Книга жизни. Воспоминания и размышления. Материалы к истории моего времени - Семен Маркович Дубнов

время все меньше дает таких вдумчивых людей. Необычайный разгар политических страстей и партийного фанатизма, с одной стороны, и неутолимая жажда новых впечатлений в публичной жизни (собрания, театр, кино, спорт и всякие развлечения), с другой, заглушают в человеке голоса из его внутреннего мира, не дают ему сосредоточиться и обезличивают его. Стадность, стадные мысли и чувства, партийные шаблоны, часто социальные психозы составляют главный порок современности. Идеи ловятся в воздухе, убеждения достаются легко, как готовое платье, без родовых мук мысли. Большинство даже интеллигентных людей делит свое время между своей профессией и публичными собраниями или развлечениями, не оставляя себе ни малейшего досуга для рефлексии, для осмысливания своих переживаний. Болезненная жажда новых впечатлений гонит человека в толпу; он не успевает перерабатывать в уме все воспринятые впечатления: и они ложатся камнем на душу, как непереваренная пища в желудке. Эта гипертрофия впечатлений засоряет ум, задерживает его самодеятельность. Раздробленная между бесчисленными восприятиями душа не может собраться, интегрироваться, самоопределиться. На шумном торжище жизни индивидуальность стирается. Духовная индивидуальность может окрепнуть только в сосредоточенной работе мысли над притекающими извне впечатлениями. Древний завет: «Познай самого себя!» можно формулировать более ясно: «В беге жизни остановись на время, человек, оглянись на пройденный путь, сведи воедино свои прежние и теперешние переживания, интегрируй свою дифференцированную душу — и тогда ты познаешь себя».

Я менее всего склонен проповедовать возврат к крайнему индивидуализму. Напротив, я думаю, что процесс душевной интеграции как орудие самопознания следует распространить и на коллективные индивиды. То, что воспоминание дает единичной личности, дает народу история. Чем больше народ оглядывается на свое прошлое и чем яснее его национальное самосознание, тем больше может оно предохранить его от национального самоотречения, с одной стороны, и от извращения национального чувства или шовинизма — с другой. Тот, кто проследил историю своего народа в связи с историей человечества, во всех стадиях развития, будет предохранен от односторонних выводов, вытекающих из отдельных исторических моментов с их увлечениями и страстями. В этом корень того мировоззрения историзма, которое противопоставляется слепому догматизму, источнику многих зол в жизни человечества. Индивидуальная душа есть продукт переживаний личности на всем протяжении ее бытия; коллективная душа — продукт совокупности исторических переживаний. В обоих случаях непременным условием самопознания является активное проявление памяти: воспоминание. Если можно еще сомневаться, что Мнемозина была матерью всех девяти муз, то муза истории, Клио, несомненно была ее родной дочерью. Ни отдельный, ни коллективный индивид не могут быть цельными без цемента воспоминаний. Если принцип целесообразности велит человеку смотреть вперед, то принцип законосообразности или закономерности явлений велит ему также оглядываться назад, на опыт прошлого, ибо и для целесообразности действий в настоящем необходима помощь накопленного опыта прошлого и вытекающих из него законов жизни.

* * *

На основании этих наблюдений можно было бы прибавить еще одну гипотезу к тем, которые имеются в изобилии по вечному вопросу психологии: о природе души. Есть ли душа отдельная субстанция или энергия, субстрат или функция организма, существует ли дуализм души и тела или монизм? Эти вопросы могли бы быть если не разрешены, то отчасти уяснены при помощи того психического процесса, который проявляется в воспоминании. Абстрактную теорию, которая рассматривает душу как совокупность состояний сознания, можно было бы заменить конкретной теорией о душе как совокупности следов от восприятий или переживаний в течение всей жизни индивида. Душа не создана, а непрерывно образуется из материала впечатлений, накопляющегося в человеке от первых проблесков сознания до конца жизни. Философы представляли себе душу новорожденного как tabula rasa или гладкую доску, на которой потом отпечатлеваются переживания личности. Это механическое представление следует исправить в том смысле, что «гладкая доска» является чем-то вроде фотографической пластинки, чувствительной ко всякому предмету и дающей точный снимок его. Из совокупности таких снимков на протяжении жизни образуется полная картина индивидуальной души. Как из тканей, нервов, мускулов, крови образуется тело, так из впечатлений и переживаний слагается душа, духовная часть человеческого организма. И чем сознательнее воспринимаются впечатления, тем яснее тот духовный комплекс, который мы называем душою.

Память или воспоминание играет в душевном складе роль цемента, связывающего все переживания в одну цепь сознания. Утрата памяти или способности воспоминания разрушает эту цепь, вносит хаос в душевный склад. Человек, лишившийся памяти и забывший свое прошлое, теряет свою индивидуальность и является дефектным типом. До известной степени дефектны и те, которые не способны предаваться воспоминаниям и совершать периодически процесс перехода от дифференциации к интеграции души: у них нет цельного душевного склада, нет духовной физиономии.

II. Высший критерий этики

В общем введении ко «Всемирной истории еврейского народа» я уже вкратце указал на необходимость признания примата этического критерия в оценке исторических явлений как высшей инстанции для различных и часто противоположных идеологических критериев. Здесь я хочу развить этот тезис также в применении к оценке явлений личной и общественной жизни современности.

Есть много критериев в оценке явлений: религиозный, психологический, национальный, политический, социально-экономический, интеллектуальный, эстетический, — но над всеми этими частными критериями стоит один общий, всеми признанный: этический. Ведь на что уже сильно в душе верующих религиозное чувство, однако нашелся в древности великий праведник Иов, который апеллировал против самого Бога к инстанции высшего нравственного закона, и отголоски этого протеста звучат уже тридцать веков в миллионах человеческих душ. Своим примером Иовы всех времен доказывают, что нравственное сознание присуще человеческой душе (поскольку она не извращена) в еще большей мере, чем религиозное, что потребность права и справедливости сильнее потребности веры. Последняя может проявляться в разнообразных формах, от низшей ступени язычества до монотеизма и философского деизма, между тем как нравственная потребность едина: право и справедливость как регуляторы общежития.

Конечно, бывают бесчисленные отступления от высшего нравственного закона, но и нарушители его часто сознают, что поступают плохо. Это присущее духовной природе человека сознание, которое философы называют «категорическим императивом», а простые люди «совестью», внутренне казнит отступников, в которых оно не совсем заглохло: эта казнь известна под именем «угрызение совести». «Я не могу поступить против совести», «это бессовестно» — так формулирует обыкновенный человек отступление от нравственного закона.

Отрицание этого факта я услышал только из уст одного большевика, который на мое указание о подавлении свободы совести в царстве большевизма, ответил: «Совесть это только интеллигентская выдумка». Мой оппонент сам был интеллигентом, и если совесть стала для него выдумкой, то это только самооценка, свидетельствующая, что есть доктрины, которые заглушают совесть.

Умственные оценки мнений могут быть различны, но нравственная оценка действий едина.