Лесной кавалер - Рой Фланнеган

Несколько плантаторов держались поодаль от кружка губернатора. Одетые, подобно Бэкону, в простые строгие костюмы, они в отличие от него имели довольно жалкий вид из-за своих жестко накрахмаленных сорочек и стоптанных фермерских башмаков. Злобные взгляды, бросаемые ими на членов совета и их жен, не оставляли сомнения в теме их разговора. Оживленная атмосфера приема, звуки музыки, радостный смех танцующих пар делали само присутствие их в зале совершенно неуместным. Среди них Ланс заметил Кендолла, Майнджа, Крю и еще некоторых, кого он не знал. Своих супруг они, видимо, оставили дома.

— Моя жена любит людей, — сказал Натаниэль Бэкон. — Она считает, что вечеринки существуют для удовольствия, а не для политики. Я, честно говоря, разделяю ее мнение.

— И я тоже, — ответил Ланс. — Но ни разу не видел на подобных приемах подлинного веселья. Все слишком напряженны… Кажется, губернатор сильно сдал за последнее время.

— Его замучила чернь, — охотно отозвался Бэкон. — Посмотрите на этих старых бездельников у окна! Как вы думаете, о чем они судачат даже здесь, на приеме, попивая губернаторский пунш и обжираясь его олениной? Цены, дескать, слишком низки, а работать приходится… ну и так далее. Гигантские суммы, в которые оцениваются владения Калпеперов, просто бесят наших налогоплательщиков. Западные плантаторы отказывают губернатору в созыве новой Ассамблеи. Они устали от того, что виргинский парламент состоит из потомственных дворян… Бедные дураки надеются на новые законы! Они слишком многого хотят от законов и законодателей. Законов и так слишком много… Но почему вы не притронулись к пуншу? Пейте, сэр, пейте! Я хочу познакомить вас с миссис Бэкон. Ей не терпится узнать своих новых соседей.

Ланс проглотил содержимое своей чаши и последовал за Бэконом в западную часть дома. Здесь собрались одни женщины. То и дело раздавались рукоплескания: в самом разгаре была игра в декламирование.

Элизабет Бэкон сразу же их заметила и ввела в шумный круг играющих. Подобно своему мужу, она была стройна и элегантна, как молодая березка. Ее одеяние из темно-красного атласа и кружев завершала очаровательная шапочка из брюссельского бархата, из-под которой струились тяжелые длинные черные волосы. Она выделялась среди прочих, подобно королеве.

И вновь Ланс увидел Истер Уокер. Юная леди лишь мельком взглянула на него, и сердце у него вновь упало. Игра между тем продолжалась, и юноша чувствовал себя голубем, попавшим в силки.

Когда настал его черед декламировать, он попытался припомнить несколько строк из сэра Джона Секлинга, но сбился, и Бэкон помог ему закончить:

И солнце, что в Пасхальный день

Сияет, побеждая тень,

Померкнет рядом с нею.

Затем Ланса вновь вовлекли в круг и заставили преклонить колени, отчего юноша почувствовал себя пленным индейцем, дожидающимся приговора вождей. Если Истер Уокер или кто-либо еще и заметили весьма прозрачный намек в избранном им стихотворении, то не подали виду.

В конце концов Лансу удалось сбежать в сад, где он столкнулся с Энн Брентли, молодой вдовушкой, страшно обрадовавшейся их встрече и тут же принявшейся теребить его на все лады, стараясь отвлечь от мрачных мыслей. Ланс и не догадывался, что с момента его появления на приеме, она, подобно голодной Диане, повсюду охотилась за ним.

Спускаясь по ступеням террасы, она взяла его под руку и воскликнула, округляя глаза в преувеличенном восторге:

— Боже мой, Ланс, да твои мышцы крепче камня!

Но он не слышал ее, думая о чем-то своем.

— Уж не Уила ли Кервера, верховного шерифа, спихнул ты тогда в грязь?

— Нет, — рассеянно ответил он, — это был окружной шериф Бертон.

— О! А что говорит губернатор?

— Ничего, — стараясь сохранять спокойствие, ответил Ланс. Он был уже по горло сыт этой глупой историей и недоумевал, почему о ней никак не могут забыть.

— Все молодые люди завидуют тебе, Ланс, — сказала Энн. — Им бы тоже до смерти хотелось вывалять в пыли парочку шерифов, да духа не хватает.

Ланс буркнул что-то в ответ и хотел было вернуться в дом, но она с капризной гримаской потащила его к фонтану, главной достопримечательности имения сэра Беркли. Там они отведали ледяной воды, вкус которой показался Лансу много приятнее губернаторского пунша.

Энн Брентли стояла очень близко к нему, и он внезапно вспомнил, что она — одна из тех двух молодых женщин, на ком собирался женить его сэр Мэтью. У Энн было восемьсот акров расчищенных под плантации земель у Куинз-Крик.

Она дотронулась до него сложенным веером и сказала:

— Ты не так дик и необуздан, как считают в колонии. Но тебе следует больше бывать дома, Ланс. Все это время я сгорала от желания увидеться с тобой… — Она вздохнула и продолжила: — Когда ты рядом, я чувствую себя маленькой девочкой и забываю все горести вдовства.

Ланс снова ответил какой-то маловразумительной фразой и тут же упрекнул себя за грубость. Он обнял молодую вдовушку за талию, а когда они возвращались к дому, дружески сжал ее, даже не подозревая о том, что чуть не сломал ей при этом ребра. Но Ланс так ничего и не сказал Энн. Ему и в голову не приходило слегка приударить за нею хотя бы из вежливости: все его мысли занимала Истер Уокер.

Они увидели ее сквозь одно из стрельчатых окон западной залы: Истер о чем-то оживленно беседовала с Дэймом Драммондом.

Проследив за направлением взгляда молодого Клейборна, Энн Брентли взяла его под руку и спросила:

— Ты слышал об Истер?

— Истер? Ах да… Что именно?

Энн чуть ли не силой отвела его от окна и ответила:

— Говорят, бедняжка влюблена.

— Влюблена?!

— В прошлую среду, на пристани в Арчерз-Хоуп, она пережила настоящее приключение. Ее лошадь понесла, но из леса вышел молодой голый дикарь гигантского роста и спас Истер от верной смерти. Они вместе упали в воду, и с тех пор она только о нем и говорит.

Впоследствии Энн Брентли долгие месяцы не могла понять, почему настроение Ланса вдруг столь разительно переменилось. Юноша повел себя так, будто очнулся от долгого сна.

Он схватил ее в объятия, поднял над землей и горячо поцеловал, а затем заявил, что она — сказочная фея, самая замечательная женщина из всех, за кого мужчины когда-либо поднимали чаши с пуншем. Поминутно целуя ей руки и радостно вздыхая, Ланс привел ее, совершенно растерявшуюся и заинтригованную, в дом… где и оставил.

Две недели спустя Ланс Клейборн якобы совершенно случайно оказался в окрестностях Галл-Коув, рядом с плантацией Уокеров. Его давно не бритое лицо выглядело едва ли не более свирепо, чем тогда, у Арчерз-Хоуп, а одежду составлял все тот же живописный индейский наряд.