Книга жизни. Воспоминания и размышления. Материалы к истории моего времени - Семен Маркович Дубнов

не допустили бы к тем местам, с которыми я хотел бы проститься, а если бы допустили, то не выпустили бы обратно. Еврейскому историку нет доступа в былой величайший центр еврейства даже для того, чтобы поплакать на его развалинах...

Размышления

I. Интеграция души

(К психологии воспоминания)

Я всегда стремился уяснить себе то особенное состояние души, которое создается воспоминанием, поворотом внимания от настоящего к прошедшему, от переживаемого к пережитому. Я пытался проникнуть в тайну древней богини памяти Мнемозины, матери девяти муз. Мои самонаблюдения привели меня к выводам, которые могут дать дополнительный материал для исследования этой отрасли психологии.

С ранней юности я привык оглядываться на пройденный путь жизни. Четырнадцатилетним мальчиком я писал свою «автобиографию», конечно очень наивную, и позже периодически подводил итоги пройденным этапам, На заглавном листе первой книги моего дневника красовалась надпись: «Мнемозина» с двумя мотто: греческая надпись на Дельфийском храме «Познай самого себя» и вергилиевский стих «Forsan et haec olim meminisse juvabit» («Может быть, и об этом когда-нибудь приятно будет вспомнить»). По мере приближения к зениту жизни и затем к закату ее, я наблюдал следующее явление: каждый раз, когда среди трудов и забот дня мне вспоминалось что-либо из глубоких переживаний прошлого, которое по ассоциации вызывало в памяти ряд других представлений о целой полосе жизни, я испытывал какой-то подъем духа, восстановление душевного равновесия, успокоение от острых тревог настоящего, как будто от прикосновения к давно пережитому душа освобождалась от житейской суеты данного момента. И я уверен, что такое же душевное состояние возникает в подобных случаях у всякого вдумчивого человека, привыкшего к самоанализу, умеющего от времени до времени останавливаться в беге жизни, оглядываться на пройденный путь и соединять переживаемое с пережитым в одну цепь, образующую комплекс души.

Было бы очень полезно распространить следующую психологическую анкету. Когда вы заняты своей повседневной работой или заботой и вдруг в вашей памяти встает картина прошлого, всплывают образы людей, спутников различных этапов вашей жизни, — что чувствуете вы в этот момент? Не ощущаете ли вы некий сдвиг настроения, не кажутся ли вам острые заботы менее колючими, менее важными в сравнении с тем, что сейчас зародилось в вашей душе? Чувствуете ли вы, что вы поднимаетесь над злобой дня и приобщаетесь к чему-то цельному? Какие эмоции возникают в вашей душе, когда вы посещаете родной город после многолетнего отсутствия, входите в дома, где прошли ваше детство и юность, заглядываете в храм, где вы когда-то горячо молились? Что чувствуете вы, когда роетесь в старой переписке, перечитываете давние записи дневников, переноситесь в далекие времена — не слетаются ли к вам тогда со всех концов вашей жизни былые радости и печали, ясные зори и грустные закаты и не сливается ли все это в одно гармоническое целое, в какое-то психическое единство, в котором вы находите себя, весь свой внутренний мир, свой микрокосм? Не видите ли вы теперь в сочетании былого с настоящим нечто новое, цельное, закономерное и какое состояние души рождается от этого соединения всех нитей жизни в один узел вашего я?

Я называю это состояние интеграцией души, восстановлением ее цельности. Память есть хранилище следов от впечатлений личности на всем протяжении ее бытия, а воспоминание есть акт, извлекающий эти следы из их хранилища и объединяющий настоящее с прошлым в одно душевное целое, образующее данную индивидуальность. В обычном состоянии душа дифференцированна, занята мыслями и заботами данного дня; нижние пласты былых впечатлений закрыты верхним пластом текущих восприятий. Когда же силою воспоминания приводятся в движение и нижние, глубокие пласты памяти и пережитое воссоединяется с переживаемым, тогда душа интегрируется, становится цельною и устойчивою. Это и есть «душевное равновесие». Отсюда и тот душевный подъем, о котором говорилось выше. В еврейской мистике различаются два состояния сознания: «умаление мозгов» (katnut hamochin) и «увеличение мозгов» (gadlut hamochin), коррелятивы малодушия и великодушия в буквальном смысле этих слов. В человеке активна обыкновенно будничная «малая душа», погруженная в мелочи жизни («В заботы суетного света он малодушно погружен» — у Пушкина); большая же душа, источник полного самосознания, является лишь в известные благодатные моменты интеграции души, восстановления ее цельности.

Придя к заключению о роли воспоминания в интеграции души, я неоднократно проверял этот вывод особым экспериментом. В очень трудные минуты жизни, когда под гнетом личных или общественных забот «умалялась душа», в моменты депрессии я соединял эти моменты с цепью давно пережитых впечатлений как аккумулятором душевной энергии: переносился мыслью в прошлое, перечитывал старые записи или перебирал в памяти моменты, аналогичные с нынешним. В знаменательные дни, в годовщины рождения или новолетия, в дни праздников или траура, при известии о смерти далекого друга, я перебирал в памяти все, связанное с данной датой или данным лицом в прошлом, и сцепляя таким образом звенья длинной цепи переживаний, чувствовал подлинное «вознесение духа». Злоба нынешнего дня бледнела перед испытаниями минувших дней, «умаленная душа» расширялась, депрессия сменялась либо душевным подъемом, либо тихой резигнацией. Это психическое воздействие смягчало остроту реального горя, растворяло его в массе пережитого и заполняло образовавшуюся в душе пустоту...

Я нашел в мировой поэзии подтверждение моим выводам. Виктор Гюго не раз изображал эмоцию воспоминания:

О souvenirs! trésor dans l'ombre accru!

Sombre horizon des anciennes pensées!

Chère lueur des choses éclipsées!

Rayonnement du passé disparu!

Comme du seuil et du dehors d'un temple

L'oeil de l'esprit en rêvant vous contemple.[123]

Альфред Мюссе глубоко определил действие воспоминания в двух строчках:

Un souvenir heureux est, peut être, sur terre

Plus réel que le bonheur.[124]

Известному пушкинскому стиху «И что прошло, то будет мило» соответствует у Виктора Гюго строка:

Se tourner presque en pleurs vers

                                     le malheur passé[125]

Эта тоска о пережитом объясняется тем, что в темные минуты жизни счастливое мгновение прошлого всплывает в памяти, как лучезарный летний день в сумрачный день осени, а перенесенное горе будит в душе радостное чувство преодоленной опасности. И эти тени прошлого можно вызывать силою воспоминания.

Сознательная интеграция души доступна всем тем, у которых есть смысл жизни, которые в шуме дня не забывают заглядывать в свой внутренний мир и проверять, насколько этот смысл жизни неуклонно осуществляется. К сожалению, наше душевно больное