Лесной кавалер - Рой Фланнеган

Ее слова несказанно обрадовали Ланса, однако он счел необходимым пояснить:

— Они дики, как индейцы. Они не ходят в церковь, поскольку вся их религия — это природа. У них нет представителей в палате общин, так как вот уже двадцать лет не было выборов. Каждый их дом — это укрепленный форт, вроде замка Клейборна или Оллен-хауза на Джеймс-ривер.

— Но зачем? Ведь их и так охраняют наши форты!

— Ха! Эти форты ни на что не годятся. Если северные племена снова придут в движение, отряды их воинов спокойно пройдут между вашими фортами до Мидлсекса и Глочестера. Индейцы просто обходят форты, неся смерть и разорение окрестным фермерам.

— Теперь уже не часто увидишь воинственного индейца.

— Знаю. В восточных поселениях мало о них думают, но, живя на западной границе, мы часто слышим их боевые тамта… барабаны. Они говорят об опасности с севера. Через пятнадцать дней пути в этом направлении вы оказываетесь во владениях короля Филиппа, а еще ближе лежит настоящая империя ирокезов. У них голландские мушкеты, и они подчинили себе многие племена, натравливая их время от времени на нас, как, например, в 1656 году, когда погибло столько белых.

— Вы хотите сказать, что будет война?

— Да, — ответил он, глядя на север, — скоро я должен буду вернуться к себе.

— Но, прежде чем уйти, — нахмурилась она, — вы еще придете ко мне?

Он снова промолчал.

Она глубоко вздохнула и, положив подбородок на локоть согнутой руки, стала смотреть на красные от закатного света облака. «Наши встречи лишены будущего, — думала она. — Он всего лишь призрак, видение, плод моего воображения…» Вот сейчас она повернет голову, а его нет…

Она повернулась.

Он исчез!

Она окликнула его, но напрасно. Лошадь как ни в чем не бывало щипала траву; над головой неслышной тенью скользнула сова… И тут ее нога задела за что-то на тропинке. Это был кожаный мешочек с травами. Усак оставил его ей.

Молва нарекла Ланса Клейборна самым непредсказуемым юношей в колонии, а Истер Уокер — самой воспитанной девушкой. Оба оставались полной загадкой для соседей, один — из-за уединенной жизни в замке Клейборна на Кансл-Поинт, другая — из-за долгого, четырехлетнего отсутствия.

Ланс считал себя настоящим англичанином благодаря воспитанию отца и терпеливого Дэвида Брума. Он прекрасно держался в седле, стрелял, танцевал и умел вести себя в обществе. Он прочел в подлиннике Цезаря, Виргилия, Горация, Гомера и кое-что из Эвклида. Не хуже Библии и молитвенника Ланс знал «Кентерберийские рассказы» Чосера, трагедии Шекспира и творения лучших английский поэтов.

Но, помимо, этого он усвоил множество привычек, совершенно чуждых его наставникам, да и всем прочим англичанам. Его вторым домом стал лес.

Сначала весь этот маскарад в истории с Истер Уокер забавлял его. Как индеец, житель лесов, он был совершенно взрослым мужчиной, воином; как сын сэра Мэтью Клейборна — попадал в зависимость от своего отца и часто чувствовал неловкость в обществе других европейцев. В роли же дикаря Ланс был уверен в себе, как горный лев.

Ланс не мог осуждать девушку за то, что она не взглянула на разодетого фата, а одарила своей благосклонностью воина. Он предпочитал опасную, но знакомую жизнь запада подлым интригам восточного побережья.

После короткой встречи в Галл-Коув Ланс видел Истер только издали, опасаясь, что она его все-таки узнает. Он отправил Эду Уокеру обещанную баржу кедровых стволов и однажды даже приехал к нему взглянуть, как идет строительство нового пакгауза, но отказался войти в дом и тем более переночевать, ссылаясь на другие неотложные дела. Эд был очень удивлен, но лишь пожал плечами.

Как-то в Джеймстауне Ланс еле избежал встречи в ней. Он приехал туда с отцом встретить корабль из Плимута. Но когда она внезапно появилась на причале, бросил все и бежал.

На этот раз изумлению Эда Уокера не было предела.

— Это Ланс Клейборн! — воскликнул он, глядя на быстро удаляющуюся фигуру.

— Кто? — переспросила Истер.

— Сын сэра Мэтью Клейборна. Ты познакомилась с ним месяц назад на приеме у губернатора.

— Ах да, припоминаю.

Эд поскреб подбородок и сказал:

— Он удрал, как только увидел тебя. Интересно, почему?

Удивившись столь прямому вопросу, она ответила:

— Откуда мне знать? Может быть, он тебя испугался?

— Он смотрел на тебя горящими глазами. А потом убежал, как заяц. Что ты с ним сделала?

— Я? — нахмурилась Истер. — Да я с ним едва знакома!

— Это-то и странно, — ответил Эд. — Мне казалось, что ты околдуешь его, как только он тебя увидит, но Ланс, похоже, боится тебя. Неделю назад в Галл-Коув он отказался войти в дом, чтобы поздороваться с тобой, а теперь убежал, едва ты появилась на причале… Просто уму непостижимо! Должно быть, это обман зрения. Может быть, ты урод? Вроде нет… И платье превосходное. О фигуре я и не говорю…

— Чушь! — возмутилась Истер. — Я ничего не делала твоему робкому приятелю, а если он настолько поражен, то, согласись, избрал довольно странный способ показать это. Многие молодые люди готовы здороваться со мной чуть ли не каждые пять минут, лишь бы быть рядом.

— Ты уже сделала свой выбор, сестричка? Позволь мне угадать… Это Хэнсфорд?

— Это… никто!

Эд Уокер снова почесал подбородок. Истер сильно побледнела, а затем залилась краской.

«Это никто!» — повторила она про себя, думая о странном дикаре.

Мысли о нем не давали ей покоя, пугали ее. Она боялась той странной власти, которую этот полуиндеец, полу-Робин Гуд приобретал над ней. Наверное, он тайное зло, воплощенная опасность… Ведь пытался же этот Усак околдовать ее словами, своим плащом из выдры, а затем и этими языческими травами. Спокойный, уверенный в себе, он так разительно отличался от болтающих без умолку молокососов с восточных плантаций…

Но брат не должен знать. Никто не должен знать! Пусть отец и брат гадают сколько угодно, пусть пытаются привлечь ее внимание к пустышкам, вроде этого молодого Клейборна, пусть говорят о свадьбе… Пусть. А она будет думать о том, о ком думает!

А следующим вечером он пришел вновь. И она сразу бросилась в его объятия, словно они уже много лет были любовниками.

Она назвала его по имени, Усак, но больше ничего не успела сказать: их губы слились в горячем поцелуе, который, казалось, будет длиться вечно. Истер чувствовала, как земля уходит из-под ног, тело теряет вес…

— Стоп! — внезапно произнес он, мягко отстраняя ее. — Мы же все-таки не дикие коты!

Она не рассердилась, поскольку столь резкий возврат к действительности помог ей вновь вернуть контроль над собой. Ей доводилось слышать рассказы женщин о страсти, но испытывала нечто подобное она впервые.