Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков  Т. 3 - Андрей Болотов

 Препроводив несколько времени в тужении и горевании о потерянных вещах, которых по сделанной после примерной оценке, потеряли мы тогда более, нежели на две тысячи рублей, стали мы думать, куда нам с кучею натасканных вещей деваться и куда бы на первый случай уклонить свою голову. На пожарище не осталось из всего двора ни малейшей хижины и сарайчика. Ближние дворы и вся Поповская слобода также дочиста сгорели, и буря несла галки даже до самого нашего хлебного магазина. В службах замка не было никакой комнаты порожней и незанятой чем–нибудь нужным и удобной к помещению нас. Итак, был важный вопрос, куда нам приютиться? Но я, не долго думая, решился велеть все вещи носить в самый дворец и расположился занять для жительства себе весь нижний этаж оного; а погреба, под оным устроенные так, что в них людям жить было можно, ассигновал для жительства людей моих. Для поклажи же прочих и крупнейших спасенных вещей употребить самой тот сарай, где находился театр наш, и велеть его выломать; ибо тогда не о театре уже нам помышлять надлежало, а о других и важнейших надобностях, что и положило предел всем нашим театральным утешениям. Между тем, как мы о сем помышляли и делали все нужные ко всему вышеписанному распоряжения, настал уже второй час пополудня и обеденное время. Но как не было у нас ни куска хлеба и ничего совсем съестного, то пришло было до того, что нам либо голодать, или есть один солдатской хлеб, орошаемой нашими слезами, если б уездной наш судья, помянутый г. Арсеньев, живший все еще тогда во флигеле нашего замка, о благовременном изготовлении у себя для нас изобильного обеда не постарался и не прибежал нас дружески звать иттить за накрытый и готовый стол, и не угостил нас в сей день не только обедом, но и ужином. Сия услуга его была натурально для нас тогда и приятна, и очень кстати, и побудила меня еще тем более позабыть все его ко мне тайные оскорбления и обиды, и продолжать ненарушимо прежнее наше с ним дружество. Говорится в пословице: «дорога милостыня к велику дню», а сие он и оказал нам при сем случае не только помянутым угощением, но и снабдением нас всеми необходимо нужными на первой случай нам вещами.

 Не успели мы во дворце помянутым образом расположиться и сколько–нибудь расположиться и обостроиться, как отрапортовал я князю обо всем происшедшем и испрашивал от него разрешения и повеления, чтоб мне дозволено было вновь построиться на сгоревшем месте, а до того времени пожить во дворце. Отправив с сим донесением в Москву нарочного, не сомневался я нимало, что все то мне, как не виновнику сего пожара, от князя будет разрешено, дозволено и на строение ассигнована будет потребная сумма. Но какой же странный и неожидаемый ответ получил я от своего сиятельного князя! Построиться вновь и до того времени жить во дворце хотя он мне и дозволял, но относительно до нового строения писал ко мне, чтоб я все оное и самый управительский дом построил из березового сырого леса, приказав нарубить оного потребное число из Бобриковских престарелых рощей. Боже мой! Как я вздурился, получив такое предписание!

 — Ах, князь! — возопил я с крайним на сие негодованием. — Не с ума ли ты рехнулся? Как можно мне жить в доме, построенном из сырого березового леса и притом еще из самого престарелого и негодного? У меня и у солдат, живущих в казарме, построенной из сего леса, все волосы даже вылезли, и некоторые даже померли от болезней, и ты разве и меня уморить хочешь? Покорно я благодарствую! И что ты ни изволь там умничать, но я и не подумаю. Дело иное сгородить из него как–нибудь людские избы и прочие службы и принадлежности к дому, а самому для себя мне дом из него строить было бы смешно и глупо!

 Итак, презрев сие глупое и ни с чем не сообразное повеление, стал я помышлять о снабдении себя, хотя теснейшим перед прежним, но, по крайней мере, сухим и для жительства удобнейшим домом.

 Но о сем, как и о том, что происходило после, дозвольте мне предоставить повествование письмам будущим, а теперешнее сею эпохою кончить и сказать вам, что я есмь ваш, и прочее.

(Декабря 27–го дня 1809 года).

КОНЕЦ ДВАДЦАТОЙ ЧАСТИ

Часть двадцать первая

ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ

ПРЕБЫВАНИЯ МОЕГО В БОГОРОДИЦКЕ

ПОСЛЕ ПОЖАРНОГО БЕДСТВИЯ

В Дворянинове сочинена декабря 1809 года, а переписана мая 1811 года,

Продолжение 1782 года.

ПОСЛЕ ПОЖАРА

ПИСЬМО 211–е

 Любезный приятель! Пожар, претерпенный нами и знаменитый убыток, им нам причиненный, хотя и произвел во всех моих домашних обстоятельствах великую растрату чрез похищение у меня многих нужных вещей, но мы рады были, по крайней мере, тому, что огонь не все еще у нас похитил, но много всякой всячины испалено от него, а сверх того, что, лишившись спокойного дома, не принуждены были жить в черных избах или в каких сараях, но имели на первый случай во дворце для себя убежище и могли в нем для жительства своего расположиться со всеми людьми нашими. Для сих, как я уже упомянул, ассигновал я самые нижние погребные комнаты, которых вместе с кухнею и очагом, находилось там несколько, и я рад был, что в них поделаны были печи и все нужное для житья служителей. Сами же мы заняли для житья своего весь нижний этаж небольшого дома сего и хотя в оном не так много было комнат, сколько нам нужно было, да и связь между ими была не слишком для житья удобна, но мы кое–как уже расположились в оных и были тем нарочито довольны. Для одного меня недоставало кабинета или особенной комнаты для обыкновенных моих упражнений, но и тот я себе смастерил, отгородив часть одной просторной и от прочих отделенной комнаты, и был тем по нужде довольным.

 Несколько дней сряду занимались мы разбиранием всех своих спасенных вещей и укладыванием и установлением их, где какие были приличнее. И тогда только прямо почувствовал я сожаление о погибших в огне и раскраденных многих книг из моей библиотеки и картин и с эстампами, из которых далеко не все могли спасены быть. Недоставало также и многих других вещей, для меня очень надобных. И признаюсь, что самое сие наполняло первые дни моего тут нового жительства многими неприятностями. Но как бы то ни было, но обострожившись и разобравшись, начали мы до прежнему продолжать свою жизнь и не только заниматься своими делами, но и принимать у себя гостей, приезжавших к нам со всех сторон для посещения.

 Одно только нас беспокоило то, что из нижних погребных покоев проходил к нам сквозь пол и самые своды, которыми они отделены были, сильный и угарный чад от печей, в которых челядинцы наши себе есть варили, а равно тож и из кухни и приспешни. Делалось сие оттого, что помянутые их своды не были еще оштукатурены, что и доказало, что голые они далеко не так плотны, чтоб не могли сквозь себя ничего пропускать. Но как бы то ни было, но самое сие побудило меня помышлять скорее о построении на прежнем месте каких–нибудь изб для житья людям моим. И как ни за плотниками, ни за простым лесом не было остановки, то чрез неделю и началось у меня там строение, произвоилмое с возможнейшим поспешением.