Окись серебра - Виктория Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как прикажет ваша светлость, — улыбнулся он, и девушка почувствовала, что загорается румянцем, будто они не были женаты уже почти четыре луны.
Внезапно в дверь постучали. На пороге показался весьма взволнованный и озадаченный слуга. Пальцы нервно сжимали край коричневого котарди, а ноги как будто готовы были вот-вот отправиться в пляс.
— Ваша светлость… — Слуга неловко поклонился. — К вам… к вам её светлость.
— Моя жена здесь, если ты не видишь, Том, — ухмыльнулся Хельмут, не отрываясь от пергамента.
— Не-ет… К вам баронесса Хельга.
Улыбка мгновенно сошла с лица Хельмута, он округлил глаза, отбросил пергамент, как будто тот вдруг загорелся, и резко встал, чуть не опрокинув стул.
— Ну так отведи её куда полагается! — выкрикнул он дрогнувшим голосом. — И прошу, приказываю, молю: сделай всё, чтобы она сейчас сюда не пришла.
Том откланялся и ушёл. София удивлённо взглянула на Хельмута, который принялся носиться по комнате с озадаченным видом, напарываясь на мебель и заставляя постоянно падать мелкие предметы. Стоящая на краю стола чернильница опрокинулась, чёрная жидкость растеклась по полу, чудом не задев дорогой ковёр.
— Посмотри, что ты наделал, — покачала головой София. — Так в чём дело-то? Баронесса Хельга — это кто?
— Моя сестра, — в ужасе произнёс Хельмут и закрыл лицо руками.
София застыла, не зная, что чувствует. Это было попросту смешно. Что могло его так испугать в приезде сестры?
— Сестра? Ты не говорил, что у тебя есть сестра. И её не было на нашей свадьбе… Ведь не было?
— Нет… Она меня ненавидит, поэтому и не приехала тогда. — Хельмут убрал ладони от лица и встревоженно взглянул на жену, так, что та поёжилась. — Перед войной мы поссорились… Не писали друг другу… Не знаю, зачем она сейчас явилась.
Слушая его слова, София осознавала, её начинает терзать обида. Они уже почти полгода вместе, а он ни словом не обмолвился о своей сестре! Рассказывал лишь о родителях: девушка знала, что его отец умер, когда Хельмуту было восемнадцать, а мать — ещё раньше. О братьях, сёстрах или ком-то ещё он даже не заикался.
А потом София внезапно поняла, что она в восторге от этой новости. Во-первых, радостно было знать, что Хельмут всё-таки не один в этом мире (если не брать в расчёт её), а во-вторых, она уже загорелась предвкушением знакомства с Хельгой.
— Я пойду встречу её, — сказала София, поднимаясь. — Зря ты велел Тому проводить её в гостевое крыло. Я хочу с ней познакомиться.
— Нет. Она… Ты её не знаешь. — Хельмут схватил её за руку и с отчаянной мольбой взглянул в глаза.
— Поэтому и хочу, — пожала плечами девушка. — Ну же, пойдём. С нашей стороны очень невежливо не встретить её лично.
Софии пришлось за руку тащить мужа во двор. Она надеялась, что баронесса Хельга не успела уйти в предоставленные ей покои, и, чуть дрожа от томительного ожидания, нетерпеливо спускалась по крутым ступенькам. Во дворе уже хлопотали конюхи и прочая челядь, среди которой София заметила незнакомых ей воинов в фиолетовых сюрко (людей Хельмута, приехавших в Даррендорф, она знала достаточно хорошо, в лица и по именам) — видимо, свита баронессы Хельги… Однако их гостьи нигде не было видно. Девушка уже успела расстроиться, как вдруг сзади послышался высокий женский голос:
— Дорогой братец!
Хельмут вздрогнул, закатил глаза и резко развернулся на каблуках. София тоже оглянулась — и увидела приближающуюся к ним молодую женщину. Её рыжие волосы развевались на лёгком осеннем ветру, как и фиолетовый плащ, подбитый горностаем. На ней был костюм для верховой езды — тёмно-лиловый дублет и чёрные штаны, выгодно подчёркивающие её округлую, мягкую фигуру. Баронесса Хельга Штольц улыбнулась широко и даже как-то коварно.
Она бросилась на шею к брату и звонко расцеловала его в обе щеки, оставив на них следы помады. София подняла бровь: кому вообще может прийти в голову накрасить губы в дороге? И да, всё это никак не вязалось со словами Хельмута о том, что сестра его ненавидит. Интересно, сколько они не виделись? Неужели с самого начала войны?
— О, ты решил отпускать волосы? Мило, — заметила Хельга. — А я вот всё думаю, что-то ты задержался на севере, дома без тебя так скучно… А потом решила, что я имею полное право к тебе приехать.
— И кто сказал тебе, что я здесь? — процедил Хельмут, никак не реагируя на её объятия и поцелуи: его руки были плотно прижаты к телу, пальцы сжались в кулаки.
— Лорд Генрих, конечно, — закатила глаза баронесса. — Это ведь именно он во время войны писал мне, что ты жив и здоров. Он, к слову, предлагал мне приехать на вашу свадьбу, но я хотела дождаться твоего личного приглашения… Жаль, что не дождалась. — Она повернула голову, и глаза её — глаза Хельмута — заблестели. — А ты, должно быть, София?
Девушку внезапно передёрнуло, когда баронесса Хельга бросилась к ней с объятиями и поцелуями. Объятия оказались едва ли не сокрушительными, Софии даже показалось, что её кости захрустели. Но она всё равно была так счастлива, что без раздумий обняла гостью в ответ. Та оказалась чуть ниже, но из-за каблуков смотреть снизу вверх ей почти не приходилось. Вблизи на её лице удалось разглядеть припудренные веснушки.
— Я так рада тебя видеть, дорогая! — воскликнула баронесса Хельга и с искренним восхищением провела пальцами по волосам Софии, будто не верила, что встретила ещё одну рыжую девушку, такую же, как она. — Можно же на «ты»? Мне рассказывали о тебе много хорошего. Извини, что не была на вашей свадьбе — этот наглец даже не предупредил меня, что женится! Ну да ничего. — Хельга наконец отошла от Софии и лучезарно улыбнулась. — Зато я наконец-то отдам вам все подарки. И к свадьбе, и к именинам брата… — Она понизила голос и заговорила, обращаясь почему-то только к Софии: — Знаешь, в нашей семье есть традиция — на свадьбу дарить собственноручно вышитые постельные принадлежности. Я решила остановиться на голубых узорах. — С этими словами Хельга усмехнулась и подмигнула.
А Хельмут почему-то вздохнул:
— Началось…
* * *
Это была самая ужасная трапеза на его памяти. София настояла, чтобы Хельга непременно пришла, и сестрица не преминула воспользоваться приглашением. Выглядела она обворожительно: голубые глаза сияли, выбеленная огуречным соком кожа напоминала бархат, тонкие запястья были украшены золотыми браслетами, а шея —
