Окись серебра - Виктория Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну… давай попробуем, — нерешительно отозвался он и протянул ей лук. — От мишени далеко не отходи. Рука должна быть перпендикулярна туловищу. Выпрямись.
Он провёл рукой вдоль её позвоночника, и София вздрогнула — не от неожиданности, а от ощущений, которые подарило ей это прикосновение. Она неуверенно вытянула левую руку вперёд, изо всех сил сжимая лук. Нет, он не был тяжёлым, просто девушка боялась его выронить из-за волнения и как-то повредить. Хельмут подал ей стрелу и показал, куда её класть и как натягивать тетиву.
— Чтобы тетива не задела руку, чуть-чуть согни её в локте. — Он сжал предплечье Софии, и её снова передёрнуло. — И вообще руки не расслабляй: ни левую, ни тем более правую. Работают лишь пальцы: указательный, средний и безымянный. — Он легонько коснулся её пальцев, будто нарочно дразнил. — Ты просто их выпрямляешь — и всё. Пробуй.
София нервно сглотнула, оттянула руку подальше, слыша скрип тетивы, и выпрямила пальцы. Непроизвольно вместе с ними расслабилась правая рука, и стрела упала, не долетев до мишени метра полтора.
— Ничего, — улыбнулся Хельмут, кивая оруженосцу. Тот сбегал и поднял стрелу. — Ни у кого с первого раза не получается. Попробуй ещё.
Он встал сзади неё, сжимая её запястья и помогая правильно натянуть тетиву и прицелиться, и эта внезапная близость снова заставила Софию затрястись. Все прикосновения напоминали ей прошедшую ночь: так же Хельмут проводил кончиками пальцев по её позвоночнику, так же дотрагивался до запястий и плеч, а она млела и дрожала в его объятиях… Господи, не стоило ей проситься стрелять сейчас, пока не улеглись первые впечатления и супружеская близость не вошла в привычку… Но отступать было некуда. София крепко зажмурилась, чтобы избавиться от навязчивых мыслей, и натянула тетиву. В этот раз сработали только пальцы и стрела вонзилась в самый край мишени, но и это обрадовало девушку настолько, что она рассмеялась.
— Так-то лучше, — сказал Хельмут. — И помни: руки не расслабляй.
Он учил её стрелять долго, пока не стемнело. Двор постепенно пустел, из открытых окон повеяло запахом жареной рыбы — вот-вот настанет время ужина. Наконец, когда Софии уже в третий или четвёртый раз удалось запустить стрелу прямо в центр мишени, Хельмут объявил, что им пора. Он отпустил Рихарда и, взяв Софию за руку, отправился в оружейную.
Там было пусто, и слабый свет из небольшого окошка под потолком отвоёвывал у тьмы серебряную паутину в углах, развешанное по стенам оружие и покрытые тонким слоем пыли скамейки. Хельмут повесил на крючок колчан, снял с лука тетиву, София же замерла рядом, у стены, не зная, что ей делать. Уходить одной не хотелось — хотелось просто поговорить с мужем, ни о чём, о всякой ерунде…
Она пока ещё не привыкла к его постоянному присутствию в её жизни и не знала, с чего начать.
— С-спасибо, — пролепетала София. — Наверное, я очень плохая ученица.
— Вовсе нет, — улыбнулся Хельмут. — Просто нужно пробовать ещё. Я учился стрелять с детства и до сих пор стараюсь совершенствовать свой навык. Стоит приказать оружейнику сделать лук специально для тебя. Мне кажется, мой тебе не очень подходит: он едва ли не с тебя ростом.
София рассмеялась, не зная, что ответить. В оружии она совершенно не разбиралась, но лук Хельмута не показался ей слишком сложным в обращении. Тут же ей подумалось, что она выглядит глупо, но мысль о том, что Хельмут с таким же успехом мог судить о вышивальных нитках, немного успокоила.
Муж замешкался со стрелами, и Софии пришлось поторопить его.
— Мы можем опоздать к ужину, — сказала она, коснувшись его плеча.
— Да не опоздаем, — отозвался Хельмут и попросту выронил на пол охапку деревянных стрел с блестящими затупленными наконечниками.
София не успела и глазом моргнуть, как он прижал её к себе и чуть подтолкнул назад — спиной она почувствовала холодную шершавую стену. Так вышло, что она не могла пошевелиться: сзади мешала стена, а спереди — Хельмут. Но всё же кое-как ей удалось поднять руки и обхватить ими его талию. А его рука уже скользила по её бёдрам, задирая юбку… Софии подумалось, что неправильно было бы делать это не в постели. Здесь, в оружейной, холодно и пыльно… а вот прикосновения мужа дарили ощущение теплоты внутри.
— Вдруг кто-то зайдёт, и нас заметят? — громко выдохнула София, чувствуя его губы на своей шее. Нет, ей не хотелось, чтобы он перестал, — ей правда было страшно, что кто-то случайно заглянет в оружейную… Это мешало расслабиться и постоянно отвлекало от его прикосновений и поцелуев, которые становились всё горячее и настойчивее.
— Я запру дверь, — улыбнулся Хельмут, и через пару мгновений в оружейной воцарился мрак, пробиваемый лишь серым светом из маленького окошка.
Но глаза быстро привыкли к темноте, и снова София поняла, что не может оторваться от взгляда Хельмута. А он уже шарил ладонями по её спине, нащупывая шнуровку платья, но потом, видимо, решил, что не хочет этим заниматься. Поэтому он сжал её запястье, приближая руку к пряжке своего ремня.
София поняла, что от неё требуется. Ощутив невероятную, невесть откуда взявшуюся смелость, она расстегнула ремень Хельмута, скользнула рукой под штаны и брэ — и поняла, что всё сделала правильно, когда услышала тихий, сдавленный стон.
К ужину они всё же опоздали.
Вдовья башня[12]
1395 год от Великого Затмения, июнь
В скуповато освещённом просторном кабинете царила тишина. Лишь изредка откуда-то издалека доносился звон колокола, или чьи-то переговоры во внутреннем дворе или коридоре поблизости, или ржанием лошадей и лаем собак. Внезапно эту тишину разорвал робкий стук — тем не менее, он был громче, чем все остальные звуки. Через мгновение дверь открылась.
Служанка принесла небольшой запечатанный свиток, дождалась, когда лорд Штейнберг заберёт его, сделала неумелый реверанс и вышла.
Кристина, полулежавшая на диванчике в углу у окна, оторвалась от книги. Генрих молчал несколько секунд, но, поймав её вопросительный взгляд, улыбнулся и произнёс:
— У Штарков родился третий сын. Зовут на церемонию имянаречения.
Тогда Кристина отложила книгу и осторожно встала, инстинктивно прижав руку с животу. Чем дольше продолжалась её беременность, тем более неуклюжей, беззащитной и неповоротливой она себе казалась. К тому же тренировки с мечом пришлось прервать, и Кристина боялась растерять навык. Того и гляди, к зиме забудет, каким концом меча надо колоть. И как ей тогда
