40 000 на Геене - Кэролайн Черри

Она остановилась, повернулась.

– Мне хотелось бы пройти в лагерь и поесть горячей пищи, посмотреть на машины. Но они построили ограды. Я не хочу идти в деревню. Там очень пахнет смертью. Лучше я пойду к реке, посмотрю, куда ушли калибаны.

– Пиа, это очень далеко. Может, не стоил тебе идти туда.

Она улыбнулась. Морщины ее странно зазмеились по лицу. Эта улыбка потрясла мальчика, поколебала весь его мир. Он вдруг понял, что никогда не знал ее.

– Я думаю, что смогу, – сказала она. – Не забывай слова, Клауд. Учись читать и писать.

И она пошла прочь. Он стоял и смотрел ей вслед, но она не позвала его с собою. Она очень старая, старше всех. Она старая, как холмы. Она сама знает, взять его с собою или нет. Она знает, как найти дорогу домой. Она знает, куда идет и как далеко ей можно идти. Она прекрасна, подумал он, хотя никогда в жизни не считал ее такой. Но теперь он смотрел ей вслед и видел, что она сухая, стройная с легким шагом, уходит от него потому, что сама захотела этого.

Он побежал обратно в деревню, рассказал все своему отцу, и тот собрал отряд молодых, чтобы они нашли старуху и привели обратно. Но они вернулись ни с чем. Пиа лучше их всех знала окрестности.

Мальчик долго плакал, вспоминая ее. Он думал о том, что она нашла калибанов, нашла тех, кого хотела увидеть.

Он думал о калибанах всю свою жизнь, рассказывал о них своим детям, когда дети появились у него. После того как Пиа ушла, калибаны вновь стали показываться вблизи поселения. Неизвестно, нашла ли Пиа калибанов, но несомненно, что они вновь пришли к людям.

10. Год 72, день 198

Главная База, Геена

– Ты боишься? – спросил человек.

Мальчик Дин смотрел на него, сидя на краю стола доктора в его кабинете. Он действительно боялся, но не хотел говорить это доктору Базы. Он знал, что дети приходили на Базу и учились. За это их родители имели кредит в магазине и могли получать продукты и товары.

Так было со всеми детьми, и Дин не хотел признавать, что он боится. Ему задали вопросы... Ты умеешь читать или писать? Знаешь кого-нибудь, кто умеет читать и писать? Дин не говорил ничего. У него было имя человека. Мать сказала ему об этом. Она научила его писать свое имя и читать буквы. Но он не собирался говорить об этом здесь.

– Моя мать сможет получать товары? – спросил он, решив, что из всего этого нужно извлечь пользу.

– Зависит от тебя, как ты будешь заниматься, – сказал человек с книгой и добавил: – Ты мне кажешься способным, Дин. Я думаю, что у тебя все будет хорошо.

Дин смотрел на них с подозрением.

– А теперь мы начнем занятия, позволим тебе посмотреть на машины. А когда окончится курс, тебе заплатят. Если же ты захочешь учиться дальше, мы поговорим об этом потом. Мы посмотрим, каковы у тебя будут способности.

Его поставили перед машиной, которая мигнула огнями показала ему букву А и издала звук. Затем показала Б, затем АБ. Ему показали, какие нажимать кнопки, чтобы управлять машиной, и он только изумлялся, как машина выполняет его приказы. Он сделал все, что от него хотели люди.

– Я могу читать, – сказал он вдруг, потому что внезапно он увидел себя таким, как они, управляющим умными машинами. Он вспомнил, что у него имя человека, и страшно захотел занять свое место, место среди людей. – Я человек. Я могу читать. Я всегда умел читать.

Они нахмурились, вместо того, чтобы улыбнуться. И вышли за дверь, начали переговариваться. Дин сидел возле машины, и плечи у него болели от того, что он сидел здесь так долго. Он надеялся, что не сказал ничего такого, что может испортить ему жизнь.

В комнату вошла женщина в красивом платье, и пахло от нее так, как пахло от всех людей, живущих в домах на базе. Это не был запах грязи и дыма.

– Ты останешься здесь на ночь, – сказала она. – Ты все делал хорошо, и мы хотим задать тебе еще вопросы.

Он не знал, почему, но ему понравилось, что он все делал хорошо. Но ему было всего тринадцать лет, и мать будет беспокоиться о нем. Она подумает, что с ним что-нибудь случилось.

Но База была важнее, и он остался.

Теперь вопросы были не о буквах. Теперь они расспрашивали его о нем, о том, что он считает правильным и неправильным, они расспрашивали его о таких вещах, о которых он никогда не думал и не слышал.

Они спрашивали и спрашивали его, и у него очень устала голова. В нем что-то сломалось, и он сделал то, что не делал никогда перед чужими людьми – он заплакал. И даже тогда они задавали ему вопросы. Постепенно он успокоился и отвечал им, внезапно обнаружив изменения в себе. Видимо, он стал другим потому, что захотел стать иным, чем люди из его деревни. Прошло время, и ему наконец позволили поесть и отдохнуть.

Утром, когда он проснулся – а может, это было не утро, так как в доме не было окон, его привели в комнату и посадили перед машиной. Ему казалось, что он уснул снова, а машина вводила в его мозг информацию. Она учила его, рассказывая, какие бывают миры, и что это за мир, где он живет.

Когда это закончилось, мальчик хотел идти домой. Ему сказали, что мать прислала ему еду. Она знает, где он, и знает, что с ним все хорошо. Ей объяснили, что мальчику нужно остаться здесь несколько дней.

Он ел хлеб, присланный матерью, и слезы текли по его щекам. А он даже не старался остановить их. Ему даже не было стыдно, что чужие видят его слезы. Он был уже не ребенок, хотя и не взрослый. И когда он вернется в свою деревню, он уже никогда не будет таким, каким был прежде. То, что сломалось в нем, уже никогда больше не восстановится. И что он сможет сказать в деревне? Что он видел звезды? Узнал другие миры? И что мы отличаемся от людей тем, что не учимся, ничего не знаем, потому, что наш мир мал, очень мал. И мы тоже ничтожны.

Он был спокоен на занятиях. Он учился, слушал ленты. Он делал все, что мог, надеясь, что люди сделают его новым, похожим на них. Других надежд и желаний у него не было.

– Ты очень способный, – говорили ему. – Ты умен.

Это приводило его в восторг.

Но мать заплакала, увидев его таким тихим и спокойным. Она впервые плакала перед ним. Она обняла его, сидя на кровати – а это было единственное место, где можно было сидеть в их маленьком домике, она взяла его голову в руки, вглядывалась в его глаза, пыталась понять, что с ним стало.

Она не могла понять. И это приводило ее в ужас.

– Мне дали кредит в магазине, – сказала она, всхлипнув. – Теперь мы можем купить тебе хорошую одежду.

Она стала прибирать в доме, все мыла и чистила, как будто это могло вернуть мальчика. Она мыла полы и стол, стирала одежду, выбивала матрасы. Дин помогал ей, носил воду. А любопытные соседи смотрели, что происходит.

Она закончила только тогда, когда старенький дом засверкал чистотой. Они поели вместе, стараясь быть матерью и сыном.

– Они хотели научить меня писать, – сказал мальчик, – но я уже и так умею.

– Мой дед научил меня писать, – сказала мать. – Он был человек. И мы с тобою люди. Как они.

– Они сказали, что я способный.

Мать подняла голову и встретилась с ним взглядом.

– Конечно, – сказала она.

Но он был другой. Ему было не о чем говорить с матерью. Он был одинок, так как знал много такого, чего здесь никому не мог сказать.

Он сидел за грубым столом напротив матери, ел суп и очень боялся, чтобы она не узнала, каким чужим ей он стал.

11

– Психологические тесты, – сказал шеф, – не показали никаких остатков политического сознания. У него нет симпатий к Союзу. Он просто не знает о нем. Так что от семейных привязанностей в нем ничего не осталось.

– Мать его занимает такое положение, что имеет право на двухместный дом, – сказал представитель отдела безопасности, который сидел тут же. – Она одна. Все время одна. Говорит, что отец ребенка холмер и она не знает, кто он.

– Мы много беседовали с нею. Она утверждает, что ребенок от человека, а ее отец был доктор. Она, кажется, не врет, так как выполняет в деревне какие-то медицинские обязанности. Однако от этого не разбогатела.

– Необычная женщина. Я думаю привести ее сюда и сделать некоторые тесты.

– Может, поручить ей работу в клинике? Это неплохая идея. Мы приручим ее и сына.

– Хорошо бы найти книги, – сказал шеф. – Ходят слухи, что они еще остались.

– Да, говорят, что книги у холмеров, – подтвердил сотрудник безопасности. – Если они действительно существуют.

– Мы не можем наладить контакт с холмерами. Они убегают от нас.

– Если среди холмеров есть книги и есть читающие, то материалы Союза...

– Мы делаем, что можем, – сказал глава миссии. – Нужно ускорить поиски, а то книги навсегда уйдут от нас.

– Мы знаем, какой была колония. Мы знаем, что калибаны пришли к ним. Что-то, что мы делаем, спугнуло их. Может быть, шум дюз корабля. Но колонисты потеряли контроль и ушли отсюда. Ушли в холмы. В городе остались только ази. Что-то заставило колонистов полностью покинуть город. Ази почему-то остались. Только ази. Гипотеза о перенаселении не выдерживает критики. Политические распри возможны... но маловероятны. Люди просто ушли из старого лагеря. И его заняли калибаны. Изрыли все своими туннелями. Даже многочисленные машины провалились под землю. Это все сделали калибаны.