Министерство правды. Как роман «1984» стал культурным кодом поколений - Дориан Лински

По мере приближения к концу века Уэллс увидел, что на книжном рынке есть место для писателей, описывающи то, что ждет человечество в будущем. В 1899-м он говорил своему агенту: «В этом году я – человек будущего»39. Мир входил в эпоху автомобилей, кино и самолетов, социализма, феминизма и свободной любви (в этом вопросе Уэллс испытывал особую личную заинтересованность). Людей ждали большие перемены. В романе «Современная утопия» (1905) Уэллс писал: «Старый местный порядок уже сломан или идет на слом по всей земле. Повсеместно общество стало терять твердую форму и разжижаться, везде люди ощущают себя на плаву среди барахтающихся обломков собственных условностей»40. Писателю, выразившему страхи 1890-х и теперь стремившемуся передать надежды 1900-х, одного худлита уже было мало.

Уэллс назвал книгу «Предвидения»[23] «краеугольным камнем моей работы»41. В отличие от его научпопа, это должна была быть совершенно исключительная книга «трезвых прогнозов»42, основанных на новой научной дисциплине, которую он назвал «человеческой экологией». Одному из своих друзей писатель говорил, что технологии были всего лишь приманкой, «Предвидения» «должны были подорвать и разрушить монархию, моногамию, веру в Бога, респектабельность и Британскую империю, все под прикрытием рассуждений об автомобилях и электрическом отоплении»43.

Уэллс твердо верил в то, что научный прогресс несовместим с существующими социальными и политическими структурами. Следовательно, лучшее, на что может рассчитывать человечество, – это единое Мировое Государство, управляемое меритократами. В книге элита меритократов получила название Новой Республики (как у Платона). Позднее писатель назвал эту элиту Самураями, потом Открытым Заговором. Несмотря на то что в целом его идея не менялась, Уэллс никак не мог определиться с тем, кто именно будет входить в эту элиту, как эта группа реорганизует общество и можно ли быть уверенным в том, что эти люди не будут превышать своих полномочий. Джозеф Конрад быстро заметил эту слабину: «В целом твоя ошибка в том, что ты в недостаточной степени учитываешь фактор человеческой глупости, которая является крайне коварной и хитрой»44. Не то чтобы Уэллс не признавал иррациональность, скорее он верил в то, что великие люди в состоянии с ней бороться и ее победить.

Видение будущего Уэллсом было впечатляющим. Он предвидел, что к 2000 году мир поделится на три «объединения» (у Оруэлла, как известно, мир поделен между Океанией, Евразией и Остазией). Уэллс считал, что перенаселение является тормозом прогресса, в результате чего последняя глава произведения представляет собой смесь идей Томаса Мальтуса, Острога и Артиллериста. Уэллс в качестве решения проблемы «низших» людей, которых он называет «обитателями Бездны», по сути, предлагает геноцид: «Ну, мир – это мир, а не благотворительная организация, и я понимаю, что им надо освободить помещение»45. Предположение о том, что в Новой Республике будет «идеал, согласно которому убивать вполне приемлемо», критиковали многие, в том числе Гилберт Кит Честертон и Конан Дойл. Уэллс неоднократно и многословно заявлял, что исправит эту ошибку в своих будущих романах, но человечество в его глазах так навсегда и осталось толпой, которую надо держать в ежовых рукавицах.

Несмотря на неоднозначные выводы, вышедшие в 1901 году «Предвидения» пользовались колоссальным успехом. После выхода книги вся Британия стала считать Уэллса таким же умным, каким он сам себя считал. Когда близкий друг Уэллса писатель и критик Арнольд Беннет написал ему, что тот должен был быть «одним из самых выдающихся людей нашего времени»46 или человеком потрясающей уверенности в себе, Уэллс ответил: «Я действительно великий. В этом нет никакого сомнения». После выхода книги Уэллса стали считать не только автором популярных романов, но уважаемым интеллектуалом. Он стал членом фабианского общества и влиятельного объединения политиков и философов под названием «Коэффициенты». Член обеих организаций социолог Беатриса Вебб писала, что появление Уэллса было одновременно невыносимым и освежающим благодаря его способности уйти от ортодоксального способа мышления и стать «исследователем нового мира».

«Предвидения» создали Уэллсу репутацию пророка, но появление этого произведения не способствовало дальнейшему написанию бестселлеров. Уэллс почувствовал себя в роли человека, раскрывающего людям глаза на новый мир, его проза стала назидательной и эмоционально холодной, потеряв литературную живость и неоднозначность, благодаря которым ранние работы казались такими убедительными. В последующее десятилетие он экспериментировал с разными подходами к утопии в романах «Пища богов», «В дни кометы», «Война в воздухе» и «Освобожденный мир». Он предсказал создание атомной бомбы за тридцать два года до ее появления. Критик из The Nation писал: «Боже упаси нас от его утопий! Но его взрывы нам нравятся»47.

Больше всего Уэллс был горд своим романом «Современная Утопия», в котором двое мужчин путешествуют в Альпах и попадают в параллельную вселенную, которой управляют Самураи – пуританская каста «добровольных дворян»48. В некотором смысле эта книга является дискуссией с философами и писателями от Мура и Бэкона до Беллами и Морриса, спором о том, как можно сделать так, чтобы их «воображаемые законы подходили удивительным людям»49. Уэллс пытался снова внести понятия свободы, частной жизни индивида и элемент радости в жанр, характеризующийся «странным и бесчеловечным»50 перфекционизмом, а также заменить тоскливое состояние спокойствия динамикой перемен. Это была не «статичная», а «кинетическая» утопия. Кроме этого он развивал идеи, заложенные в «Предвидениях», писал о равенстве полов и рас, а также о более сдержанных формах контроля над рождаемостью. Эффективный и приятный параллельный мир Уэллса – это «хорошо смазанный мотор рядом со свалкой»51. Это не идеальный мир, а просто мир чуть лучше существующего. В конце романа он писал: «Будет много утопий. У каждого поколения будет своя новая версия, чуть более полная, реальная и точная»52.

В подростковом возрасте Оруэлл обожал «Современную утопию», чего совершенно не скажешь по тому, что он писал позднее об Уэллсе. «Все мы хотим уничтожить то, что хочет уничтожить Уэллс, – писал он в 1943-м. – Но кто хочет жить в придуманной им утопии? Напротив, мы не желаем жить в мире, подобном тому, который он создал, просыпаться в зеленом и идеально чистом пригороде, в котором проживают голые училки. Это наш осознанный политический выбор»53. Оруэлл считал, что политика Гитлера является тому прекрасным доказательством. Фюрер обещал немцам не мир удовольствий, а «борьбу, опасность и смерть»54, и это полностью устраивало народ.

Некоторых из современников Уэллса утомили утопии писателя. Приблизительно в тот период с ним разругался Конрад, заявив: «Разница между нами, Уэллс, огромная. Тебе наплевать на