Век Наполеона - Уильям Джеймс Дюрант

Гете из Веймара с опаской взирал на гей-жизнь берлинской верхушки, но, искупавшись в Карлсбаде, он принял новую мораль. Там женщины с гордостью демонстрировали себя в новых моделях, которые госпожи Тальен и де Богарне установили в Париже в 1795 году.

Политическая безнравственность соперничала с сексуальной распущенностью. Взяточничество было излюбленным инструментом дипломатии, а жадная продажность смазывала бюрократию как в католических, так и в протестантских государствах. Бизнес, похоже, был более честным, чем политика; буржуазия, даже когда женилась на раскованных женщинах, держалась в стороне от резвых развлечений на реке Шпрее. Тем временем, однако, университеты вливали в немецкую жизнь и нравы тревожный катаболизм частично образованной молодежи.

V. ОБРАЗОВАНИЕ

Образование стало главной заботой и достижением Германии, сравнявшись с тем интересом к войне, который был вызван восстанием умов и тел против Наполеона. Фихте «Обращения к немецкой нации» (1807),12 хотя и услышанные немногими, выражали растущее убеждение эпохи: только реформа образования на всех уровнях могла поднять Германию из стремления к удовольствиям в суровую преданность нуждам государства в эти годы, когда быстрая капитуляция и национальное унижение почти сломили немецкий дух. В 1809 году Вильгельм фон Гумбольдт (1767–1835) был назначен министром образования Пруссии. Он с полной отдачей взялся за дело, и под его руководством система образования Германии начала обновляться и вскоре стала лучшей в Европе. Студенты приезжали из десятков стран, чтобы учиться в Геттингенском, Гейдельбергском, Йенском и Берлинском университетах. Образование было распространено на все классы, расширено по предметам и целям; и хотя религия была подчеркнута как фактор характера, законоучители сделали национализм новой религией немецких школ — так же, как Наполеон сделал его новой божественностью в школах Франции.

Университеты Германии нуждались в тщательной проверке и получили ее, поскольку многие из них страдали от запустения, которое обычно наступает в старости. Гейдельбергский был основан в 1386 году, Кельнский — в 1388, Эрфуртский — в 1379, Лейпцигский — в 1409, Ростокский — в 1419, Майнцский — в 1476, Тюбингенский — в 1477, Виттенбергский — в 1502. Теперь все они находились в затруднительном положении и нуждались в помощи. Кюнигсбергский университет, основанный в 1544 году, процветал благодаря Иммануилу Канту. Йенский университет, основанный в 1558 году, стал культурной столицей Германии: здесь учились Шиллер, Фихте, Шеллинг, Гегель, братья Шлегель и поэт Гёльдерлин; преподаватели почти наравне со студентами приветствовали Французскую революцию. Университет Галле (1604 г.) стал «первым современным университетом» в трех смыслах: он дал клятву свободы мысли и преподавания и не требовал от преподавателей присяги на религиозную ортодоксальность; в нем нашлось место для науки и современной философии; он стал центром оригинальной учености и мастерской научных исследований.13 Геттингенский университет, основанный совсем недавно, в 1736 году, к 1800 году стал «величайшей школой в Европе».14 с которым соперничал только Лейденский университет в Голландии. «Весь север Германии, — сказала госпожа де Сталь, путешествуя по стране в 1804 году, — заполнен самыми учеными университетами в Европе».15

Вильгельм фон Гумбольдт, Фрэнсис Бэкон этого возрождения образования, был одним из великих эмансипированных умов эпохи. Хотя он родился в дворянской семье, он называл ее «когда-то необходимым, а теперь ненужным злом». Изучив историю, он пришел к выводу, что почти каждое учреждение, каким бы порочным и препятствующим оно ни стало, когда-то было благотворным. «Что поддерживало свободу в Средние века? Система вотчин. Что сохранило науки в века варваров? Монашество».16 Это было написано в возрасте двадцати четырех лет. Годом позже (1792) он с пророческой мудростью оценил новую конституцию, принятую Францией в 1791 году; в ней, по его мнению, содержалось много замечательных предложений, но французский народ, возбудимый и страстный, не сможет им соответствовать и превратит свою страну в хаос. Спустя поколение, бродя с коллегой-филологом по полю Лейпцигской битвы, где Наполеон потерпел поражение в 1813 году, он заметил: «Королевства и империи, как мы видим здесь, погибают; но прекрасные стихи остаются навечно».17 Возможно, он думал о Пиндаре, чьи стихи он перевел с исключительно трудного греческого языка.

Он потерпел неудачу как дипломат, потому что был слишком увлечен революцией идей, чтобы погрузиться в эфемерную политику. Не чувствуя себя комфортно на публичной сцене, он ушел в почти уединенную жизнь, занимаясь исследованиями. Его увлекала филология, и он следил за приключениями слов, когда они путешествовали из одной страны в другую. Он не верил в возможность использования правительства для решения социальных проблем, так как лучшие законы были бы разрушены неизменной природой человека. Он пришел к выводу, что лучшая надежда для человека заключается в развитии меньшинства, чья социальная преданность могла бы служить маяком для молодых, даже в унылом поколении.

Так, в возрасте сорока двух лет он вышел из частной жизни и стал министром образования, а в 1810 году правительство поручило ему организовать Берлинский университет. В нем он осуществил изменение, оказавшее влияние на европейские и американские университеты вплоть до наших дней: профессора выбирались не столько по способностям к преподаванию, сколько по репутации или готовности к оригинальным исследованиям в области науки или учености. Берлинская академия наук (основанная в 1711 году), национальная обсерватория, ботанический сад, музей и библиотека были включены в состав нового университета. Сюда приехали философ Фихте, теолог Шлейермахер, юрист Савиньи и Фридрих Август Вольф (1759–1824), ученый-классик, чьи «Пролегомены к Гомеру» (1795) поразили эллинистов озарительным предположением, что «Гомер» был не одним поэтом, а чередой певцов, постепенно слагавших «Илиаду» и «Одиссею». В Берлинском университете Бартольд Георг Нибур (1776–1831) прочитал лекции, ставшие основополагающими для его «Истории Рима» (Römische Geschichte, 1811–32). Он удивил схоластический мир, отвергнув ранние главы Ливия как не историю, а легенду. — Отныне в классической науке, в филологии, в историографии, а также в философии Германия лидировала во всем мире. Ее превосходство в науке было еще впереди.

VI. НАУКА

В Германии ее развитие было заторможено из-за почти сиамской связи с философией. На протяжении большей части этого периода она рассматривалась как часть философии и включалась в нее, наряду с наукой и историографией, под термином Wissenschaftslehre, изучение знаний. Эта ассоциация с философией нанесла ущерб науке, поскольку немецкая философия