Даруй им покой - Валерия Вэл

– Нечто нехорошее, Джон.

– Как? Еще хуже того, что в прошлый раз?

– К сожалению, да. Ведь если в вещах Брогана ничего не оказалось, значит, либо эту вещь нашел и забрал убийца, либо ее там и не было. А если не было, то, вероятнее всего, Броган носил ее с собой. И она до сих пор у него. – Дирхарт снова вздохнул. – И мне придется побеспокоить его труп.

– Ой… ночью?

– Ну не днем же у всех на глазах!

– Так, может, убийца уже забрал это с трупа?

– В вещах тогда зачем рылся?

– Да, ваша правда…

– А знаешь, Джон, ты прав. Стоит проследить, вдруг он решится обыскать тело днем. Маловероятно, но кто знает. Так что иди и следи в оба.

– Я?

– Да. Если я буду с набожным видом слоняться по церкви, это привлечет внимание.

– А я…

– А ты слоняйся незаметно. Слушай, Джон, я когда-нибудь обещал, что служба у меня будет легкой?

– Нет, господин. На такое даже вы с вашей бессовестностью не способны…

– Что говоришь? Тихо очень, я не расслышал.

– Говорю – будет сделано в лучшем виде.

Стоя в тени под навесом церковного крыльца, Джон смотрел, как пустеет двор, как гаснут свечи во всех окнах, которые видны из его укрытия. Дольше других светилось окошко в высокой пристройке возле покоев барона – Джон знал, что там живет мистрис Маргарет, предмет неразделенной страсти его любвеобильного хозяина. Он знал, что Дирхарт иногда проводит часть ночи под этим окном, отхлебывая из фляги и представляя, что творится за прозрачными квадратиками стекол. И смотрит туда, и смотрит… Вот прямо как он сейчас.

Джон со скуки попытался представить себя на месте хозяина. Маргарет впрямь – редкая красавица. А взгляд какой… Будто под темной водой холодного омута вдруг сверкнет огнем похороненная там драгоценность. Наверное, не один ныряльщик погиб из-за этого коварного блеска. Не оказался бы и Дирхарт в их числе! Он-то вообще в любой омут готов бросаться очертя голову…

Уловив в ночной тишине звук шагов, Джон вжался в темную нишу за колонной, но в следующий момент увидел высокую фигуру, закутанную в плащ, приподнятый висящей на боку шпагой. Хоть лица человека под низко опущенными полями шляпы было не разглядеть, но Джон очень хорошо знал походку своего хозяина. Да и ни с кем бы он его не спутал – хоть в темноте, хоть даже и с закрытыми глазами.

– Ну, что скажешь? – спросил подошедший Дирхарт. – Приближался кто-нибудь к телу?

– Да, господин. Сперва сам барон. Долго стоял. Наверное, молитву про себя читал. Очень бледным и печальным выглядел… хотя он, по-моему, все время такой.

– А к телу он прикасался?

– Нет, господин. Даже не наклонялся. А вот мессир Коул касался. И руку на лоб клал, и поправил что-то – то ли воротник, то ли волосы. Говорил – то ли сам с собой, то ли с мертвым. А перед тем как уйти, поцеловал его. И, знаете, мне показалось, что слезы несколько раз смахнул.

– Еще кто-нибудь был?

– Были еще господа из свиты сэра Томаса. Но они так близко не подходили и не касались. А вот потом… ой…

– Ну, что там еще было? Говори.

– Пришла красивая рыжеволосая леди, сестра сэра Томаса. Сначала стояла как статуя, не шевелясь. Потом присела над мертвым, по щеке погладила. И так зарыдала… А потом уж и в губы целовала, и обнимала как живого. Господи, я сам чуть не прослезился, так жаль ее было. Потом служанки ее пришли, увести попытались… Она не сразу далась. Только когда сэр Томас пришел, утешать ее стал. С ним она и ушла.

– А сэр Томас тела касался?

– Нет… Только склонился, когда сестру обнял.

– И это все, кто приходил?

– Это все, господин.

– Ну, ладно… Теперь иди. Дальше дело за мной.

– Может, подождать вас, господин?

– Нет, Джон. Хватит с тебя на сегодня. Отдыхай.

Проводив глазами удаляющегося слугу, Дирхарт вошел в церковь и зажег принесенный фонарь. Он прекрасно сознавал, что оттягивает тяжелый момент, но ничего не мог поделать. Прийти к одру умершего друга не ради прощания, а чтобы обыскать его… Таким негодяем Дирхарт редко себя чувствовал. А если положить руку на сердце, то вообще никогда. Даже провоцируя кого-то на заведомо смертельную драку. Даже нападая на жертву в темном тупике во главе таких же головорезов. Даже нанося кому-то щедро оплаченный удар в спину. Будет он прощен или после петли палача его ждет геенна огненная – это не прозреть простому смертному. И негоже присваивать одному лишь Богу принадлежащее право карать или миловать – да еще самого себя. Вот только сейчас все эти спасительные рассуждения рассыпались пустой шелухой. Броган называл его своим другом. До него и Коула никто так Дирхарта не называл.

Лицо Брогана было спокойным, но Дирхарт в который раз подумал, что те, кто сравнивает мертвых со спящими, никогда не вглядывались по-настоящему в лица, из которых ушла жизнь. В этих лицах он никогда не замечал безмятежности, которую дарит сон. Смерть – тоже покой, но покой неотвратимости.

Дирхарт наклонился и коснулся губами высокого чистого лба.

– Прости меня, друг.

Он отбросил покрывало, скрывающее темное пятно на камзоле, и задумался. Вещь, которую он искал, определенно была очень мала. Спрятать такую можно в рукаве, но вряд ли удобно носить ее там долго. На всякий случай Дирхарт все же коснулся окоченевших рук, аккуратно ощупал запястья, продвинулся вверх по предплечьям – ничего, кроме холода мертвой плоти. На шее, привязав к шнурку? Он расстегнул на мертвом камзол, стараясь быть как можно более бережным, отогнул кружевной воротник и раздвинул ворот рубахи. Снова ничего.

Самым плохим было то, что Дирхарт не знал, что именно он ищет. Слуга принял это за безделушку из тех, что дарят леди своим воздыхателям. Самому Дирхарту женщины никогда ничего не дарили, и он в который раз постарался представить, что это могло быть. Во всяком случае, на что это могло быть похоже… Вряд ли украшение: его, даже если хочешь скрыть, удобнее носить на шнурке. Что еще может подарить дама? Перчатку, платок, шарф… Где бы он сам спрятал нечто подобное? Вероятнее всего, обмотал вокруг запястья или…

Дирхарт раздвинул полы камзола Брогана и стал тщательно ощупывать ткань. Он почувствовал, как чаще забилось сердце, когда его пальцы наткнулись на что-то, приколотое к подкладке. Невольно затаив дыхание, Дирхарт отцепил это и поднес к фонарю нечто маленькое, завернутое в шелковый платок и перевязанное шнурком. Нечто, стоившее жизни человеку благородного сословия, бывшему его другом. Нечто, могущее стоить жизни ему самому.

Тщательно приведя в порядок одежду покойного, Дирхарт поднял фонарь и в задумчивости огляделся…

Выйдя из пропахшей смертью и ладаном церкви, Дирхарт с облегчением вдохнул ночной воздух. Хоть он и достиг