Разбитое небо - Евгения Михайлова

он был очень доволен тем, что его дочь так здорово устроилась. Боже мой, как я скучаю по папе. Только он и любил меня.

Дальше Таня страстно рыдала. Катя и Лара отпаивали ее каплями и вином. Потом плакали все вместе. А в дверь уже звонили. Сергей с Надей приехали.

— Сразу вопрос, — требовательно произнесла Катя вместо приветствия. — Сначала едим или слушаем?

— Конечно, слушаем, — воскликнула Надя.

— Давайте без маниакальности, — устало произнес Сергей. — Я там вообще не спал и не жрал фактически. В смысле употребления пищи. Потому что в гостиничном буфете, как и в деревенском магазине, продают что-то совсем другое.

Выглядело это так. Сергей неторопливо, со вкусом и большим аппетитом ел котлеты с пюре, запивая вином. Три раза просил добавки. А женщины сидели вокруг него перед пустыми тарелками и внимательно, настороженно наблюдали. Сережа рассыпался в восторгах по поводу всего, что видел и глотал. Остальные терпеливо ждали. Но когда он спросил у Кати, есть ли что-то на десерт, не выдержала Надя.

— Да он просто издевается! Вот прямо блин!

— А если пытать и заказывать? — радостно спросил Сергей. — Ладно. Приступаю. Постараюсь коротко и только суть. Мне нужно отсыпаться. Гоша, он же Георгий Чернов, не самый белый и пушистый житель Саратова и области. Приводы у него были, но не сидел. По моему мнению, у него есть способность выкручиваться из сложных ситуаций, связанных с нарушениями закона. Впрочем, никогда не стоит исключать разгильдяйство, когда просто влом искать улики и слишком глубоко копать. Потрясли в допросной, он ни в чем не признался — гуляй, свобода. А Чернов не признавался даже в том случае, если его брали в процессе драки или нападения. Виртуозно выходил практически жертвой. А у полиции без особого мотива или заказа один лозунг: у нас столько серьезных преступлений, что уже на ходу падаем. Один следак мне сказал, что не так давно у них в области было крупное ограбление, напавший на машину с инкассаторами банка был по описанию пострадавших похож на Чернова по тем деталям, которые получилось рассмотреть. Они по жизни встречались. Но полиции даже не удалось выяснить, был ли Гоша в то время в области или в Москве. Взяли кого-то другого, потому что его машина попала на камеры рядом с инкассаторами. Деньги не нашли. Короче, история мутная, надо отдельно копать. Я приехал наблюдать за поведением Гоши на месте. Старался не высовываться. Значит, забирают его по звонку бывшей жены за бытовой скандал. Дебоширил, ломал мебель, орал, грубо обращался с женой и сыном Даниилом, по словам Зины, этой самой жены. Был не пьяный, а, как говорится, выпивший. На все вопросы в полиции огрызался, заявлял, что она его довела, что она неряха, запустила дом, не лечит и плохо кормит ребенка. Это кроме того, что она пьет и приводит в дом мужиков. К слову, Зина — примерно такая и есть. Он типа от благородства там все крушил. Заявлял, что никто не имеет права вмешиваться в личную жизнь гражданина. На вопрос, зачем приехал, сказал: «Не ваше дело. Я в свой дом приехал». Пока в отделении с Гошей вели беседы, оперативники осмотрели дом, пообщались с женой, по моей просьбе осмотрели сына на предмет следов грубого обращения. Следов не оказалось, но срач и запустение в доме действительно жуткие. Короче, ночью его отпустили. Полицейская машина довезла до дома, чтобы не напился где-то от огорчения. Я деликатно еду за ними. Дома один сын, Зина по ночам работает официанткой в местной забегаловке.

— Меня уже колотит, — не вынесла Катя.

— А как меня там колотило. Ночь, мокрый снег, дубак, а я сижу на ветке дерева, аки белка.

Была долгая пауза, которую резко оборвала Надя:

— Так что там в доме? Ты посмотрел?

— Я не просто посмотрел, дитя мое. Я сидел там до утра и рассматривал эту самую личную жизнь чертова гражданина, как в кино. Нет у его Зины занавесок на окнах. Там у нее вообще нет ничего, что напоминало бы человеческое жилье.

— Сережа, это интересная подробность, конечно, — терпеливо сказал Лара, — но мы ждем другого. Как этот скот общался с ребенком, с которым остался наедине?

— Понимаю прекрасно, что вас интересует. Мне тоже именно это было интересно. И вот что я вам скажу. Не так все однозначно, как говорят демагоги. По порядку. Мальчик в комнате сидит на замусоленном диване и смотрит допотопный телевизор. Ночь, он не спит. Услышал, что кто-то открывает дверь ключом, посмотрел нервно, со страхом. Увидел Гошу… И улыбнулся, ребята. Что-то заговорил, мне не было слышно. Но наверняка: «Тятя-тятя, как я рад, что это ты». Что делает Гоша? Он приносит из предбанника свой большой рюкзак, ставит на стол. Достает из него бутылку водки и делает из горла буквально два-три глотка. Потом что-то говорит мальчику, которому это явно понравилось. Гоша раздевается до трусов, выходит в закуток, являющийся ванной, возвращается с ведром и тряпкой. Поднимает мальчику ноги на диван. И начинает лихо драить квартиру, собирая по ходу всякий хлам в мешок. Это трудно было представить, но через сорок минут там воцарилась чистота. Гоша вынес мусор, вылил ведро, вернулся в комнату помытым, в каких-то трениках. И… стал доставать из рюкзака продукты. Я точно рассмотрел баночку с красной икрой, судки, из которых появлялись очень даже на вид приличные приготовленные блюда. Я даже слюной захлебнулся.

— Это от Васильевой, конечно, — прерывисто вздохнула Катя. — От Тамары, она добрая, просто такой не выглядит.

— Дальше, — приказала Надежда.

— А дальше… Гоша придвинул стол к дивану, сел рядом с ребенком и кормил его, как маленького. Вытирал ему салфеткой рот и руки. Даня даже порозовел. После роскошной трапезы обнял папашу за шею… И этот скот, Лара, целовал его жутко стриженную голову, гладил руки и больные ноги, убаюкивал. Потом отнес на руках в ванную, принес уже мытым и в пижаме, постелил на диван чистую простыню, надел чистую наволочку на подушку, положил плед. Все из рюкзака, заметьте. Уложил ребенка, сидел рядом, смотрел и гладил по голове, пока тот не заснул. Выключил свет, взял свою бутылку, вышел с ней на крыльцо. Сидел там голый до пояса, пил и курил. Вздыхал, как бык после корриды. Мне на ветке было слышно…

— И что это все значит? — спросила Таня.

— Это значит одно, — ответил Сергей. — Он его любит.

— Да, но… Такая жестокость по отношению…

— А я понимаю, что это значит, — запальчиво произнесла Надя. — Он сына любит, жалеет, что он такой больной,