Дом Ветра (СИ) - Савански Анна

— Что с тобой? Ты где-то витаешь, но не со мной.

— Просто много всего происходит...

— Ты много работаешь и устаешь сильно, — она приложила палец к его губам, пытаясь растопить его холодность.

Да, она была права, он много работал, и, как у Артура, у него оставалось мало времени на отношения с женщинами. Даже Мария как-то обиделась, когда они отказались приехать. Только Гранджев они не забывали, потому что часто готовились к семинарам и докладам у Рамсея, тем самым сокращая время в библиотеке. С утра они были на занятиях, днем в те дни, что не дежурили в госпитале, работали в аптеке. Артур советовал пилюли, сборы трав и настойки, а Виктор чаще всего занимался изготовлением. Да, он устал, но скоро каникулы, и немного можно будет расслабиться.

— Виктор, если ты не будешь отдыхать, то просто свалишься с ног, — пробормотала Лилина.

Утром она ощутила рядом с собой горячее тело возлюбленного. Она приложила ладонь к его лбу и поняла, что у него жар. Лилина испугалась, что это страшная болезнь, о котором все вокруг говорили. Виктор не открывал глаза, и она решила позвать его друга Артура. Она ждала, меряя комнату широкими шагами, даже не стала одеваться и причесываться. Вид у нее был потрепанный, волосы спутались, а на кожи виднелись следы крепких поцелуев.

Лилина терпеливо ждала вечера, моля только об одном: чтобы с ее юным мальчиком все было хорошо. Она дала себе зарок, если все обойдется, то они расстанутся; ей будет в этом году тридцать, а ему только двадцать, его ждет будущее, а она, увы, моложе не становится и вряд ли сможет так же его привлекать. Он должен жениться, просто обязан, наконец, стать другим. Пусть ему будет больно, но так лучше для них обоих, особенно для него, ее Виктора. Не зря его имя значит «победа».

Рамсей вместе с Артуром приехал, когда на улице начало темнеть. После длительного осмотра Рамсей вынес приговор, который немного испугал их и в тоже время успокоил.

— Это не воспаление легких, простое переутомление.

— Это...

— Это не страшно, Артур. Главное — не переутомляться, потом, Виктор сильный и сможет держать эмоции в узде, — Рамсей надел сюртук. — Пара дней выпадет из его жизни.

— Спасибо вам, Рамсей, — Артур пожал ему руку, уходя вместе с ним; он впервые назвал профессора по имени, и герцог расценил это как высшую меру признательности и доверия.

— Я люблю вас обоих, — сказал тот, когда они были на улице.

— И если вы не поняли, то я просто мечтаю, чтобы в вашей жизни все удалось. Я верю в вас, прежде всего потому что вы напоминаете меня в молодости.

Через два дня Виктору стало лучше. Он был благодарен Артуру и Рамсею, но в первую очередь Лилине, что спасла его от самого себя. Но та твердо решила, что должна оставить его. Когда Виктор снова посетил ее, женщина не позволила даже обнять себя, создавая дистанцию. Виктор внимательно изучал ее, она плотнее запахнула свой тяжелый бордовый пеньюар, чтобы скрыть себя от вожделенного взгляда, чтобы самой не возбудиться от силы его желания. Они долго молчали. Лилина стояла у окна, смотря, как в Лондоне зажигают огни, Виктор все же решился подойти к ней, обнимая сзади. Что-то внутри нее вздрогнуло, может, не стоит, ей так хорошо с ним... но если она не сделает это сейчас, то отношения затянут с новой силой, и тогда будет сложней отказаться от него. Она повернулась, уклоняясь от поцелуя.

— Что с тобой? — спросил он нежно.

— Я решила это недавно. Только не перебивай меня, а то я никогда не смогу это сказать.

— Что сказать? — он удивлено посмотрел, ловя взволнованные интонации в голосе.

— Я решила, что нам надо расстаться. Не перебивай, — она прикрыла его рот ладонью. — Ты молод, тебе нужно расти, но не со мной, потому что ты вскоре влюбишься, женишься, и тогда я буду сильно страдать, но сейчас я еще не настолько влюблена и могу пожертвовать собой ради тебя.

— Но мне не надо...

— Нет, — она отошла от него, не позволяя возражать, — я так решила. Виктор, тебе двадцать. Мне скоро будет тридцать, и я не могу рожать тебе детей, я не могу стать твоей женой, я не могу дать тебе опору, — он не сразу понял то, что до него пытались донести.

— А кто сказал, что мне нужна жена и опора, что я хочу детей?! — воцарилась тишина, только спустя несколько долгих бесшумных минут он понял, что только что сказал. — Господи. Я идиот. Это же твое решение, — Виктор заключил ее в объятья, нежно целуя в щеку, как брат целует сестру. — Будь счастлива, — и он покинул ее.

Больше они не виделись, но воспоминания он бережно хранил в сердце, не сказав никому ни слова о первой любви.

***

Лето 1917.

Посмотрев в окно, можно было увидеть, как жизнь в Лондоне била ключом несмотря ни на что; таким же был и Петербург, но теперь это было так далеко, что иногда казалось призрачным прошлым. Лондон принял их не тепло, но все же это было лучше, чем жить в постоянном страхе, что скоро этот день может стать последним в жизни. У этого города была запоминающая красота, та, что остается с тобой навсегда. Звуки на улице стали громче, что заставило его отойти от окна.

Когда в России произошла революция, и император Николай II отрекся от престола, стало понятно, что эта страна уже никогда не будет прежней. Тогда-то социолог Петр Якович Лебедев понял, что никогда Россия не будет империей и единственное ее будущее — это те, кого он раньше ненавидел, и те, кто совсем недавно ответили, что готовы взять на себя бремя власти. Тогда-то, после очередного кризиса временной власти, он решил, что пора покинуть страну. Как человек, изучавший общество, он обнаружил признаки схожей болезни и в Англии, но здесь у всех была общая цель, и люди мечтали о прекрасной жизни, что будет уже после войны.

Он предложил ехать в Париж, но его жена, Лидия Владиславовна, отказалась, предложив уехать в Англию. (Там жила ее сестра, что вышла замуж за англичанина задолго до взрыва пороховой бочки, на которой сидел Европа.) Наталия, леди Хант, вышла замуж за брата Кэтлин Трейндж, который умер недавно от воспаления легких. Натали была бездетна, и дом ее был пуст, поэтому она с радостью приняла у себя семью старшей сестры. Кэтлин, узнав о приезде родни к невестке, решилась пригласить их к себе. У Петра был двадцатилетний сын Федор, что не успел доучиться в России на вирусолога. Перт являлся опекуном пятнадцатилетней девушке, что приходилась ему дальней родственницей, она давно жила в их семье; юная Верочка Осипова талантливо играла на рояле и пела.

Соня отворила дверь гостям, и Мария слегка насторожилась. У них с Кэтлин сложили хорошие отношения, она защищала ее, когда Вильям начинал очередной разговор о появления наследника — Кэтлин считала, что в нынешнее время лучше подождать с этим. Они вошли в дом, приветствуя всех.

— Это мой сын, Лидия, а это — его жена Мария, — представила Кэтлин.

— О, Натали рассказывала о своем племяннике и его прелестной жене, она и вправду прелестна, — Мария покраснела от слов незнакомой женщины. Наталию она знала давно, не была так близка с ней, как с другими знакомыми мужа.

— Кстати, ее брат тоже увлекается медициной, — как бы невзначай снова сказала Кэтлин. — Федор — вирусолог.

— Несостоявшийся, — пробурчал молодой человек; Мария обратила не него свой взор.

Он был ровесником Виктора, но ее брат выглядел старше. Она не могла разгадать, в чем причина: может быть, в его медовых волосах и янтарных глазах с искорками веселья, а может в его нежных, тонких чертах или в загадочном обаянии. Она ощущала, как он смотрит на нее, внимательно изучая, наверное, она не похожа на русских девушек и совсем не похожа на Верочку, которой все так восторгались. Мария успела изучить и ее; для пятнадцатилетней девушки она была слишком проста, но завораживающе красива. Русые мягкие волосы, плавные линии лица, сияющие голубые глаза. Позже Вильям скажет, что не увидел в них холодной сдержанности и отпугивающего раскрепощения одновременно, что он замечал у Марии.

Петр скучал, как и Лидия, да в этом и заключались приемы у англичан, только один человек его привлекал — Мария. Она своим обаянием покорила его, и Лидия заметила, как он бросает короткие взгляды на юную девушку, которая годиться ему в дочери.