40 000 на Геене - Кэролайн Черри

Ввиду отсутствия информации мы рекомендуем создать зону безопасности максимально возможной, исходя из соображений безопасности и тактических соображений. Необходимо избегать конфликтов как с людьми, так и с местными формами жизни, однако это не распространяется на эффективность защитных систем. Мы пока не можем сделать вывод о разумности калибанов и будем ждать дальнейшей информации.

Распределение приоритетов миссии:

1. Безопасность зоны действия.

2. Выяснить, не действуют ли здесь агенты Союза; если да, то принять меры.

3. Обеспечить безопасность города и прилегающих окрестностей.

4. Обеспечить медицинскую помощь и создание образовательных центров для колонистов.

5. Обеспечить торговлю в центре колонизации, чтобы создать здесь зависимое от Альянса поселение и привлечь людей из рассеянных поселений.

6. Дать местным жителям основные понятия о гигиене, сельском хозяйстве, мелких ремеслах и управлении.

7. Обеспечить свою защиту от любых посягательств, используя минимально необходимое для этого оружие.

Через некоторое время прибудет следующий корабль, который доставит орбитальный модуль с оборудованием и персоналом. Модуль вместе с челноками обеспечит постоянное наблюдение поверхности планеты, доставку припасов.

Недопустимо, чтобы люди, независимо от того, как они сюда попали, продолжали страдать. Миссия Альянса должна действовать в общении с людьми, согласуясь с указаниями Секции 9 о процедуре первого контакта. Миссия должна как можно быстрее ответить на вопрос о наличии разума у местных форм жизни, решить, какие области планеты могут быть населены и разработаны высшими формами жизни.

Вопрос высшего приоритета – создание посадочной площадки возле Нового Порта...

8

Комната совещаний на базе Новый Порт

– Значит, решено осваивать планету, – сказал Эброн, – не обращая внимания на местную жизнь.

– Это политическое решение, – заметил Кендрик. – Нам предложили Геену. И нам она нужна. Союз засеял ее, мы будем культивировать. И все будут счастливы. И дьявол с ними – с калибанами.

– Этого нет в инструкции, – сказал Картье.

Кендрик глубоко вздохнул, выпустил воздух.

– Конечно, нет. И быть не может. Но ты же делаешь все по своему разумению, не так ли?

– Нет, – сказал Картье, – к сожалению, нет.

9. Год 72, день 130

Холмы

Уже много дней Пиа-старшая сидела на холме и смотрела вниз, на лагерь. Чтобы прийти сюда, ей потребовалось пройти очень много – трудный путь для старой женщины. Клауд совсем выбился из сил, пока дошел сюда.

Сердце его гулко билось, когда он поднялся наверх. Он боялся этой старой женщины, потому что она сидела неподвижно, как сидела его мать, когда умерла. И потому, что она была тонкая и сухая, как палка. И потому, что она была очень странная. Ибо только странный человек мог приходить сюда и смотреть вниз, куда он не мог спуститься.

– Пиа, – сказал он тихо, и, сделав круг, присел перед нею на корточки. Было холодно, и Клауд ужасно замерз. Он дрожал и смотрел в лицо, сморщенное, как высохший фрукт, в глаза, черные, как камни Стикса, и такие же холодные. Волосы у старухи были длинные. Она давно не стригла их. – Пиа, отец желает тебе здоровья.

Долгое время на него смотрели ничего не выражающие глаза. Затем Пиа-старшая подняла костлявую руку.

– Этой весной поднялись новые дома.

Клауд повернулся на корточках, чтобы посмотреть. Да в лагере появились новые большие странные здания. Старая женщина заговорила с ним. Он повернулся к ней, надеясь, что ему удастся уговорить ее идти домой.

– Они снесли курганы и проложили дорогу к реке, – сказала старуха, – но ты не помнишь, как было раньше.

– Они сравняли курганы с землей.

– Они продолжают строить. Смотри, как протянулись ограды. Они охраняют поля.

– До ограды нельзя дотрагиваться. Она причиняет боль.

Пиа резко вытянула руку вперед, щелкнула пальцами. Если бы у нее в руке была палка, она ударила бы Клауда.

– Кто научил тебя говорить? Ты умеешь говорить, а дети Найна и моего брата Джина не говорят. Почему ты говоришь?

– Чтобы быть похожим на людей, – проговорил он, дрожа. – Чтобы быть похожим на них... – он проглотил последнее слово, так как глаза старухи приковали его к земле.

Она долго смотрела на него, затем приподняла край накидки, приглашая его в теплоту своих рук. Он двинулся к ней, так как она напугала его, сделав то, чего никогда не делала, даже когда он был маленьким. Он двинулся к ней и потому, что дрожал от холода. Ему было десять лет. Он был достаточно взрослым, чтобы бояться ее тела, которое уже перестало быть телом женщины или мужчины – настолько она была стара, суха, хрупка. Руки Пиа обняли его. От нее пахло дымом и травами. Волосы ее были длинные и седые. Рука обняла его с невиданной лаской, и в нем пробудились воспоминания раннего детства. Он смотрел в лицо Пиа, лицо, которое никто не видел улыбающимся.

– У меня был брат, – сказала она. – Его звали Грин. Он ушел в курганы и забыл человеческую речь. Никогда не делай этого, Клауд, никогда.

– Я умею писать свое имя, – сказал он.

Рука крепче прижала его.

– Каждый год в лагере становится все больше домов. Они хотят, чтобы мы пришли туда. Они сделали свои ограды и хотят заполучить нас в лагерь. Иногда мне хочется спуститься туда и посмотреть, но они так все изменили... Раньше там были купола и в них жили люди. Я помню. Я помню время, когда прилетели корабли. Тогда там, где сейчас построены дома, стоял лес. Были курганы. И калибаны. Ничто не могло заставить их уйти. Но затем прилетели корабли, выросли ограды. Калибаны ушли. Вместе с ними ушли привидения. Ушли на другой берег Стикса. Грин ушел с ними. Я думаю, что он уже умер. Это было так давно.

Мальчик молчал. Старые пугающие времена обрушились на него. Он тоже видел, как растут дома, видел, как постоянно все меняется.

– Твой отец был моим старшим сыном. Ты похож на него. Такие же глаза.

– А кто мой дед? – мальчик внезапно осмелел и повернулся к ней, вглядываясь в глаза старухи.

– Не знаю, – сказала она. – Я нашла этого мальчика. – Так она всегда отвечала. – Я думаю, что он сын человека. – Она взъерошила ему волосы. – А может быть, и Привидения.

Лицо Клауда вспыхнуло.

– Нет, – сказала она. – Я не помню.

– Становится холодно. Я пойду обратно.

– Скажи мне.

Старуха поджала губы.

– Скорее всего, он сын человека. Очень красивый мальчик. Красивые волосы, как у тебя. Звали его Майес. Он ушел в холмы, но не смог выдержать первой зимы. Он просто растаял. Но твоя мать...

– Она умерла при рождении ребенка. Я знаю.

– Рожать трудно.

– Но все рожают.

– Многие умирают. – Она взяла его лицо руками, повернула к себе, посмотрела в глаза. Накидка соскользнула с его спины, и ему сразу стало холодно. – Ее звали Элли Фланаган-Гуттиериз. Она была дочерью человека. Мать ее пошла в холмы и вернулась оттуда беременной.

Он покачал головой. Зубы его стучали от холода. Старуха не отпускала его.

– Моего отца звали Джин, а мать Пиа. У них были номера. Люди создали моих родителей. У них было много детей. Я, Джин, Марк – он давно умер, Зед – ты никогда не знал его. Однажды он ушел на охоту и не вернулся. Был еще Там-старший, и Грин, который ушел в Холмы. – Она еще долго говорила, перечисляя своих братьев, их детей, детей их детей... – Значит, ты говоришь, что умеешь читать и писать свое имя. Может, когда-нибудь ты вернешься в лагерь и будешь работать на полях.

– Я холмер, – запротестовал мальчик.

– Позови свою старую Элли, – сказала старуха, и мальчик подумал, что не зря говорят, что она обезумела. – Или Грина... И ты научишь говорить их, да, Клауд? – Она наклонилась и стала рисовать на земле и раскладывать камушки. – Это восходит солнце. А здесь заходит. Камушки один на другом – это дом. А вот калибаны – большие коричневые и глупые серые. А вот берег, где в темноте я видела водяной народ, раньше, когда корабли еще не прилетели. Я видела. Похож на калибана и совсем не похож. Только один. Он был большой, Клауд. В реке возле моря. Я никогда больше не видела его. Я видела много такого, о чем не могу говорить. Не могу говорить ни старикам, ни молодым.

– Я замерз, Пиа. Я замерз. Идем. Отец ждет меня.

Она сбросила с себя накидку, тщательно закутала его и встала. Она двигалась медленно. Лицо ее, иссеченное морщинами, разгладилось. Она снова провела рукой по его голове, взъерошив волосы. Движения ее были так ласковы, так непривычны для него. Затем она повернулась и пошла на север.

– Пиа! – закричал Клауд. Он схватил накидку и побежал за нею. – Пиа, ты идешь не туда! Там река. – Старики всегда таковы – забывают, где находятся и куда надо идти. – Нужно сюда!

Она остановилась, повернулась.

– Мне хотелось бы пройти в лагерь и поесть горячей пищи, посмотреть на машины. Но они построили ограды. Я не хочу идти в деревню. Там очень пахнет смертью. Лучше я пойду к реке, посмотрю, куда ушли калибаны.