Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

Хватит утверждать совершенную им измену. Если Джордж должен умереть, я имею право знать причину. Ты обязан мне ее сообщить'.

'Я тебе ничего не должен. Джордж предстал пред судом и найден виновным в совершении государственной измены. Кара за нее - смертная казнь. Это все, что я имею сказать на данную тему, - и сейчас, и когда-либо еще'.

Елизавета не являлась простодушной. Она понимала, - ей следует молчать. Но соблазн мести был слишком велик.

'Есть нечто, что мне бы хотелось заметить, Нед. Интересно послушать, как твой брат объяснит, почему он считает государственную измену таким не стоящим внимания оскорблением! Представить не могу, чтобы его замечательное невмешательство в предательства Кларенса ставило под сомнение личную преданность герцога Глостера!'

'Меня удивило, что вы обходили этот вопрос', - парировал Ричард. Вновь обернувшись к Эдварду он поинтересовался:

'Чего еще ей хочется, Нед? Чтобы ты для ее забавы поднял голову Джорджа на Воротах Подъемного Моста? Как я понимаю, зрелище головы нашего брата Эдмунда на вершине Миклгейтской Заставы весьма порадовало Маргариту Анжуйскую!'

Эдвард совершенно побелел. 'Довольно, Ричард!' - рявкнул он, впервые в жизни называя брата его полным данным от рождения именем. 'Тебе лучше придержать язык... ради твоего же блага'.

Но Ричарда уже было не остановить. 'А если не придержу?'

'Тогда ты об этом пожалеешь, обещаю. Больше, чем можешь вообразить'.

'О чем ты? Наверное, о заключении в Тауэре?'

'Да, - если потребуется!'

В комнате внезапно все затихло. Установилось полное и неестественное молчание, до боли раздражавшее нервы троих взрослых и, в конце концов, подействовавшее даже на малыша. Он начал хныкать, спрятав личико в юбке Елизаветы. Королева наклонилась, машинально погладив сына по голове, но, в то же время, не спуская глаз с Эдварда. Сильно побледнев, тот резко сел на ближайший стул.

'Кровь Христова', - недоверчиво произнес он, - 'что мы друг другу наговорили?'

Ричард покачал головой, но ничего не ответил. Молодой человек был также глубоко потрясен, и это отражалось в его облике.

'Дикон, послушай меня. Разве ты не понимаешь тщетность твоих усилий? Не видишь, как это опасно? Мы доводим друг друга до бешенства, говоря то, что не имеем в виду, но что можем никогда не забыть. Дикон, Джордж не стоит таких жертв. Он просто их не стоит'.

Чувства Ричарда находились в смятении. Ему исполнилось двадцать пять лет, еще с восьми все известное мальчику о безопасности связывалось с данным ребенку братом, его чувство собственного достоинства неразрывно переплелось с, казалось, навеки неразрывными узами, связывавшими Ричарда с Эдвардом. Почва поплыла из-под ног внезапно, оставив молодого человека лицом к лицу с полуправдой и тревогой, оказавшимися на месте глубоко укорененной уверенности. Чтобы свыкнуться с произошедшим в этой комнате нынешним вечером, требовалось время, исходя из чего, он произнес звучащим низко и натянуто голосом: 'Полагаю, мне лучше удалиться'.

Эдвард быстро поднял голову. После почти незаметного молчания он кивнул. Однако, как только Ричард дошел до двери, король больше не мог сдерживаться, сказав с неожиданной страстностью: 'Дикон, ты - дурак. Помоги тебе Господь, парень, но ты - дурак. Джордж не заслуживает твоей преданности'.

При этих словах Ричард обернулся. Он долго смотрел на Эдварда непроницаемыми глазами. 'Ты так находишь?' - тихо спросил молодой человек.

Глава шестнадцатая

Лондонский Тауэр, февраль 1478 года

На стене над его кроватью нетвердой рукой были прочерчены углем десять крупных крестов. Джордж тщательно их пересчитал, - по одному на каждый из прожитых им после вынесения смертного приговора дней. Он сделал из их начертания некое подобие церемонии, нанося эти знаки ровной линией, не прибавляя нового до наступления заката. Поэтому то, что сейчас совершал Джордж, пребывало в поразительном противоречии с приобретенной им недавно привычкой. Он больше часа неподвижно лежал на кровати, взирая на запачканную грязным пальцем стену. Вдруг Джордж сел, а потом и спрыгнул с постели. Палочка, используемая в качестве наносителя крестов, лежала на полу около жаровни с горячими углями. Схватив ее, он бросил свое орудие в еле тлеющий центр и встал на колени на ложе, чтобы нанести вызывающе кривой крест, равный по размеру остальным.

На миг лицо Джорджа отразило удовлетворение, но, когда он внимательнее рассмотрел свое творение, его начало терзать суеверие. Стояла полночь. Надо ли ему так искушать Провидение? Кларенс занес кулак, чтобы стереть крест, но на полпути застыл. Разве избавиться от него сейчас не будет зловещим шагом? Возможно ли основательнее привлечь беду, чем так поступив? В любом случае мысли Джорджа тревожно заметались, и, наконец, он разрешил сомнения также, как и все, его в последние дни волновавшее, - потянувшись за бутылкой с вином.

Каким-то образом эти десять дней оказались легче предшествующих им четырех месяцев, ведь с вынесением ему смертного приговора наступило облегчение заключения. Джордж снова получил доступ к винному погребу в замке Гербер. Когда бы не возникло у него желание, герцогу всегда предоставляли напитки, так часто, как он мог только мечтать, и, если бы тот обладал способностью никогда не напиваться до беспамятства, то никогда не оставался бы трезвым как стеклышко.

Вернув бутылку на устилающий пол тростник, Кларенс закрыл глаза. Ночь и день имели для него сейчас мало значения, и Джордж засыпал, когда бы дремота его не посещала. То, что помещение было освещено факелами, совершенно узника не смущало, гораздо сильнее беспокоила темнота. Он требовал свеч еще настойчивее, нежели вина, наполняя камеру камышом и факельным пламенем, подсвечниками и лампадами с фитилями, хотя углы и продолжали сохранять тени, скрывая страхи, отогнать которые не удавалось и мальвазии.

После недолгого сна Джордж пробудился, чья-то ладонь мягко, но настойчиво трясла его за плечо. Открыв глаза, он удивленно замигал при виде наклонившейся над кроватью великолепной фигуры, - видения, облаченного в пурпурную рясу и струящуюся шелковую мантию. Так как разум Кларенса все еще пребывал одурманенным винными парами, он сначала засомневался, - стоит ли принимать очевидность своих ощущений всерьез, - слишком часто возвращаясь к действительности, Джордж обнаруживал тюремную келью кишащей призраками. Пока он вглядывался в напряженное измученное лицо под усыпанной драгоценными камнями митрой, в голове