смерти сына. То есть случившееся ее ничуть не удивило.
– Каждый из нас по-разному переживает горе.
– Да. Спасибо, Вин, что попотчевал меня этим успокоительным штампом. Но там было что-то другое.
Джессика поворачивается на бок и смотрит на меня. Я тоже поворачиваюсь на бок. Наши губы разделяют совсем несколько дюймов. Она чертовски вкусно пахнет.
– София Стонч, – произносит Джессика.
Одна из жертв «Шестерки с Джейн-стрит».
– Чем она примечательна?
– Она была племянницей Ниро Стонча.
В те дни Ниро Стонч был крупной фигурой в мире организованной преступности. Я переворачиваюсь на спину и закладываю руки за голову.
– Интересно.
– Что именно?
– Лейк Дэвис изменила не только имя, но и полностью сменила личность и перебралась в Западную Виргинию. Я спросил, боялась ли она, что Рай Стросс ее разыщет.
– И что она ответила?
– Дословно: «Не только Рай».
– Значит, она боялась еще кого-то. И кто лучше Ниро Стонча подходит на эту роль?
Фильм заканчивается. Джессика просит меня показать список тех, с кем я планирую встретиться и поговорить. Я показываю. Мы добавляем туда Ванессу Хоган.
Почему бы и нет? Ведь она была последней, кто видел Билли Роуэна.
– Ниро все еще жив? – спрашивает Джессика.
Я киваю:
– Ему сейчас девяносто два.
– Значит, уже вышел из игры.
– Вообще-то, из подобных игр никогда не выходят. Но если говорить об активной роли, то да.
Добавляю в список и его. Мы по-прежнему лежим на кровати. Джессика перехватывает мой взгляд и пристально смотрит на меня:
– Вин, так мы займемся этим?
Я придвигаюсь, чтобы ее поцеловать, но останавливаюсь. Она улыбается:
– Не можешь?
– Дело не в этом.
Я не могу разобраться в своих ощущениях, и это меня раздражает. Джессика и Майрон расстались уже давно. Он женат на другой женщине и счастлив. Его жена умопомрачительно красива и полна желания. Супер-супергорячая.
Джессика читает мои мысли и говорит:
– Если секс для тебя – легкое, ни к чему не обязывающее занятие, почему ты не можешь?
Я не отвечаю. Она встает с кровати:
– Пожалуй, тебе стоит поразмыслить над этим.
– Нет необходимости.
– Так уж и нет?
– Я до сих пор воспринимаю тебя как женщину Майрона.
– Неужели? – улыбается она.
– Да.
– И больше нет причин?
– Например?
– Не знаю. Может, какие-то более… – Джессика смотрит в потолок, делая вид, будто подыскивает нужное слово, – латентные.
– Слушай, не надо умных слов. Ты можешь быть непосредственнее?
– Один из нас не смог.
– Возвращайся в постель и дай мне возможность убедить тебя, что это не так.
Но она уже направляется к лифту.
– Была рада тебя повидать, Вин. Честное слово, – говорит Джессика и исчезает.
Глава 12
К часу ночи я возвращаюсь в «Бересфорд».
Ормуз видит, как я подхожу к двери, и торопится ее открыть. Я показываю фальшивое удостоверение агента ФБР и тут же убираю в карман куртки. Я знаю: попытка выдать себя за агента является нарушением закона, но дело в том, что богатых за подобные преступления не отправляют в тюрьму. У богатых есть целая свора адвокатов, которые исказят действительность тысячью разных способов, пока она не потеряет смысла. Они объявят Ормуза лжецом. Они скажут, что я просто пошутил. Адвокаты заявят, что я вообще ничего не показывал, а если этот момент попал на камеры, скажут: я помахал фотографией жильца, к которому шел в гости. Мы умеем нашептывать в уши дружески настроенных к нам политиков, судей и прокуроров. Мы жертвуем на их избирательные кампании и прочие важные для них дела.
Эта история попросту растворилась бы.
А если бы случилось чудо и этого не произошло, если бы сработал один шанс на тысячу, если бы власти дали делу ход и, вопреки давлению, довели его до суда; если бы собралось жюри присяжных и меня обвинили бы в попытке выдать себя за агента, я бы все равно не угодил в тюрьму. Богатые парни вроде меня не отправляются на нары. Мы – возглас удивления! – отделываемся штрафами. Поскольку у меня пропасть денег и их раз в сто больше, чем я сумею потратить за всю жизнь (а их еще больше), какой смысл лишать меня свободы?
Скажете, я слишком откровенен?
В моем бизнесе подобные расчеты происходят постоянно. Потому-то так много тех, кто предпочитает гнуть правила под себя, нарушать их и обманывать. Вероятность быть пойманными? Мала. Вероятность предстать перед судом? Еще меньше. Если же вас все-таки поймают, какова вероятность, что сумма штрафа окажется меньше той, что вы украли? Очень велика. А вероятность получить реальный срок? Это математическая величина, бесконечно приближающаяся к нулю.
Я этого терпеть не могу. Я не поддерживаю обманщиков и воров, особенно тех, кто ворует не ради того, чтобы накормить голодающую семью.
И тем не менее я пришел с фальшивым удостоверением.
Я кажусь вам лицемером?
– Да, Отшельник вел себя как вампир, – говорит мне Ормуз. – Он выходил из дома только по ночам.
У Ормуза настолько массивные веки, что я удивляюсь, как он вообще способен видеть. Его живот похож на шар для боулинга, а лицо и щеки темные. Мне встречались такие лица: человек только-только побрился, но через несколько секунд лицо уже выглядит так, будто он брился ранним утром.
– Хотите чего-нибудь выпить? – предлагает он. – Кофе?
Ормуз показывает мне свою кружку. Вероятно, когда-то она была белой, но сейчас имеет цвет зубов курильщика.
– Нет, спасибо. Как я понимаю, этот таинственный жилец пользовался подвальным выходом.
– Угу. И это было странно.
– Чем странно?
– Выход из подвала вон там, слева. Потом Отшельник все равно должен был обогнуть здание. И путь его лежал мимо входной двери. То есть мимо меня.
– Значит, такой способ выхода отнимает больше времени?
– Конечно. Вам нужно пройти больше ступенек и дольше ехать на лифте. Бессмыслица какая-то, хотя…
– Хотя – что?
– Вестибюль утыкан камерами. А в подвале, от лифта до выхода наружу, всего одна.
Логично.
– Он когда-нибудь заговаривал с вами?
– Отшельник из башни?
– Да.
– Ни разу. Зато регулярно проходил мимо меня.
