Женщина в озере - Рэймонд Чандлер

— Откуда он узнал, кто вы такой? — вдруг спросил Грейсон.

— Он записал номер моей машины, позвонил в автоклуб, а потом отыскал мою фамилию в телефонной книге. По крайней мере, я бы так поступил на его месте. И судя по его движениям, которые я наблюдал через окно, он именно так и сделал.

— Значит, полиция работает на него, — сказал Грейсон.

— Не обязательно. Но если она тогда допустила ошибку, то теперь, естественно, не хочет, чтобы это выплыло наружу.

— Ошибку? — он резко рассмеялся.

— Ну, ладно, — сказал я. — Эта тема для вас болезненна, но немного свежего воздуха ей не повредит. Ведь вы всегда считали, что Элмор убил вашу дочь? И поэтому пригласили частного сыщика.

Миссис Грейсон бросила на меня быстрый взгляд, потом снова склонила голову и стала скручивать заштопанные носки. Грейсон молчал. Я спросил:

— У вас были какие-нибудь доказательства или вы просто не доверяли ему, потому что он был вам несимпатичен?

— Доказательства были, — сказал Грейсон с горечью. И внезапно продолжал ясным голосом, словно наконец решился. — Доказательства должны были существовать. Так нам сказали. По крайней мере, одна улика. Но конкретно мы о ней так и не узнали. Об этом позаботилась полиция.

— Мне говорили, что полиция арестовала нанятого вами сыщика и засадила его в тюрьму по обвинению в вождении автомобиля в состоянии опьянения.

— Вам сказали правильно.

— Он так и не сообщил вам, на какую улику был намерен опираться?

— Нет.

— Это мне не нравится, — сказал я. — Выглядит так, будто этот парень был в нерешительности: сообщить ли добытые сведения вам или воспользоваться ими, чтобы шантажировать доктора.

Грейсон опять посмотрел на жену. Она спокойно сказала:

— Такого впечатления мистер Талли на меня не производил. Он был тихий, скромный человек. Но, конечно, никогда нельзя знать.

Я сказал:

— Итак, его звали Талли. Это первое, что я хотел у вас узнать.

— А второе? — спросил Грейсон.

— Как мне найти этого Талли? И в чем заключается внутренняя причина ваших подозрений? У вас уже давно должны были созреть подозрения, иначе вы этого Талли не пригласили бы. Если он вам заранее не сказал, что располагает надежной уликой.

Улыбка Грейсона была тонкой и немного искусственной. Он взял себя за маленький подбородок и потер его длинными желтыми пальцами.

— Морфий, — сказала миссис Грейсон.

— Вот именно! — тотчас же сказал Грейсон, словно одно это слово было зеленым светом, отворившим шлюз, хотя ему это было очень неприятно. — Элмор был и без сомнения остается специалистом по морфию.

— Что вы понимаете под выражением «специалист по морфию», мистер Грейсон?

— Я имею в виду врача, чья практика в основном распространяется на людей, находящихся на грани нервного потрясения из-за алкоголя и распутства. Людей, которые уже давно принимают наркотики и снотворное. Наступает момент, когда добросовестный врач отказывается их дальше лечить вне специальной больницы или санатория. Но не такие, как Элмор. Они продолжают снабжать пациентов наркотиками до тех пор, пока из них можно выкачивать деньги. До тех пор, пока пациент остается в живых и окончательно не теряет рассудок. Даже если при этом он превращается в безнадежного наркомана или алкоголика. Доходная практика, — сказал он с ударением, — однако не вполне безопасная для врача.

— Несомненно, — сказал я, — но приносящая большие деньги. Вы не знакомы с человеком по фамилии Конди?

— Нет. Хотя и знаем, кто он такой. Флоренс подозревала, что Элмор получал наркотики от него.

— Вполне возможно. Вероятно, он не хотел выписывать слишком много рецептов. А Лэвери вы знали?

— Никогда его не видели, но знаем и о нем.

— Вам никогда не приходило в голову, что Лэвери, возможно, шантажировал доктора Элмора?

Эта мысль была для них новой. Грейсон провел рукой по голове, потом по лицу. Затем покачал головой.

— Нет. Каким образом?

— Он первый обнаружил тело вашей дочери. Что бы там ни удалось обнаружить этому Талли, Лэвери тоже мог это заметить.

— А разве Лэвери такой человек?

— Не знаю. Во всяком случае, у него нет никакого официального источника доходов, ни службы, ни дела. И при этом он живет на широкую ногу — особенно, что касается женщин.

— Ваша точка зрения понятна, — кивнул Грейсон. — И такие дела могут проворачиваться втихую. — Он улыбнулся сухо. — В моей профессии мне приходилось наталкиваться на такие случаи. Займы без обеспечения, вложения капитала без малейшей надежды на прибыль, притом сделанные людьми, абсолютно не имеющими права вкладывать деньги без какой-либо перспективы. Просроченные долги, которые давно должны быть взысканы и не взыскиваются. Да, подобные дела устраиваются легко.

Я посмотрел на миссис Грейсон. Ее руки двигались безостановочно. По-моему, она уже заштопала дюжину пар. Должно быть, костлявые ноги Грейсона были настоящим бедствием для носков.

— Что же случилось с Талли? Обвинение против него было, конечно, состряпано?

— Я в этом уверен. Его жена утверждала, что ему подсунули в баре напиток с каким-то одурманивающим средством. А полицейская машина уже ждала на противоположной стороне улицы. Просто ждали, когда он сядет за руль, — и тут же задержали его. Она утверждала также, что его даже толком не обследовали.

— Ну, это немногого стоит.

— Я нахожу ужасной мысль, что полиция может быть бесчестной, — сказал Грейсон. — Но ведь такие вещи фактически случаются, это каждый знает!

Я пояснил:

— Не исключено, что они действительно впали в заблуждение относительно причины смерти вашей дочери, а потом не хотели допустить, чтобы Талли их разоблачил и выставил на посмешище. Это означало бы потерю службы для нескольких виновных полицейских. А если они были уверены, что он задумал шантаж, то могли позволить себе и неразборчивость в средствах. Где сейчас Талли? Ведь квинтэссенция всего этого дела заключается в следующем: если у него была улика, то она существует и сейчас, либо он знает, где ее искать.

— Мы не знаем, где он, — ответил Грейсон. — Его тогда приговорили к шести месяцам тюрьмы, но этот срок давно истек.

— А как обстоит дело с его женой?

Он посмотрел на миссис Грейсон. Она сказала:

— 1618, Уэстмор-стрит, Бэй-Сити. Эустас и я послали ей немного денег. Она очень нуждалась.

Я записал адрес, откинулся в кресле и сказал:

— Лэвери найден сегодня утром убитым в своей ванной комнате.

Прилежные руки миссис Грейсон замерли на краю корзинки. Грейсон сидел с открытым ртом, держа трубку в руке. Он тихо откашлялся, как делают в присутствии мертвых. Медленно, совсем медленно он сунул свою старую черную трубку в рот.

— Конечно, это означало бы… строить слишком смелые предположения… — начал он, но эта незаконченная фраза так и повисла в воздухе. Он послал ей вдогонку бледный клуб дыма. — Но искать в этом связь с доктором Элмором…

— Это предположение не кажется мне слишком смелым, — сказал я, — больше того, такое объяснение очень бы меня устроило. Об этом говорит и расположение домов. Полиция думает, что Лэвери убила жена моего клиента. Если им удастся ее поймать, то это для них — дело решенное. Однако если Элмор как-то связан с этим убийством, то это означает, что придется вернуться к смерти вашей дочери. Поэтому я и пытаюсь узнать как можно больше.

Грейсон сказал:

— Человек, который однажды совершил убийство, наверняка сохраняет лишь двадцать пять процентов естественных сдерживающих факторов, когда речь идет уже о втором убийстве. — Он говорил так, словно давно занимался этими проблемами.

— Возможно, — согласился я. — Но каковы могли быть мотивы первого убийства?

— Флоренс была невоздержанной и легкомысленной, — сказал он грустно. — Невоздержанная, трудная девушка. Она была экстравагантна и расточительна, находила себе все время новых, весьма сомнительных друзей, говорила слишком много и слишком громко, а поступала по большей части глупо. Такая жена могла быть весьма опасной для Элберта Элмора. Но я не думаю, что это могло быть главной причиной, не правда ли, Летти?

Он посмотрел на жену, но она не ответила на его взгляд. Она тыкала крючком в клубок шерсти и молчала. Грейсон вздохнул и продолжал:

— У нас были основания предполагать, что Элмор находился в интимной связи со своей медсестрой, и что Флоренс угрожала ему публичным скандалом. А этим он не мог рисковать, не так ли? Потому что один скандал, неважно какой, быстро приводит к другому.

— Как же он мог ее убить? — спросил я.

— Разумеется, с помощью морфия. Морфий у него всегда был и он широко им пользовался. В применении морфия он специалист. А когда она находилась в состоянии глубокого беспамятства, он перенес ее в гараж, положил под машину и запустил мотор. Никакого вскрытия не было, чтобы вы знали. Иначе сразу бы всплыло, что она в эту ночь получила инъекцию морфия.