Узник зеркала (СИ) - Delicious

Как только дождь перестал, ее волосы и одежда мгновенно просохли — с Колдблада же ручьями стекала вода, но он не дрожал от сырости.

— Какой же ты все-таки педант, дорогой Финнеган. Сейчас ты все увидишь. Тысячелетиями Хранители севера не могли обуздать холод — они могли править долгие годы, но со временем, холод всегда порабощал их, превращая в своих преданных слуг, в бессмертных Ледяных: ужасных чудовищ, забывших, что-то когда-то были людьми. И моя предшественница сделала величайший подарок Ледяным королям — она подарила им возможность продолжить свой род, чтобы, когда срок их службы окончен, они могли уйти в небытие подобно смертным, передав могущество наследнику.

— Я не знаю, дар ли это или проклятие, — сказал Колдблад. — Сотворить потомство, лишь чтобы передать непосильное бремя другому несчастливцу…

— Не все Хранители севера были несчастны, — возразила Крессентия. — Не все почитали за бремя их великую честь. Возможность создать потомство значит возможность создать семью. Ты говоришь, что все, что ты любишь, обречено на погибель. Это неправда. Теперь, когда ты взял в жену смертную, ты можешь найти утешение в любви.

Хранитель севера мрачно расхохотался, запрокинув голову. «Точно как Гордон», — похолодев, подумала Хранительница востока.

— Прости, Крессентия, но ты явно не знакома с моей женой.

— Ты сам сделал свой выбор. Тебе следовало взять в жены Кату. Если ты еще не стал Ледяным, то лишь благодаря ей.

— Кату? — изумление Колдблада было столь велико, что впервые он не сумел уследить за лицом, позволив самым разным чувствам — от неверия до злости — оставить на нем свой отпечаток. — Какое отношение она имеет ко всему этому?

— Значит, ты так и не понял, почему Колдфилд призвал ее? У нее особенное сердце, и она пришла, чтобы исполнить пророчество.

— «Последнему Ледяному Королю будет принадлежать огненное сердце», — задумчиво повторил лорд Колдблад слова из Книги Вечности.

— Да, — с готовностью кивнула Крессентия. — Пусть ты не сможешь полюбить ее как женщину, но сможешь как верного друга. В ней ты найдешь опору, тебе станет легче. «Может, она заставит тебя задуматься перед тем, как присваивать чужие сердца», — про себя добавила Хранительница.

— Так значит, я — последний Ледяной Король? — недоверчиво произнес Хранитель севера, размышляя над услышанным. — Очень интересно. Боюсь, в свете услышанного, мне пора возвращаться в замок. Был рад повидать тебя.

— Подожди, — требовательно схватила его за рукав Крессентия. — Сначала ты должен вернуть украденное.

— Я ничего не крал. Это был подарок, — улыбнувшись кончиками губ, граф растаял в воздухе.

На раскисшую после дождя землю медленно упали несколько снежинок. Издав отчаянный вопль, Крессентия затоптала их ногой.

========== Глава 10 ==========

Ката сама не знала, что в этот поздний вечер так влекло ее в оранжерею. Уложив Себастьяна в кровать и поцеловав его сонное лицо, она ощутила нарастающую, поднимающуюся, будто магму из недр земли, истому; печаль непрожитой жизни тисками сдавила ей грудь. Кате, чуждой пустым мечтаниям и напрасным надеждам, отдающей всю себя миру без остатка и не ждущей даров взамен, вдруг захотелось выйти из тени, чтобы поймать последнее мгновение уходящего дня и оставить в нем свой призрачный след.

И она поспешила в оранжерею, в этот оазис посреди белой мертвой пустыни, потому что это место было для нее особенным. Сколько раз она сопровождала графа в прогулках по петляющим дорожкам — казалось, камни до сих пор помнят их нестройные шаги, а воздух хранит следы их силуэтов, бороздящих пространство, как портовые суда, вечно следующие одному маршруту. Лишь в эти часы Ката жила по-настоящему. Она не сгорала от своей невысказанной любви — это любовь горела в ней, даруя свое тепло и силу; не задыхалась страстью, как едким дымом, — напротив, могла дышать полной грудью; не тонула в пучине горя — а парила над обыденностью и рутиной. В эти мгновения Ката забывала, кто она и зачем здесь, отвлекалась от дневных забот — она следовала за графом бездумно и почти безвольно, точно он тянул ее за собой на буксире, и чувствовала спокойное ровное счастье, какое бывает лишь на заре удачно прожитой жизни. Оранжерея и сейчас была полна ее счастьем, как шкатулка с памятными сувенирами, с каждым открытием возвращающая хозяина в прошлое.

Ката спустилась в мягкие, молочно-серые сумерки и медленно пошла по дорожке. По бокам белели цветы, будто островки морской пены, и она, вдыхая их аромат, чувствовала себя путешественником, впервые за много лет вернувшимся в родные места. Над ровно подстриженными кустами сиял рой золотистых искр — по ночам сад наводняли светлячки. Все вокруг было тихим и безмятежным, все навевало сладкую ностальгическую тоску, обещало покой уставшему сердцу. Ничто не предвещало сюрпризов, но вот к плеску фонтана добавился еще один звук: хруст гравия за спиной, который одним громким диссонансом нарушил сотканную природой мелодию.

Ката вздрогнула, услышав чье-то присутствие. Ее одиночество было потревожено, и дымка грез развеялась, вспорхнув, как испуганная птица.

— Кто здесь? — обернулась она и увидела приближающегося графа. Его лицо в сумеречном свете казалось застывшим, а зрачки будто оплавились.

— Добрый вечер, Ката. Прошу прощения, не хотел вас напугать.

— Простите, милорд, меня здесь быть не должно — я сейчас же уйду, — выпалила она на одном дыхании, чувствуя как радостно сжимается сердце от того, что она встретила графа здесь, в ночной оранжерее, когда сам воздух, казалось, был напоен магией.

— К чему эта спешка, Ката? — протестующе поднял руку граф. — Останьтесь и составьте мне компанию.

— Я, право, не хочу быть обузой…

— Откуда в вас такая убежденность, что ваше общество мне неприятно? — он смотрел на нее так, словно видел впервые. Оценивающе, почти неприязненно, с изумлением и пристальным, навязчивым любопытством, как будто Ката была диковинным созданием, вроде лесной нимфы, случайно явившей себя человеческому глазу. Если раньше его взгляд, обращенный на нее, казался расфокусированным, то теперь внимание было так обострено, что Ката чувствовала себя мотыльком под лупой и не знала, куда себя деть. Все ей мешало, все казалось лишним, даже собственные руки.

— Это… естественно, но… но ведь вы слишком вежливы, чтобы это признать.

— В самом деле, я заинтригован, Ката. Боюсь, теперь вы точно не имеете права уйти, пока не объясните, почему, с вашей точки зрения, это естественно.

Смущенная тем оборотом, который принял разговор, Ката втянула голову в плечи:

— Я не обучена вести беседу, милорд. Вам не будет интересно. К тому же, вы ведь пришли сюда, чтобы побыть один.

Ката почувствовала, что попала впросак. Она, как всегда, все сделала неправильно, поэтому Колдблад негодует, хотя и не подает виду. На вопрос «к